Вместо эпилога

Вместо эпилога

Рассказывают, что на вопрос: «Как живете?» — Лев Николаевич Толстой с удовлетворением ответил: «Слава богу, беспокойно».

Беспокойство души — одно из главных качеств человека, если он, конечно, Человек. Ибо нет, наверное, ничего страшнее душевной сытости, когда совесть спит где-то на уровне пищеварительного тракта, память не извлекает уроки из прошлого, а ум не обращается к будущему. Чтобы жить достойно, человек должен будоражить свою душу и память…

…Из папки, где хранятся бумаги теперь уже, к сожалению, далеких студенческих лет, вынимаю пожелтевшую вырезку из газеты «Комсомольская правда». Заголовок: «Позорная резолюция Оксфордского клуба. Открытое письмо студентам Англии». Вверху, на полях газеты, чернилами, поблекшими от времени — стихотворные строки: «Он парторг на первом курсе, он придумал клуб дискуссий, возмущением горя, пишет письма за моря». И подпись — В. Торопыгин.

Вот ведь как бывает: маленький толчок — и память, как маховик, начинает раскручивать из глубин своих далекие события и связывает их в тугой узел с тем, что волнует и тревожит сегодня.

…То сентябрьское утро, когда после демобилизации из армии я шел на первую лекцию в университет, выдалось, помнится, теплым и солнечным. Костюм, сшитый перед самым отъездом на Родину у лучшего портного Эрфурта, рубашка и галстук в тон ему, элегантная кожаная папка с блестящей молнией — я, казалось, не шел, а вся эта импортная «упаковка» несла меня сквозь завистливые, как мне тогда казалось, взгляды ленинградцев, и по внешнему виду в то время далеко еще не оправившихся от тягот войны, блокады, эвакуации.

Приподнятое настроение как рукой сняло, едва я поднялся в актовый зал филологического факультета, где должка была состояться вводная лекция для первокурсников. Среди разноцветья девичьих платьев, мальчишечьих кургузых пиджачков и курток плотным массивом зеленели ряды кителей и гимнастерок со следами недавно снятых погон. Блестели начищенные пуговицы, ряды орденов и медалей. Ребята сидели, как солдаты стоят на параде: серьезные, подтянутые, плечом к плечу.

С трудом дождавшись перерыва, я бросился в укромное место, быстро прикрепил к пиджаку орденские планки и тогда уже со спокойным сердцем «сел в строй», рядом с вояками — так называли нас с первого курса.

Мы быстро подружились, как, впрочем, и со всем остальным курсом. Ведь девушки и парни, пришедшие в университет со школьной скамьи, из ремесленных училищ, тоже хлебнули своего военного горя — и блокадный Ленинград, и эвакуацию по льду Ладоги, и работу для фронта на фабриках, заводах, в колхозах, и голод и холод, и для многих — сиротство. Они с полным правом могли сказать о себе словами тогдашнего комсорга курса, а ныне известного советского поэта, секретаря правления Союза писателей СССР Юрия Воронова: «В блокадных днях мы так и не узнали: меж юностью и детством где черта?.. Нам в сорок третьем выдали медали и только в сорок пятом — паспорта».

Каждому поколению свойственно окрашивать свою юность в романтически приподнятые тона. И для моих университетских сверстников, детство и юность которых поглотила война, эти студенческие годы навсегда остались самыми радостными и яркими. Кончилась война, страна залечивала ее раны, отменили продовольственные карточки, снижали цены… И хотя жить и учиться было ох как нелегко — за годы войны многое перезабыли, а ведь это университет, здесь не только русский язык, но еще и латынь, и старославянский; стипендии едва хватало на полмесяца, многие ночами подрабатывали — разгружали вагоны с картошкой, сбрасывали снег с крыш — повышенная стипендия для фронтовиков и других ребят была не только делом чести, но и жизни. И все же жили как-то удивительно энергично, целеустремленно, с твердой верой, что завтра будет и легче и лучше.

А время было тревожное. Из американского города Фултона уже прозвучали первые залпы «холодной войны», когда бывший союзник, бывший английский премьер Черчилль призвал к новому «крестовому походу» против социализма, против СССР. Страницы газет еще не остыли от отчетов с Нюрнбергского процесса — холодящих душу подробностей фашистских преступлений против человечества.

Вот к этому времени и относятся и вырезка из «Комсомолки», и те стихотворные строки, которые написаны на ее полях. Доброй памяти Володя Торопыгин, восторженный юноша, ставший затем известным поэтом и рано, к сожалению, ушедший от нас, тогда, конечно, преувеличил рифмы ради. Меня действительно избрали партгрупоргом курса, но дискуссионный клуб придумала вся наша партгруппа, самая многочисленная на филфаке и состоявшая почти полностью из демобилизованных ребят, и письмо «за моря» писали все вместе.

Не помню уже, кто принес весть, ошеломившую и возмутившую всех: дискуссионный клуб Оксфордского университета принял резолюцию, одобряющую свободу фашистской пропаганды в Англии.

Как?! Мы не могли этого понять. Всего два года прошло после окончания войны, мы еще всеми порами ощущали горе, которое фашизм принес нашей стране, прошагав пол-Европы, видели и ее страдания, и горы человеческого пепла у еще не остывших печей крематориев. Мы помнили варварские бомбардировки английских городов, трагедию Ковентри, не забыли и английских парней, которые сложили головы в Дюнкерке, в Арденнах, на Эльбе. И — подумать только! — это позорное решение приняли наши одногодки, а ведь кто-то из них воевал, кто-то осиротел, кто-то лишился крова… Забыть все это — значит предать не только память миллионов павших, но и живых, предать забвению зло, причиненное человечеству фашизмом.

Решение возникло сразу: от имени нашего дискуссионного клуба обратиться с открытым письмом к студентам Оксфорда, ко всем студентам Англии. Это были несколько дней, когда мы невнимательно слушали лекции и пропускали семинары: в одиночку и группами писали письмо, десятки вариантов. Уже не помню всех, кто принимал в этом участие, кажется, весь факультет: и Сережа Яцковский, летчик-разведчик, Герой Советского Союза, и Маша Харшак, пережившая блокаду в Ленинграде, и Миша Гуренков, дважды бежавший из фашистского плена и вернувшийся с фронта гвардии старшим сержантом с орденами Отечественной войны, Красной Звезды, медалью «За отвагу», и бывшие офицеры Толя Введенский, Лев Гальперин, Валерий Ермолаев, и Борух Непомнящий, и Федор Абрамов, впоследствии автор знаменитой трилогии о Пряслиных, и Наташа Гуковская, известная многим читателям и телезрителям как Наталья Долинина, и бывшие блокадные мальчишки Юра Воронов и Леша Гребенщиков…

Наш декан, будущий академик Михаил Павлович Алексеев, почетный доктор Оксфордского и многих других зарубежных университетов, настойчиво рекомендовал упомянуть в письме гуманистические традиции английской литературы, Шекспира и Байрона, и мы это сделали. Наши преподаватели Петр Яковлевич Хавин, Александр Васильевич Западов, Евгения Львовна Кац, Александр Григорьевич Дементьев прошлись по тексту опытной рукой стилистов… Партком университет и комитет комсомола решили обсудить письмо на всех факультетах. Обсуждали бурно, вносили поправки, каждый стремился поставить свою подпись. Представляете? Почти 20 тысяч подписей студентов и преподавателей!

Полный текст письма опубликовала «Комсомопьская правда». Вскоре нам ответили комсомольцы Оксфорде, студенческая лейбористская федерация Англии. Аристократы из Оксфордского дискуссионного клуба молчали, а затем вновь подтвердили свое решение: фашисты могут свободно пропагандировать свои идеи стенах английского университета. Они это называли демократией…

Это было в октябре 1947 года. Всего год назад в Нюрнберге завершил свою работу Международный военный трибунал, Нюрнбергский процесс над главарями фашистского рейха, главными нацистскими преступниками, по вине которых человечество было ввергнуто во вторую мировую войну и потеряло 50 миллионов своих сынов и дочерей. Двадцать миллионов из них были советскими людьми.

Среди тех, кто по приговору трибунала был вздернут на виселицу, был и Юлиус Штрейхер, член нацистской партии с 1921 года, обергруппенфюрер, редактор и издатель погромной антисемитской газеты «Дер Штюрмер», «палач евреев номер 1» — титул, который «он сам принял», — это слова английского обвинителя Гриффит-Джонса. Я процитирую отрывок из его выступления на заседании Нюрнбергского процесса по стенограмме, датированной 10 января 1944 года.

«Господа судьи!

Обвинение против этого подсудимого может быть изложено, по-видимому, в нескольких словах, если мы вспомним о его неофициальном титуле, который он сам принял, а именно: „палач евреев номер 1“. Обвинение предъявляется этому человеку в том, что на протяжении 25 лет он стремился воспитывать весь германский народ в духе ненависти и подстрекал его к преследованию и истреблению евреев. Он был соучастником убийств, совершенных в невиданных прежде масштабах…

Может быть, подсудимый и принял меньшее участие в физическом совершении преступлений против евреев, о которых Трибунал слышал, чем некоторые из других заговорщиков. Но обвинение считает, что его преступление от этого не уменьшается. Никакое правительство в мире до того, как нацисты пришли к власти, не могло бы начать и провести политику массового истребления, не имея… людей… которые были бы готовы участвовать в этих кровавых убийствах…

Штрейхер взял на себя эту задачу „просвещения“ народа, воспитания убийц, отравления их умов ненавистью… Без него кальтербруннеры, гиммлеры, генералы штумпфы и прочие гитлеровцы не имели бы людей для выполнения своих приказов…

В этом отношении его преступление, вероятно, идет гораздо дальше, чем преступление кого-либо из других подсудимых. Их преступная деятельность пресечена после заключения их в тюрьму. Влияние же преступлений этого человека и яд, которым он отравил умы многих… продолжает жить. Он оставляет жить за собой массу развращенных им людей, отравленных ненавистью, садизмом и жаждой убийств. Эти люди останутся в течение поколений проблемой, а может быть, и угрозой для человечества…»

Я привёл эту цитату не для того, чтобы лишний раз показать злодейский облик антисемита Штрейхера. Он получил свое. Но вот что говорил не Нюрнбергском процессе главный обвинитель от Соединенных Штатов Америки Р. X. Джонсон. Подчеркнув, что Штрейхер «возглавил нацистов в этой кампании антисемитской жестокости и экстремизма», он заявил: «Штрейхер имеет теперь наглость заявлять нам, что он „всего лишь сионист“ (подчеркнуто мною. — Б. К.). Он говорит, что хочет только вернуть евреев в Палестину».

Какая жестокая параллель с тем, что утверждали сионисты — от Герцля до Бегина, и как просто вывести из нее элементарное логическое построение: Штрейхер — сионист и Бегин — сионист, Штрейхер — фашист и Бегин… Впрочем, пусть точку в этом силлогизме поставит не менее махровый сионист Д. Бен-Гурион. Еще В. Жаботинского он с иронией называл «Владимиром Гитлеровичем», а о Бегине сказал прямо: это — «личность, с головы до ног изготовленная по образцу гитлеровца».

Право же, не питая никаких симпатий к Бен-Гуриону (он тоже приложил немало «усилий» к «расширению» границ Израиля и истреблению арабов), должен сказать, что в этом случае он не ошибся.

Я завершал работу над этой книгой, когда пришло сообщение об отставке Бегина. Печать гадала: кто займет пост премьер-министра — его давний соратник по террористической деятельности Шамир или представитель оппозиционной так называемой «рабочей» Партии труда. В этой связи мне невольно вспомнился анекдот, приведенный года два назад в английской газете «Гардиан». Один израильтянин спрашивает другого, почему он решил покинуть страну. «Во-первых, — отвечает тот, — мне надоело правительство Бегина. Цены растут каждый день. Власти изолируют себя от всего мира и отказываются жить в мире с палестинцами». «Но послушай, — восклицает первый. — Правительство Бегина доживает свои последние дни, и скоро лидер лейбористов станет премьер-министром». «Вот именно, — отвечает отъезжающий, — и это как раз вторая причина, по которой я покидаю эту страну».

Сионизм — это фашизм.

В 1967 году в связи с агрессией Израиля против арабских стран основатель организации «Еврейская альтернатива сионизму» Моше Менухин, отец известного американского скрипача Иегуди Менухина, отказавшись присутствовать на выступлении своего сына в концерте, сбор от которого шел в пользу Израиля, заявил: «Да, я признаю иудаизм своей религией, но я отрицаю „напалмовый иудаизм“, то есть сионизм. Сионисты — это не евреи, как я их себе представляю, а еврейские нацисты…»

«Я не поколеблюсь сравнить ситуацию в Израиле с положением в Германии между двумя войнами, — писал в своей книге „Расизм в Израиле“ профессор Исраэль Шахак, председатель „Лиги защиты прав человека в Израиле“. — Я утверждаю, что израильские евреи переживают сегодня процесс фашизации… Я говорю не только о тех, кто, по моему мнению, является настоящим фашистом, — а таких много, — но и о тех, кто не выступает против еврейского нацизма».

Как сообщил английский еженедельник «Нью стейтсмен», выступая в июле 1982 года на пресс-конференции, израильский ученый профессор Иешайю Лейбовец, видный специалист по вопросам иудаизма, назвал политику израильского правительства «иудеонацизмом». «Мы уже сделали то, что Гитлер сделал в первые шесть лет своего правления», — заявил он.

На опасность фашизма в сионистском государстве неоднократно указывала Коммунистическая партия Израиля. «Движение за великий Израиль, — говорил генеральный секретарь КПИ Меир Вильнер, — представляет собой смесь фашизма, крайнего национализма и религиозного фанатизма, отравляющих атмосферу смрадом оголтелого расизма».

«Идеология и тактика сионизма, — подчеркивалось в резолюции XVII съезда КПИ (1972 г.), — являются плодотворной почвой для возникновения и усиления сионистско-фашистских партий и групп, применяющих методы террора». Условия для существования в Израиле фашистской опасности существовали и ранее, но особенно они усилились с приходом к власти правоэкстремистского правительства Бегина, отмечалось на XIX съезде КПИ (1981 г.). Съезд принял специальные резолюции: «Опасность фашизма в Израиле» и «За сплочение всех демократических сил в борьбе против опасности фашизма».

Еще в 1944 году, говоря о массовом истреблении фашистами еврейского населения Германии, Илья Эренбург писал, что это злодеяние «вытекает из природы фашизма. Когда человек начинает говорить о том, что сосед ниже его, потому что он еврей, метис или цыган, эти слова пахнут кровью. Фашизм начинается с предрассудков и кончается преступлениями».

История сионизма — это сплошная цепь преступлений против человечества, против евреев, против арабского народа Палестины и других стран Ближнего Востока. Но то, что произошло в Ливане летом и осенью 1982 года, потрясло человечество. Эти кровавые зверства еще раз со всей очевидностью раскрыли перед миром звериный облик сионистского фашизма. «Фашизм» — это слово сопровождало каждый шаг израильских оккупантов, каждое действие израильского правительства в те трагические дни.

В репортажах из Бейрута, Тира, Сайды по телевидению, радио и в газетах перед миром предстали чудовищные сцены.

Израильский солдат с кнутом в руках прогуливается вдоль рядов арабских пленников…

Смерть арестованных под палящим солнцем, без пищи и питья…

Разбомбленная школа, в которой погибло около ста детей в возрасте от шести до восьми лет…

Трехчасовой обстрел приюта для психических больных и калек в Бейруте, над которым развевалось огромное белое полотнище с красным крестом…

Пленные палестинцы в сетках, привязанных к вертолетам…

Палестинские дети, у которых оккупанты калечили правую руку, чтобы они никогда не могли взять в руки оружие…

Фосфорные, осколочные и шариковые бомбы, поражающие гражданское население…

Статистика безжалостна и неумолима. Вот кровавый счет израильской агрессии в Ливане:

Свыше 70 тысяч ливанцев и палестинцев убиты и ранены.

800 тысяч человек остались без крова. Стерты с лица земли 6 городов, 32 деревни, 14 лагерей палестинских беженцев.

Почти полностью разрушен Западный Бейрут с его историческими ценностями и памятниками культуры. Превращены в руины все его 19 больниц и клиник, включая и американский госпиталь.

Разрушены все школы и медицинские учреждения Ближневосточного агентства ООН для палестинских беженцев.

И отдельной строкой — кровавой, кричащей — Сабра и Шатила: 7 тысяч зверски убитых — дети, старики, женщины… «Отныне Шатила и Сабра, — писала французская газета „Пари матч“, — станут Орадуром палестинского народа в изгнании… Ни для кого не было пощады… Каждый дом — гробница, а весь город — огромное кладбище».

«Агрессия в Ливане воскрешает тень гитлеровского рейха», — писала газета «Сан-Франциско рипортер». «Гитлеру в аду, несомненно, принесло бы утешение то, что в Израиле воскресили его собственные методы», — заявила американская «Интернэшнл геральд трибюн». «Руки Израиля обагрены кровью бейрутской резни, и эту кровь невозможно смыть» — это слова из «Вашингтон пост». «Сообщения, поступающие из Бейрута, вызывают самый настоящий ужас», — заявил президент Франции Миттеран. «Для того, что произошло, — сказала премьер-министр Англии М. Тэтчер, — есть только одно название — варварство».

Негодование и возмущение выразили правительства Швеции, Италии, Японии, Турции… «Это — фашистская политика, — заявил в интервью английской газете „Гардиан“ бывший канцлер Австрии Б. Крайский. — Я не колеблясь употребляю это выражение. Это настоящий фашизм». Американский банкир еврейского происхождения Эрвин Солк, президент фирмы «Солк, Уорд и Солк», с негодованием спрашивал: «Можно ли „извинить“ израильские действия как форму „священного терроризма“, или их можно сравнить с вторжением в Судеты, уничтожением Лидице в Чехословакии, с осадой Ленинграда?..»

И президент Р. Рейган говорил о «самых душераздирающих страданиях, выпавших на долю Ливана», назвав их «ужасной трагедией», и США тут же наложили вето на резолюцию Совета Безопасности, осуждающую преступления израильских агрессоров. Симптоматично: это было 6 августа 1982 года, в день 37-й годовщины американской бомбардировки Хиросимы. В этот же день израильские стервятники сбросили на Бейрут американскую вакуумную бомбу…

В этой связи не могу не привести еще один факт тех дней со ссылкой на американскую прессу.

…Уже были руины Дрездена. Была обугленная Варшава. Были расплавленные камни Хиросимы. «Может ли человечество добавить Бейрут к длинному списку расстрелянных, разрушенных городов?» Такой вопрос задал в своем обращении на страницах «Нью-Йорк тайме» американский Национальный чрезвычайный комитет по Ливану. Среди тех, кто подписал документ, — не только американцы. Судьба ливанского и палестинского народов волновала известного ирландского общественного деятеля Шона Мокбрайда, греческую актрису и министра Мелину Меркури, поэта и бывшего президента Сенегала Леопольда Сенгора…

Их обращение было опубликовано за деньги, как частное объявление. Бесплатно этот просионистский орган поместил другие материалы. На этой же странице — обратите внимание! — генерал Крег, командующий ВВС США, рассуждал о том, как показали себя во время налета на Бейрут американские истребители-бомбардировщики «Ф-15» и «Ф-16». Генерал не скрывал удовольствия: американская техника в руках израильских пилотов не подкачала — разрушает хорошо, убивает еще лучше. «Я вдохновлен такими результатами…»

Что это — бахвальство зарвавшегося вояки? Нет, политика, циничная политика союзника Израиля по агрессии, каковым являются США. 20 ноября 1982 года на страницах той же «Нью-Йорк тайме» выступил бывший начальник штаба ВМС США, адмирал в отставке Э. Замуолт. По его словам, Тель-Авив в Ливане «подарил Соединенным Штатам впечатляющую победу». В правительственных кругах, — пишет адмирал, — «с самого начала операции признавали, что стратегические цели Израиля в этой войне в большой мере параллельны американским интересам… На Ближнем Востоке перед Америкой открываются серьезные возможности, проистекающие непосредственно из израильской операции».

США уже реализуют эти «возможности». Американские морские пехотинцы из «сил быстрого развертывания», высадившиеся на ливанском побережье под флагом «многонациональных сил» якобы с «миротворческой миссией», убивали мирных жителей, и снаряды кораблей американского 6-го флота рвались на земле Ливана, неся разрушения и смерть.

Когда мир негодовал по поводу злодеяний израильской военщины в Ливане, бывший американский сенатор Дж. Абурезк прямо заявил: правительство США дало Израилю «лицензию на убийство» арабов. Газета «Вашингтон пост», которую трудно заподозрить в антисионистской пристрастности, в редакционной статье об «Израиле и его покровителе — Соединенных Штатах» писала: «Они, и только они, несут ответственность за смерть, которую сеют их бомбы и снаряды». «Тель-Авив, — писала американская газета „Крисчен сайенс монитор“, — может делать только то, что ему разрешат США. Он не осмеливается провести хоть одну военную операцию без молчаливого согласия Вашингтона».

Сегодня уже не нужно «молчаливого согласия». Сегодня по собственной «лицензии» арабов убивает сама же Америка. «У нас одни и те же идеалы, одни и те же цели, одни и те же противники», — откровенничал Бегин во время своего визита в США в 1981 году. Идентичны цели — идентичны и методы.

…В 1971 году, в самый разгар американской агрессии против Вьетнама, мне довелось побывать в этой героической и многострадальной стране, видеть разрушения, кровь и горе, которые принес ей американский империализм. На землю Индокитая Пентагон сбросил миллионов тонн бомб, что равно взрывной силе 150 атомных бомб типа той, которая была сброшена американцами на Хиросиму. Пентагон превратил землю Вьетнама в полигон для испытания новых варварских видов оружия, и мировая общественность тогда с ужасом констатировала: потери среди мирных жителей составили почти 70 процентов пострадавших — больше, чем во время второй мировой войны, страшная память о которой еще живет в каждом из нас.

В Ливане, как сообщает печать, эта цифра значительно выше: 90 процентов пострадавших — убитых и раненых — мирные люди. И опять замелькали на страницах газет слова: «испытательный полигон». Израиль, как сообщает «Нью-Йорк тайме», применил в Ливане более ста (!) разработанных в США новейших систем вооружения, которые прежде не проходили проверку «в полномасштабных боевых операциях». Кровь погибших от шариковых, фосфорных, вакуумных бомб на каждом долларе, осевшем в сейфах американских монополий, производящих оружие.

Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты… В список «друзей» Израиля помимо США входят и фашистские режимы Сальвадора, Гондураса, расисты из ЮАР, реакционные режимы некоторых африканских стран. Деньги, пахнущие кровью, и «советников», прошедших школу убийств, Израиль охотно инвестирует в любой уголок мира, где надо подавлять свободу и демократию…

Сионизм — это фашизм. И не случайно сотрудничество с гитлеровцами, которое сионизм начал в ходе второй мировой войны, не оборвалось с ее окончанием. Наоборот, как свидетельствуют факты, оно продолжалось и продолжается. Сегодня, когда «палач Лиона», нацист Клаус Барбье ожидает в тюрьме суда французского народа, в печать просочились не только неопровержимые факты покровительства официальных властей США бывшим гитлеровским преступникам, сокрытия их от правосудия и использования в антисоветских целях, но и их связи с сионистами. Тот же Барбье, укрываясь в Латинской Америке под именем Клауса Альтмана, занимался выгодным гешефтом и с израильтянами — продавая им оружие. Не без «го помощи в Израиле оказалась партия военных катеров, которые закупила во Франции Норвегия.

Настоящее имя этого коммерсанта было известно израильтянам, как и то, что на совести этого душегуба 100 тысяч погибших в газовых камерах французских евреев. Как известно израильским властям и то, что в США проживают нацистские преступники, на совести которых миллион уничтоженных евреев. А ведь сионисты, Считающие себя душеприказчиками погибших в концлагерях евреев, чувствуют себя в США весьма вольготно. Эти отношения бывший американский сенатор Фулбрайт образно охарактеризовал как тот случай, когда хвост (израильский) управляет собакой (американской).

27 октября 1982 года газета „Америка“ писала: „Американский раввин Меир Кахане, основатель так называемой „Лиги защиты евреев“, на днях опубликовал листовки, в которых одобрил массовое убийство палестинского гражданского населения в лагерях Сабра и Шатила возле Бейрута 16–18 сентября с. г. … Он обругал всех евреев, которые осуждали эти убийства, назвав их предателями, и заявил, что „мы сами должны были сделать то, что сделали для нас другие“.

Бесноватый раввин в сионистском раже перебрал: оружие в руки „других“ вложили израильтяне, направляли „других“ также они, охраняли они же и „другие“ — это друзья и соратники израильтян по преступлениям в Ливане — предатели из воинства предателя Хаддата. Роль израильтян хуже — они направляли руки убийц, и ответственность за преступления у них большая.

Продолжая оккупацию части ливанской территории, израильская военщина совершает один акт варварства за другим. Бомбежки и обстрелы городов, облавы, аресты мирных жителей… Еще не наступил рассвет 16 мая 1984 года, когда в палестинский лагерь Айн аль-Хильва, расположенный на юге Ливана, в окрестностях Сайды, ворвались сионистские штурмовики. С треском выламывали двери. На улицы выволакивали людей, подозреваемых в связях с Организацией освобождения Палестины. Разграблению был подвергнут учебный центр, где занимались дети палестинских беженцев.

По описанию очевидцев, нападение на беззащитный лагерь, в котором нашли приют почти 35 тысяч беженцев, в основном женщин, детей, стариков, осуществлялось как крупная военная операция. В расправе над жителями Айн аль-Хильвы участвовало 1500 израильских солдат.

В итоге: по данным бейрутских газет, убито 30 человек, несколько десятков палестинцев получили ранения, 150 жителей лагеря арестованы. Уходя, оккупанты взорвали 20 домов.

Прибегая к террору, бесчинствуя на чужой территории, Тель-Авив пытается такими методами заставить палестинцев и ливанцев смириться с оккупацией…

Но есть и другой Израиль. Израиль, который клеймит позором правящую сионистскую клику, выступает против расизма и угрозы фашизма, сговора с американским империализмом, против аннексии чужих земель, за дружбу и сотрудничество с арабскими соседями. Есть израильские коммунисты, решительно выступающие против господствующей сионистской политики, защищающие подлинные интересы народа. Это они ежегодно 9 мая собираются в лесу имени Красной Армии неподалеку от Иерусалима, чтобы воздать должное советскому народу, разгромившему фашизм.

Многие израильтяне все больше осознают, в какую пропасть толкает их экстремистская политика правящей сионистской верхушки. Прямая угроза фашизма отрезвила их, и как ни горько это отрезвление, оно придает силы борьбе.

Сионизм — это фашизм. И поэтому советские люди поддержали инициативу по созданию в нашей стране Антисионистского комитета советской общественности и активно участвуют в его работе. Поэтому вспомнилось мне и письмо, которое писали ленинградские студенты в Оксфорд. В какие бы личины ни рядился фашизм, советские люди боролись и будут бороться против него.

И невольно вспомнились слова Генриха Гейне, великого немецкого поэта, еврея по происхождению. Они написаны давно, еще в прошлом веке. Всю жизнь, до самого последнего вздоха, Гейне вел борьбу с мрачным тевтонским духом, прусским национализмом и шовинизмом, предтечей гитлеровского фашизма. Не случайно гитлеровцы объявили Гейне врагом немецкого народа и сжигали на кострах его книги. „…Я всегда чувствовал ненависть, всегда боролся с ними, и теперь, когда меч падает из моих рук, рук умирающего, меня утешает сознание, что коммунизм, которому они первые попадутся на дороге, нанесет им последний удар; и, конечно, не ударом палицы уничтожит их этот гигант — нет, он просто раздавит их ногой, как давят жабу…“

* * *

…А что Шполянский?

Работники ОВИРа рассказывали мне, как пасмурным осенним днем он влился в толпу иностранных туристов, улетающих из ленинградского аэропорта «Пулково» в одну из западных стран. Влился, не не растворился в ней, не слипся с другими пассажирами, оживленно обменивавшимися репликами эти последние минуты перед отлетом. Он прошел таможенный зал, поднялся по трапу в самолет, ни разу не обернувшись, чтобы посмотреть в последний раз на землю, где родился и которую покидал навсегда. И никто с ним не прощался в аэропорту, никто не махнул рукой на прощание… Шполянскому было отказано в возвращении гражданства СССР. А рукопись осталась. Осталась в ОВИРе, официальном учреждении, с которым он должен был и с которым поддерживал связь, ожидая ответа на свое заявление. Не знаю — то ли забыл, то ли не захотел взять с собой. Как и не знаю, привез ли он эти заметки из-за рубежа или писал здесь, гостинице, сравнительно не долгое пребывание в Ленинграде. Искренен ли он был я своем разоблачении сионизма или, может быть, надеялся этим поздним раскаянием искупить вину перед Родиной, получить своего рода «отпущение грехов»? Думаю, искренен — даже убежден в этом, — настолько очевидно зло сионизма, с которым он столкнулся воочию. Где он сейчас? В Израиле, в США, в Западной Европе? Не знаю. Да право, и не интересовался. Еще одна сломанная жизнь, исковерканная судьба, еще одна и, к сожалению, не единственная жертва сионизма…

Поэтому я и уделил ему столько места в этой книге. Может быть, кого-нибудь эта горькая история предупредит от роковых ошибок…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.