Джон Аркилла. СОЗДАВАЯ И ИСПОЛЬЗУЯ СЕТИ[6]

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Джон Аркилла. СОЗДАВАЯ И ИСПОЛЬЗУЯ СЕТИ[6]

Фундаментальная динамика «холодной войны» диктовалась гонкой ядерных вооружений. В нынешней, долгосрочной войне против Аль-Каиды и подобных ей организаций динамика определяется организационными решениями, обеспечивающими построение и разрушение сетей. Сетевой подход стал особенно популярен в эпоху интернета. Однако между интернетом и сетями Аль-Каиды есть большая разница. Интернет, согласно взгляду Дэвида Вейнбергера, представляет собой иерархическую сеть со свободно присоединяющимися участниками или группами. Однако подобное определение не подходит для описания Аль-Каиды, как во времена Усамы бен Ладена, так и в нынешнее время доктора аль-Завахири. Террористические сети более адаптивные, плоские и более сложно организованные, чем интернет. Интернет не сложно парализовать, тогда как террористические сети обладают свойством регенерации. Даже после уничтожения Усамы бен Ладена Аль-Каида продолжает существовать и усиливаться.

Можно сделать вывод, что террористические сети не завязаны жестко на главного руководителя. Соответственно, дорогостоящие операции, направленные на уничтожение единичных руководителей, включая высших лиц, при всей своей внешней эффектности и дороговизне малоэффективны. Более того, уничтожение лидера может увеличить угрозу со стороны террористических сетей. Уничтожение руководителя стимулирует появление новых независимых лидеров, которые создают вокруг себя новые сети. Об этом красноречиво говорит пример ИГИЛ, которое действует сегодня в Ираке, Сирии и в погрузившейся в хаос после свержения М. Каддафи Ливии. Уже после смерти бен Ладена сеть Аль-Каиды расширила свою деятельность на такие страны, как Алжир, Мали, Мавританию, Нигерию, Сомали и Йемен.

Фактически можно сделать вывод, что смерть бен Ладена открыла для Аль-Каиды новое стратегическое пространство Глобального Исламского Восстания, предусмотренного еще 10 лет назад ведущим стратегом Аль-Каиды Абу-Муса Аль-Сури. За последние несколько лет организационное строение Аль-Каиды все в большей степени отходит от традиционной сети, построенной бен Ладеном, в сторону относительно независимых ячеек, объединенных религиозным фактором, общей логистикой и финансированием, как это и предполагал Аль-Сури. Судьба Аль-Сури точно не известна. Он был захвачен в Пакистане в 2005 г. и в итоге оказался в заключении в Сирии. Ходят слухи, что в ходе гражданской войны в Сирии он оказался на свободе, и продолжает свои стратегические разработки. Однако точных данных на этот счет нет. Более того, сама незаметность Аль-Сури подтверждает, что Аль-Каида эволюционирует в сторону сети, не нуждающейся в официальном руководстве со стороны хариз-матичного лидера. Как и предполагал Аль-Сури, чем меньше публичных личностей во главе, тем сеть неуязвимее и активнее. Сегодняшняя Аль-Каида подтверждает вывод Аль-Сури, что наиболее эффективные сети построены не вокруг харизматического лидера, а опираются на отлаженную логистику, финансирование и общие религиозные взгляды, своего рода идеологическую основу. Эволюция Аль-Каиды подтверждает, что наиболее эффективные террористические сети будут строиться не вокруг человека или группы людей, широко известных публике, а опираться на отлаженные инфраструктуры, обеспечивающие военные действия и гражданскую деятельность сетей.

Очевидно, что Аль-Каида в настоящее время выигрывает организационную гонку у своих противников. О такой ситуации в течение последних двух десятилетий постоянно предупреждали Дэвид Ронфельд и автор этой статьи. Мы предполагали, что привычные вооруженные силы с их иерархической структурой будут бессильны против сетевых организаций. Более того, мы предполагали, что сетевые организации в ходе столкновений с иерархическими будут гораздо быстрее извлекать уроки из своих поражений и адаптироваться к новой реальности. Сегодня наша точка зрения стала общераспространенной. Например, генерал Стэнли Маккристел недавно заявил: «Для победы над сетью необходимо использовать сетевые структуры». Однако иерархически построенные политические и военные системы государств препятствуют реализации сетевой парадигмы на практике. Она противоречит отлаженным процедурам, методам самой организации вооруженных сил. Тот же Маккристел, попытавшийся на деле реализовать сетевой подход был принужден к увольнению политическим руководством Б. Обамы. Это принесло огромный вред и предопределило разворачивающиеся на наших глазах афганскую и иракскую катастрофы.

Проблема устарелости структур руководства и действий выходит далеко за рамки вооруженных сил. Возможно, еще более остро она стоит в области разведки. Несмотря на 16 разведывательных агентств Соединенных Штатов с их четко прописанным функционалом, возможностями и ограничениями, разведка оказывается бессильной внести вклад в отражение угроз. Десятки миллиардов долларов, потраченные на АНБ, ЦРУ, военную разведку и т. п. никак не помог ли предсказать появление ИГИЛ. Американские военные и политики оказались не готовы к появлению этого феномена и не имеют внятной стратегии борьбы с ним. Привычные разведывательные и военные вертикали обеспечивают контроль и подчиненность, но отнюдь не эффективность и победу над врагом. Су шествующие системы политического, военного и разведывательного руководства и действия безнадежно устарели. В результате, имея многократное ресурсное, технологическое и информационное превосходство над противником, наши войска и их союзники раз за разом терпят неудачи и поражения.

До тех пор, пока неэффективность иерархических структур мы будем пытаться преодолеть за счет созда ния новых структур, нам не видать победы в борьбе с терроризмом. Наиболее яркий пример — это реакция американского политического и разведывательного сообществ на катастрофу 09.11.2001. Вместо создания новых гибких систем взаимодействия разведывательных агентств и реализации сетевых принципов, была создана еще одна неповоротливая иерархическая структура — Министерство внутренней безопасности. Ее создание окончательно запутало взаимодействие американских разведывательных агентств, породило дополнительную конкуренцию между ними и еще более отдалило разведку от главной ее функции — своевременной сигнализации о возможных угрозах. В середине второго десятилетия нового тысячелетия, мы должны наконец понять, что создание новых министерств, ведомств и комитетов, а также жестких иерархий, проблемы в современном мире не решит.

Сегодня в различных местах военные и гражданские руководители, независимо от своих высших начальников, переходят к командно-сетевому принципу работы. Одним из наиболее ярких примеров такого подхода является деятельность американских подразделений в Джибути, в районе Африканского Рога. Там морские пехотинцы и гражданские специалисты, направленные в район из различных департаментов правительства США представляют собой своего рода адаптивную сетевую структуру, которая противостоит скрытым террористическим сетям сомалийских исламистов. Точное описание работы этой сети дали журналисты Нью-Йорк Таймс Э. Шмидт и Т. Шанкер. «Командующий подразделением морской пехоты принял решение соединить в рамках отдельных целевых структур военных и гражданских должностных лиц. Они взаимодействуют между собой не по инструкциям, спускаемым из Вашингтона, а в соответствии со своими знаниями, навыками и задачами, которые каждый день ставят перед ними террористы. Фактически мы имеем дело с самоорганизованной сетью, которая противостоит террористической сети. Причем, в отличие от фиаско в Ираке, противостоит очень эффективно. Важно отметить, что это не стихийная самоорганизация. Она была запущена командованием Корпуса морской пехоты и осуществляется строго в рамках полномочий, которые есть у гражданских и военных для выполнения миссии».

В свою очередь отмечу, что эта сеть действует в районе Джибути уже 10 лет, и лишь недавно она получила официальное признание. Руководством Пентагона было признано, что такие «комплексные сетевые структуры» являются основным элементом в структуре наблюдения и противодействия новому поколению террористических групп в Африке — от Мали и Ливии до Центральноафриканской Республики.

Представляется, однако, что в данном случае мы имеем дело не столько с эффектом самих по себе сетей, сколько с подходом к сетям, как к деятельности, опирающейся на выстроенные узлы, хабы, инфраструктуры, снабжение, разведку, координацию. По сути, в Джибути создан своего рода хаб, который снабжает информацией, вооружением, иными ресурсами автономные группы, в значительной мере состоящие из местных антитеррористических и полицейских сил, которые противостоят террористам. Соединение инфраструктурного хаба и адаптивной сети боевых подразделений дает удивительный эффект. Если традиционные военные действия против Аль-Каиды в Ираке, по сути, закончились катастрофой, также как и борьба против Талибана в Афганистане, то хаб в Джибути позволил нанести поражение Аль-Каиде в Сомали, Йемене и Кении.

Пример Джибути не является единичным. Не менее эффективно действует расположенное на Филиппинах многонациональное подразделение сил специальных операций CJSOTF-P. В тесном взаимодействии с вооруженными силами Филиппин им удалось нанести поражение Исламскому Фронту Освобождения Моро и связанному с ним криминальному синдикату Абу Сайфа. Помимо своей успешной контртеррористиче ской деятельности CJSOTF-P играет ключевую роль в восстановлении гражданской инфраструктуры в районах столкновений, включая строительство школ, дорог, медицинских учреждений и т. п.

Не все так однозначно и в Ираке. После первоначального армейского иерархического командования к середине нулевых годов армия перешла к сетевым действиям. Результат не замедлил сказаться. К концу 2008 г. начал резко снижаться уровень насилия в стране. Число потерь гражданского населения уменьшилось в четыре раза по сравнению с 2003 г. Этот процесс продолжал нарастать вплоть до конца 2011 г. Однако уход наших войск из Ирака в 2013 г. мгновенно отбросил Ирак в самые худшие времена середины нулевых годов. При этом в отличие от Джибути и Филиппин о каком-либо подлинном успехе сетей в Ираке речь не шла. Уходя, американские войска не оставили опорных хабов для сетевых структур борьбы с терроризмом. И результаты не замедлили сказаться.

Фиаско в Ираке тем более обидно, что для страны была выработана интересная концепция. Она предполагала, которая предполагала создание 10 крупных инфраструктурных узлов, которые должны были контролироваться частными военными компаниями и 100 завязанных на них небольших фортов и баз снабжения иракских вооруженных сил, непосредственно противостоящих террористам и повстанцам. Однако правильная концепция из-за необходимости экономии средств осталась на бумаге. Сегодня правительство ломает голову, как справиться с И ГИЛ, и намеревается выделить для решения этой задачи гораздо большие ассигнования, чем потребовались бы для создания инфраструктурного обеспечения сетевых действий.

Однако создания инфраструктурной решетки хабов недостаточно для развертывания нового типа сетей. Современные, адаптивные, безлидерские сети предполагают обязательное наличие трех компонентов:

• во-первых, высококвалифицированного,

профессионального, слаженного командноштабного ядра, которое составляют не харизматики, а профессиональные военные и гражданские специалисты, способные к совместной работе;

• во-вторых, хабов, обеспечивающих самоорганизующиеся группы противодействия террористам и организованные комплексные местные воинские формирования вооружением, информацией, питанием и различного рода ресурсами;

• в-третьих, объединяющей идеи, как правило, так или иначе связанной с религией, конфессиями или в крайнем случае этническими ценностями.

Третье обстоятельство составляет самую большую сложность. Как правило, западные военные плохо знают культуру, традиции, особенности вероисповедания людей на театрах военных действий, либо полях противодействия терроризму. Соответственно, они сосредотачивают все свои усилия на решении первой и второй задач, игнорируя третью. В этом смысле едва ли не единственным исключением является британская армия с огромным опытом колониальных времен, когда господство в колониях обеспечивалось, прежде всего, глубочайшим знанием культуры, традиций и поведенческих особенностей местного населе ния. У американцев этой культуры нет, и они раз за разом делают одну и ту же ошибку, пытаясь привнести свои стандарты в чужую культуру.

Продемонстрируем это на примере Ирака. В период присутствия там американских войск они из суннитских племен создали Движение Возрождения и его боевое крыло «Сыны Ирака». В него входило до 80 тыс. человек. «Сыны Ирака» под руководством американцев успешно сражались и раз за разом наносили поражение подразделениям Аль-Каиды. Обеспечивалось это с одной стороны за счет обучения и подготовки иракцев, с другой — численного превосходства «Сынов Ирака» над аль-каидовцами, с третьей — наличием баз американского снабжения. Казалось бы, уходя из Ирака, американцы создали какую никакую систему тылового снабжения, подготовили воинские формирования «Сынов Ирака», обучили их командный состав самым современным методикам контрповстанческих и антитеррористических действий.

Однако итог всего этого оказался совершенно неожиданным. Сегодня известно, что немалую часть элитных подразделений И ГИЛ составляют командиры и лучшие бойцы подразделений «Сынов Ирака». Не исключено, что завтра американским военным придется в очередной раз воевать против своего собственного порождения. Ведь, в конце концов, и АльКаида создавалась американцами для мобилизации добровольческих отрядов в помощь афганским моджахедам, ведущим войну с советскими войсками.

Специалисты, глубоко знакомые с культурой и историей Ирака, еще перед окончательным уходом американцев предупреждали политическое и военное руководство, что власть в Ираке «приберут к рукам» шииты, которые составляют большинство. Активно в борьбу вмешаются и курды. В этих условиях сунниты самых различных направлений: начиная от религиозных фанатиков, заканчивая приближением Саддама Хусейна и ядром баасистов, и, конечно же, «Сыны Ирака» сплотятся на единой антишиитской основе. Собственно так и произошло. Первый раз эта невероятная для американских политиков и военных, но вполне очевидная для профессионалов разношерстная коалиция проявила себя при штурме в Багдаде тюрьмы Абу-Грейд. Затем она структурировалась в квазигосударственную сеть реструктурированного ИГИЛ. В этой связи не будет преувеличением сказать, что подлинным отцом ИГИЛ стал генерал Д. Петреус, который, преследуя свои политические и карьерные цели, форсировал создание подразделений «Сынов Ирака». Иными словами, он, как это часто случается, решал текущие задачи ценой создания условий для завтрашней катастрофы.

Поэтому в будущем когнитивная, ценностная и поведенческая составляющие должны стать основополагающими конструкциями в создании матриц для выращивания антитеррористических и антиповстанческих сетей. Хотим мы или нет, начинать придется с религии, идеологии, смысла. Затем отбирать и готовить людей, способных возглавлять и функционировать в составе компактных командно-штабных структур. И в заключение развертывать сеть логистически-снабженческих хабов. Иначе, как уже не раз бывало, переданное американцами и их союзниками вооружение местным военным и полицейским, будет неизбежно использовано в последующем не только против местного населения, но и самих американцев, вернувшихся исправлять собственные ошибки.

Очевидно, что ключевой организационной идеей сети является сосуществование и взаимодействие большого количества мелких подразделений и единиц активности, взаимоувязанных через систему снабжения, информации, логистики и т. п., и в той или иной степени координируемых командно-штабной структурой. При этом степень координации может существенно различаться как в отношении единиц, так и применительно к тем или иным полям боя, регионам конфликтов и изменяться во времени. Наличие единого смысла и систем снабжения позволяет таким сетям пульсировать — то собираясь в мощные кулаки, то растворяясь среди местного населения.

Большинство специалистов полагают, что сетевая организация военных действий — это новация. Однако изучение истории показывает, что лучший способ увидеть будущее — это внимательно ознакомиться с прошлым.

Пожалуй, первый пример целенаправленного использования сетевого образа действий в войне дает малоизвестная на Западе история Византийской империи. Кстати, в этой связи надо отметить, что Константинополь, как столица империи, пережил знаменитый Рим почти на тысячу лет. При этом константинопольские императоры находились в гораздо более стесненных ресурсных условиях по отношению к римским, имели хуже защищенную естественными преградами территорию и большее количество опасных врагов. Как же Византии удалось не просто выжить, а существовать в течение тысячелетия после крушения Западной Римской империи в качестве великой державы?

Внимательное изучение византийской истории позволяет сделать следующие выводы. Прежде всего, византийцы не пытались воевать собственными силами. Их у них было слишком мало. Они активно привлекали на службу отлично зарекомендовавшие себя воинские подразделения «варваров». При этом, в отличие от римлян, они не рассматривали командиров и бойцов этих подразделений как людей второго сорта, а сразу же интегрировали их в византийский социум, предоставляли гражданство и делали все, чтобы они приняли христианскую религию. К тому же, дополнительным фактором было то, что варварские военачальники и видные воины становились желанными партиями для византийских невест из элитных слоев. Тем самым византийцы решали сразу две задачи. Они постоянно рекрутировали готовые, эффективные воинские единицы, которые располагались в разных концах империи и интегрировали их в единую византийскую культуру. Плюс к этому, особенность византийцев состояла в том, что они не стремились создать единую централизованную систему снабжения. Они членили территорию империи на небольшие области, способные полностью обеспечить создаваемые военные форпосты или средневековые хабы. Наконец, поскольку подавляющую часть византийского войска и военачальников составляли вчерашние варвары, им было легко вести разведку и получать сведения от своих соплеменников, например, готов, которые по-прежнему, пытались сокрушить империю. Иными словами, византийцам удалось использовать принцип односторонней мембраны. Разведка в отношении Византийской империи была весьма ограниченной. А вот византийцы через бывших варваров были отлично осведомлены о ситуации противника.

Эдвард Лютвак в своей блистательной книге о стратегии Византийской империи показал, что сетевая оборонительная система Византии обеспечивала жизнь Империи на протяжении длительного времени в крайне неблагоприятных условиях. В этой связи

Э. Лютвак справедливо утверждает, что военные теоретики и практики должны столь же подробно изучать «военный ренессанс» Византийской империи, как художники и скульпторы изучают итальянский ренессанс средних веков. Один из знаменитых британских полководцев XX века, генерал Б. Монтгомери в своих воспоминаниях много страниц уделил возможности использования византийских методов активной обороны и наступления малыми силами в современной войне. Он, кстати, особо подчеркивал, что лучших результатов византийская тактика сетевого противодействия достигла против арабов и тюрков.

Если приблизиться к современности, то нечто, весьма похожее на византийские сети, можно обнаружить в действиях маршала авиации Хью Доудинга, командующего Королевскими военно-воздушными силами в воздушной битве за Британию в 1940 г. Германские войска после разгрома Франции оказались не в силах пересечь Ла-Манш и попытались одержать победу за счет бомбардировок Британии с воздуха. Следует отметить, что до войны не существовало точных оценок возможности выиграть кампанию только ударами с воздуха. Господствовала точка зрения, что массированные бомбардировки могут полностью разрушить экономику страны и привести к ее капитуляции. Соответственно, рекомендовалось встречать массы бомбардировщиков сконцентрированными в один кулак огромными массами истребителей и соответственно разыгрывать воздушные сражения подобно гигантским сражениям на суше в классических войнах.

Вместо этого, Доудинг предпочел иную тактику. Используя самые современные технологии того времени — радиолокационные станции, расположенные вдоль побережья, он не стал сосредотачивать все истребители на нескольких аэродромах, а рассредоточил их по множеству воздушных баз. Соответственно атаки британские истребители осуществляли внезапно, небольшими группами, используя элемент неожиданности, особенности погоды в тот или иной день, действуя строго по наводкам радарных станций. В результате потери Люфтваффе оказались, как стало известно из опубликованных после войны мемуаров, столь значительными, что было принято решение отказаться от массированных налетов. Битва за Британию была немцами проиграна.

Как ясно из приведенных выше исторических и актуальных примеров, сеть предполагает наличие основания, лежащего в сфере духа или смысла, инфраструктуру логистики и структуру командования или координации. Однако фундаментальным ее свойством остается, говоря словами Вейнбергера, «способность из маленьких кусочков свободно собирать пазл». Иными словами, создание сетей предусматривало наложение друг на друга четырех контуров: обеспечение смыслового или идеологического единства; наличие социальной базы сетевой самоорганизации; предварительное создание командно-штабной координирующей структуры и развертывание взаимоувязанных небольших логистических хабов.

В основе сети лежит смысл, идеология, религия, а точнее вера, которые побуждают людей вступать в сеть и присутствовать в ней в самые тяжелые времена, несмотря на все невзгоды. Как правило, на Востоке смысл связан с верой. Однако, религиозная составляющая, являясь чрезвычайно важной в традиционных обществах, в других регионах может быть заменена на культурную составляющую или что-то близкое к идеологии. Это наименее исследованный аспект создания сетей. При этом проблема состоит в том, что повстанцы и террористы предлагают своим участникам, как правило, уже готовые религиозные смыслы, намертво скрепляющие сети.

А вот смысл для контртеррористической акции создать гораздо сложнее. До сих пор существуют иллюзии, что таким смыслом могут стать либеральные западные ценности, связанные со свободой и т. п. Однако это является ошибкой. В конечном счете, ценности, заставляющие переносить лишения и отдавать жизни, должны быть укоренены в культуре, к которой принадлежит тот или иной человек. И если такой укорененности нет, то никакие искусственные конструкции, импортированные идеологии не позволят создать устойчивую сеть. Те, кто внимательно изучал войны на Ближнем Востоке в последние 50 лет, не могут не сделать вывод о том, что люди, движимые верой, или почти совпадающими с ней идеологическими убеждениями, априори готовы на большие лишения, самопожертвования и борьбу, чем отлично экипированные солдаты миротворческих или интервенционистских войск из Америки и Европы. Будущие успехи сетевой войны в решающей степени зависят от умения конструкторов антитеррористических сетей дать их участникам вдохновляющий и подчиняющий их ум и сердце смысл.

Второй по важности и степени непроработанности вопрос конструирования сетей — это их социальный аспект. Традиционно вооруженные силы комплектовались либо добровольцами, либо контрактниками, которые идут на службу для того, чтобы служить интересам нации. В современном мире опять же возникают проблемы с побудительными мотивами. Как правило, в антитеррористических операциях всегда необходимо задействовать не только американские вооруженные силы и подразделения западных союзников, но и военных и полицейских стран, где непосредственно ведутся антитеррористические действия. Традиционно западная военная мысль считает, что военнослужащие стран Востока, Азии и Африки также готовы служить в интересах нации. Однако из виду упускается факт, что большинство нынешних государств создано в сегодняшнем виде в результате в определенной мере произвольных соглашений и компромиссов великих держав. У этих стран нет многовековой истории, и в большинстве случаев нет единой нации. Мало того, они являются зачастую искусственными образованиями, границы которых были проведены иногда просто «по линейке». Эти государства включают в себя совершенно различные, зачастую враждебные между собой, культуры, этносы и т. п. Прекрасно понимая это обстоятельство, террористические организации, пожалуй, за исключением Талибана, имеют наднациональный, надэтнический характер, и в качестве социальной ткани используют религиозные убеждения, стремление к определенному образу жизни, а зачастую, благоприятные условия для реализации того или иного психотипа. В этой связи и антитеррористические сети в большинстве случаев должны строиться на наднациональной основе. Впрочем, наднациональный характер террористических организаций типа Аль-Каиды не отменяет умелое использование этими сетями дружественных, родственных, этнических связей. Террористические сети гораздо более эффективно, чем их противники используют факторы общего дела, совместного времяпрепровождения или близости проживания. Эти факторы, безусловно, не являются несущими конструкциями террористических сетей, но добавляют гибкости и пластичности их социальной ткани. Исследуя опыт Аль-Каиды, Талибана, Джабхат-ан-Нусры нельзя не отметить, что эти организации только по внешним признакам являются неформальными сетями. На самом деле отношения внутри них регламентированы негласными правилами, неформальными законами, которые гораздо гибче и адаптивнее, чем формальные уставы и предписания, регулирующие жизнь их государственных противников.

Однако в последнее время положительные сдвиги в сфере использования социального компонента сетей наблюдаются и в американских вооруженных силах, особенно в подразделениях, подчиненных SOCOM — командованию сил специальных операций США. В подразделениях военной элиты удалось создать крепчайшие социальные узы, которые скрепляют их участников отношениями боевого братства и доверия. Причем, эти узы не ослабевают после того, как военнослужащие выходят в отставку и продолжают действовать в мирной жизни.

Возможно, еще более важным является тот факт, что в случаях, когда силы специальных операций становятся ядром комплексных группировок, в которых участвуют другие воинские подразделения, а также подразделения союзников и местных вооруженных сил, во многих случаях дух боевого братства, доверия и взаимопомощи удается распространить на всю комплексную группировку.

Сетевая социальная практика SOCOM в настоящее время нашла развитие в работе, проводимой командованием Корпуса морской пехоты. Фактически, главным направлением повышения эффективности действий морской пехоты США стало формирование навыков командных взаимодействий, взаимовыручки и высокой адаптивности изменяющимся условиям. Адмирал Уильям Макрейвен назвал этот подход «глобальной социальной сетью специальных операций». Выступая в июне 2013 г. он сказал: «Наступило время, когда мы одновременно должны решать две задачи — превратить боевые единицы в настоящие братства и одновременно обеспечить их эффективное комплексное взаимодействие с подразделениями других родов войск, нашими союзниками и партнерами. Я отлично понимаю, что основа нашей боевой мощи — это не только и не столько вооружение, опыт и искусство командования, сколько личные качества солдат и офицеров, социальный фундамент — их боевое братство и человеческая солидарность».

Под влиянием конфликтов последнего времени, и с учетом противоборств в ходе Арабской Весны не только в отношении повстанцев, но и применительно к действиям традиционных военных подразделений, все чаще используются такие термины, как «рой», «сеть» и т. п.

Малознакомый военным термин «рой» характеризует новый феномен. Он связан с целенаправленно организуемым в определенное время и в определенном месте сосредоточением неорганизованных масс, кристаллизующихся вокруг небольших, отлично подготовленных специальных команд и формирований. Например, в Египте непонимание египетскими военными значение «роя», как места сосредоточения толпы, которая затем выступила частично инструментом действия, а частично средством прикрытия операций хорошо подготовленных групп вооруженных повстанцев, стали события на площади Тахрир. Фактически столкновения на этой площади, сопровождавшиеся многочисленными смертями, которые лишь в малой степени были вызваны действиями военных, а в основном стали результатом целенаправленной провокации специально подготовленных групп, предопределили поражения правительства X. Мубарака и привели к победе движения Братьев Мусульман. Площадь Тахрир — не единственный пример. В Ираке такая же ситуация сложилась в Гяндже и в провинции Анбар. Я уверен, что сете-роевой принцип действий террористов и повстанцев можно обнаружить и в прошлом.

Подытоживая, отмечу, что рой представляет собой организацию стихийной толпы при помощи целенаправленных действий. При этом неорганизованная толпа должна быть собрана тогда и там, где уже присутствуют отлично подготовленные специальные боевые группы, главная функция которых — умело использовать, казалось бы, неорганизованную толпу в собственных интересах. В одних случаях главной задачей становится провоцирование толпы на развязывание насилия и ликвидацию условий нормального функционирования администраций. Но в гораздо большем числе случаев главная задача роя — это организация кровопролития. Поскольку толпа внешне неорганизованна и включает в себя не только мужчин, но и женщин и детей, они, как наименее приспособленные участники роя, чаще всего становятся жертвами столкновений, давки и других эксцессов, свойственных толпе. В итоге, террористы и повстанцы оборачивают эти жертвы против правительственных сил и строят на этом свои наступательные операции в информационном пространстве и политическом из мерении. Они добиваются от правительств уступок, вплоть до отставок, и заставляют мировое общественное мнение отворачиваться от правительств, пытающихся поддерживать порядок.

Важнейшим элементом сетевого строительства является технологический компонент. Ранее американские вооруженные силы имели абсолютное преимущество в этом факторе. Однако в настоящее время Аль-Каида и другие террористические организации имеют в своем составе отдельных специалистов и целые группы, способные эффективно использовать самые современные технологии, включая, прежде всего, интернет и другие телекоммуникационные сети. Они научились использовать не только общедоступный интернет, но и одноранговые сети типа Тог, мэш-сети и т. п. У них хватает специалистов, чтобы первыми брать на вооружение все новые и новые сервисы, поддерживающие анонимность, включая шифрованную почту, платформы быстро удаляемых сообщений и фотографий и т. п. Как это ни удивительно, от жажды приватности, которой болен современный мир, больше всего страдает именно население и правительства самих западных стран. Главными пользователями различного рода сервисов и платформ приватности и анонимности стали террористы, преступники и повстанцы всех стран.

Наряду с усилиями адмирала Макрейвена по созданию глобальной сети специальных операций, нельзя не отметить еще один интересный опыт строительства боевых сетей. Речь идет о создании так называемых деревень — форпостов устойчивости в Афганистане. Суть подхода состояла в следующем. В афганских деревнях, население которых враждебно относилось к талибам, размещались небольшие американские боевые отряды. Эти небольшие подразделения жили непосредственно в деревнях среди местного населения и осуществляли не только его защиту, но и помогали в налаживании мирной жизни, организуя обучение детей, медицинскую помощь, передавая те или иные трудовые навыки. Как показал опыт, достаточно быстро мужское население таких деревень организовывало отряды самообороны, которые после обучения становились действенными боевыми единицами. В районах, где были созданы такие деревни — форпосты устойчивости, не только резко снижался уровень насилия, но и постепенно вытеснялись талибы. Однако, первоначальный план создания многочисленных деревень устойчивости, которые в совокупности должны были покрыть всю территорию Афганистана, не был реализован из-за маниакального желания администрации Б. Обамы уйти из Афганистана как можно скорее. Возможно, сегодняшние события в Ираке остановят администрацию и не позволят окончательно ликвидировать этот план. Тем более, что у него очень много сторонников не только среди американских военных, но и в самом Афганистане. Более того, можно говорить о том, что только создание сетей стабильности, базирующихся на местном населении и местных военных формированиях, обученных, и при необходимости поддерживаемых американскими войсками, может не допустить превращения Афганистана в новый Ирак с еще более непредсказуемыми последствиями.

В заключение отмечу, что строительство сети форпостов стабильности в Афганистане показало, что только сетевой подход позволяет эффективно бороться против террористов и повстанцев. Сегодня самое главное, чтобы факты, очевидные для тех, кто непосредственно участвовал в боях или осуществлял командование, дошли до политического руководства. Особо хотелось бы отметить в этой связи, что понимание значимости сетей для борьбы с террористами и повстанцами появилось не сегодня. Это прекрасно понимал Леон Фииз, бывший советник по национальной безопасности вице-президента Альберта Гора.

Еще в 2001 г. он опубликовал доклад о необходимости использования сетей в организации и управлении американскими вооруженными силами. Его в этой работе поддержали Дэвид Ронфильд и автор данной статьи. Сегодня сетевой подход базируется не только на умозаключениях теоретиков, но и практическом функционировании хабов в Джибути, деятельности SOCOM, практике Корпуса морской пехоты с глобальной инициативой сетевых операций адмирала Макрейвена, а также успехах, достигнутых в ходе создания сети деревень — форпостов стабильности в Афганистане. Все это в совокупности позволяет говорить о том, что в нынешнем тысячелетии нет альтернативы упреждающим действиям на основе сетевых методов в борьбе с терроризмом.

Сетевые методы и отработанные технологии строительства боевых сетей убедительно доказали свою эффективность против террористов и повстанцев. Сегодня мы можем только надеяться, что наши лидеры примут правильные решения, и в полной мере используют потенциал методов сетевой войны против терроризма и повстанчества.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.