Когда шумит праздник

Когда шумит праздник

Апрель семьдесят третьего на железную землю пришел хмурым, поливал холодным дождичком, раскачивал порывистыми ветрами деревья, по утрам затуманивал дали. Метеосводки призывали водителей к осторожности: видимость на дорогах — двести метров. А ближе к праздникам все переменилось. Пошла в цвет яблоня, ее догнала черемуха, и весь Губкин стал бело-зеленым, нарядным.

Вот чего в горняцком городе не было, так это предпраздничной лихорадки в магазинах, от которой заранее бросает в дрожь хозяек. Ну, пять-шесть мирно переговаривающихся женщин у прилавка — и только. Никаких очередей. Честно скажу — отвык от такой торговой идиллии. Притом в витринах выбор праздничной еды уже никак не хуже московского, что, кстати, для общего настроения дело не последнее. Пусть бросит в меня камень тот, кто вовсе равнодушен к этому. И еще: не оправдал Губкин старого присловья — «кто празднику рад, тот накануне пьян». Позднее и в другом горняцком городе, Железногорске, мне назвали цифру: за все праздничные дни в вытрезвитель попали три человека.

Первомайское утро начали в Губкине, как и полагается, оркестры. Всюду собирались демонстранты, праздничная публика. И не было ни одной колонны, где бы не придумали что-либо свое, пусть незамысловатое, но свое.

На трибуне сверкали звезды Героев. С некоторыми я уже встречался до праздников в карьерах и цехах, но здесь узнавал не сразу, потому что рабочие были одеты, как министры.

Сначала по площади прошла ребятня. Потом вступил комбинат «КМАруда», объединяющий тех, кто добывает, дробит, сортирует, обогащает, перевозит руду. И тем особым, приподнято-ненатуральным голосом, каким почему-то иногда комментируют у нас праздничные действа, диктор заторопился:

— Комбинат имени пятидесятилетия СССР! Сегодня над его колонной реет Красное знамя, завоеванное во всесоюзном соревновании! Впереди — работники управления. Среди них немало опытных инженеров, кавалеров орденов Ленина и Октябрьской Революции.

Лебединский рудник… За ним шахта имени Губкина, старейшее предприятие Курской магнитной аномалии. И вот тут к месту прочитал диктор, причем да этот раз просто и взволнованно:

«Двери в славу — двери узкие, но как бы ни были они узки, навсегда войдете вы, кто в Курске добывал железные куски».

Южно-Лебединский рудник… Дробильно-сортировочная… Обогатители… Агломератчики…

Прошли сотрудники научно-исследовательского института, потом шахтеры, идут железнодорожники. А ну, уберите транспаранты, уберите символы! Кто есть кто? Угадайте по одежде, по лицам, по манерам! Да и символы сбивают. Над колонной: «Fe 68». Наука? Нет, обогатители! 68 процентов содержания железа в концентрате.

Ползет самосвал, такой обычный и кажущийся не очень большим в карьере, подавляюще тяжелый, громоздкий на (праздничной улице. С глыбой руды. Глыба — готовый монумент. Вот ее бы на площадь, в сквер, быть может, неподалеку от Вечного огня…

На полотнище слово «даешь», рожденное в гражданскую войну, утвердившееся в соревновании первых пятилеток, звучащее, как лозунг, как призыв: «Даешь вторую очередь Лебединского горно-обогатительного комбината в 1973 году!»

Шел и шел рабочий люд, в отличном настроении, полный спокойного достоинства. Иные спляшут перед трибуной под гармонь, притом как-то неловко, — должно быть, уходит традиция. Пляшут люди уже не очень молодые. Молодые не пляшут вот так, под гармошку, иод частушку… Это раньше первый парень по деревне — q гармошкой. Теперь — с транзисторами, только «первых» столько, что хоть пруд пруди: велико ли искусство повернуть ручку или нажать клавиши?

Я не подозревал до демонстрации, сколько в Губкине строителей. Знал, что много. Но они шли через площадь едва не дольше, чем горняки. «КМАРудстрой», «Промстрой-3», «Промстрой-4», «Промстрой-5», «Завод стройматериалов», «Трансводстрой», «Строймонтажпоезд-512», «СМУ», «СУ», «РСУ»…

В Губкине работает около двух тысяч болгар. Люди сблизились, сжились, вместе работают, вместе соревнуются. И идут едиными колоннами. Флаги советские и болгарские. Часть лозунгов на русском, часть на болгарское.

Вот двое, немолодые уже, во главе колонны, у обоих орденов — на всю грудь. У одного советские, у другого — болгарские. И где-то тут идут рядом — жаль, не знаю в лицо — Петр Черных и его напарник Пешо Петров, бригада Корнева и бригада Христова, два года оспаривающие друг у друга первенство.

— Слава болгарским строителям! Ура! В ответ:

— Веч-на друж-ба! Веч-на друж-ба!

И вскидывают руки энергично, с темпераментом южан.

Шли еще «Стальконструкция» и «Союзтяжэкскавация», шли «Юго-Востокэлектромонтаж», «Гидромеханизация), «Центрометаллургремонт» и еще много подразделений, в названиях которых слышался гул тяжелой индустрии.

А поверх колонн на холме был виден копер над той, самой первой шахтой, где добывали первую руду, над шахтой, с которой дело началось и сегодня продолжается по ленинскому завету действительно «сугубо энергично».