III

III

Так кто же мы, так бездумно бросающиеся из одной крайности в другую? Едва отринув догматизм сталинского типа, пренебрегаем элементарными законами диалектики и будто в омут смертельно опасно погружаемся в бездонную метафизику надуманных доморощенными мудрецами схем и моделей, не прошедших испытаний на полигонах здравого смысла?

Почему мы так доверчивы и бестолковы, верим краснобаям, которые с парламентской трибуны обещают нам златые горы и западный шмутошный рай, по дюжине джинсовых варенок каждому, французские духи любой гражданке и мотоцикл «Хонда» любому лоботрясу плюс набор порнографических открыток и двухкассетник с записями модных певцов-педерастов? Стоит ли за такие изобилия продавать Россию? Стоит ли расформировывать победоносную русскую армию и заменять ее народным ополчением, как предлагает в депутатской программе великий реформатор всех времен и народов, неутомимый борец с привилегиями Борис Николаевич Ельцин, который, едва став председателем, немедленно определил себе новую дотоле несуществовавшую привилегию — личную суперохрану…

Кстати, факт этот как-то пропустили наши борзописцы, рыцари гласности. А чтобы, допустим, Коротичу не дать в «Огоньке» разворот с цветными иллюстрациями: особая гвардия нового самодержца российского… Ведь самый ихний сюжет для бурного разговора, и на сатиру с юмором «Литгазеты» тянет… Безропотно уступаю тему езопам и лафонтенам радикальной прессы.

Так почему же мы столь доверчивы и бестолковы, не в состоянии отделить зерна от плевел, овец от козлищ, идеи здравого смысла от митинговой «чернухи»?

Оболванивание русского народа началось еще в прошлом веке. Писарев сообщил оторопевшему от демократических идей русскому народу о том, что Пушкин и все его творчество — дерьмо собачье. Белинский раздраконивал Гоголя за «Выбранные места из переписки с друзьями», а мы в школе послушно повторяли: да, маху дал Николай Васильевич, хотя за годы Советской власти эти самые «Места» никогда не публиковались.

Народовольцы как зайца травили Царя Освободителя, именно эти слова написаны на стоящем в Софии памятнике Александру II. И все-таки достали его бомбой, безжалостно разорвали в клочки того, кто освободил крестьян и провел в России демократические реформы.

А почему прикончили царя? Именно поэтому… О России пекся, противоречия пытался разрешить, вот и кончили батюшку.

За преемником его, Александром III, гонялись многократно и упорно. Тут и братан Владимира Ильича приобщился на свою, правда, голову. А ведь при Александре III Россия стала самым могущественным государством в мире.

Царь предпочел сам себя загубить испытанным расейским способом — сгорел от дружбы с Жидким Дьяволом.

Сынишка у него оказался вовсе не императорского пошиба, хотя сейчас, в эпоху гласности, выясняется: пусть и слабый, но достойный человек. На Второго Николая наступление шло со всех сторон. Судьба дала императору и России, добавим! — счастливый шанс, послав ему Столыпина в «Предсовмина». Только вот не уберег Николай Александрович Петра Аркадьевича, убили его, сердешного. Когда истекал кровью в киевском театре, несколько часов кряду не могли добыть ему врача. Кстати, я сам слыхал, как московский письменник Александр Борщаговский рассказывал на собрании писателей-коммунистов, как киевский письменник Виталий Коротич заявил у нас в Центральном доме литераторов: «Я горжусь тем, что живу в городе, где убили эту собаку Столыпина!»

Интересно, рискнет ли цепной пес перестройки — так он сам себя называет печатно — произнести эту фразу сейчас…

Потом была Первая мировая война, она, как и Вторая, была организована с единственной целью: столкнуть лбами два великих народа, русских и немцев, и поелику возможно обессилить, обескровить и тех, и других.

Тех, кого не выбили на полях Галиции, Потши и Украины, добивали в гражданскую. Затем красный террор, репрессии, ленинские концлагеря для инакомыслящих, коллективизация, ГУЛАГ и все остальное. Нету сил снова перечислять бесчисленные беды и напасти, пережитые российским народом.

Долго и упорно нас приучали не рассуждать, стыдиться прошлого «тюрьмы народов», отказываться от наследственной памяти, восклицать «Чур меня!» при малейшем намеке на запугивающий всех и вся жупел пресловутого великорусского шовинизма, к коему мы еще вернемся.

А главное в том, что нас уводила от здравого смысла Великая Иллюзия, красивый сказочный мир о возможности построить общество, где каждый будет работать сколько может, а получать сколько захочет. Какой прелестный социум нам обещали! Ну просто рай для дураков и бездельников…

И мы все поголовно, не боюсь сего слова, этому верили. Отцы наши верили искренне и осознанно, ибо были людьми старого закала, необходимость честно трудиться была их нравственной потребностью. Мы, дети военного поколения, выросшие с идеей победить врага и возродить державу из руин, тоже были парнями и девчатами хоть куда, труд во имя Идеи, хотя она и суть Иллюзия, казался нам благородным и этически необходимым.

О том, что и как будет, когда наступит возможность брать по потребности, мы не думали — это было так еще далеко.

Наши дети не знали тех тягот и лишений, которые мы пережили и помнить будем до смерти. Им просто не с чем было сравнивать, они родились во времена относительного благополучия.

Надо отметить, хотя сейчас кому-то кажется, что говорить об этом неприлично: никогда не дремали идеологические спецслужбы Запада. Там такие для нас насоставлены программы… Ого-го! Высшей квалификации спецы работают, укрепленные кадрами из эмигрантов третьей волны, которые исповедуют зоологическую ненависть к бывшей Родине и стараются за доллары, фунты, франки и западногерманские марки укусить Россию побольнее, а ежели укусить не удается, то нагадить посмердяще, или, на худой конец, испортить воздух.

Теперь они, кстати сказать, приезжают в гости, а вот назад между прочим, ни один не вернулся. Здесь заокеанские гастролеры корчат из себя мучеников и героев, отравляют воздух в ЦДЛ, где этих мерзких пердунов принимают архипышно, разве что в задницу не целуют. Господи, прости меня, грешного, за эти слова, но, поверьте, соотечественники, родные вы мои, ажно терпения нет смотреть на сие безобразие!

…Попалась тут мне недавно книжица одна, «Психология народов и масс» называется, выпущена в Санкт-Петербурге, аж в 1896 году. Написал ее некий Гюстав Ле Бон и толковые изложил в труде сем мысли.

Ле Бон резонно утверждает, что идеи, правящие народами, претерпевают весьма долгую эволюцию. Довольно медленно образуясь — в России сие растянулось чуть ли не в столетие — они вместе с тем очень медленно исчезают. И тогда умам просвещенным идеи эти представляются уже очевидными заблуждениями, еще долгое время Великие Иллюзии остаются неоспоримыми истинами для толпы, продолжают оказывать действие на, мягко говоря, неподготовленные интеллектуально народные массы.

Увы, если трудно внушить новую идею, то не менее трудно уничтожить старую. Человечество с отчаянным упорством цепляется за мертвые идеи и мертвых богов.

Но мертва ли уже идея коммунизма — светлого будущего человечества? Я бы остерегся давать однозначный ответ. В конце концов, если и мертв, то лишь миф о коммунизме, как о стране с молочными реками и кисельными берегами. Идея построения общества социальной справедливости умереть просто не может, ее смерть противна этической сущности Homo Sapiens.

Другое дело — идея уравниловки, идея принудительной работы в составе трудовой армии — Троцкий, идея жизни в одинаковых бараках и совокупления по инструкции под наблюдением особых специалистов — Кампанелла, «Город Солнца», идея «комбинатов особого назначения» типа Дальстроя — Сталин, идея общего Союза творческих союзов — изобретение последних дней эпохи перестройки, сам слышал от секретаря правления Союза писателей России… Вся эта бредятина не имеет ничего общего с принципом коллективизации, именно который, возобладав над стадным инстинктом человека-зверя, и сделал его таки разумным существом.

И когда говорят, что у нас не был построен социализм — не верьте. Это не научный подход. Социализм суть способ производства, примат коллективного над частным, общественного над индивидуальным. Поэтому социалистическим было и остается — пока! — и наше государство, и Третий рейх Адольфа Гитлера, и восточные деспотии Двуречья, и в той же Спартанской республике социализма было хоть отбавляй.

С другой стороны: кто у нас всерьез изучал психологию толпы или, скажем помягче, народной массы? Да никто этим, увы, не занимался, ибо у всех были оборудованы на глазах — и, добавим, сознании — глухие шоры теории классов и борьбы между ними. Перестреляв аристократию, хранившую вековые традиции России, выгнав остатки ее за кордон, ликвидировав тех, кто вывел державу в число передовых промышленных стран и приумноживших на заработанные деньги ее культурные богатства, всяких там Третьяковых, Щукиных, мамонтовых вкупе с Морозовыми, задушив кормильца-крестьянина с помощью классового опять же ярлыка кулак, мы огромную массу разношерстных людей разделили на две категории — рабочих и колхозное крестьянство, позволив тем, кто не подпадал под эдакую архисложную сепарацию, скромно именоваться прослойкой, ибо слово интеллигенция во все советские времена носило подозрительный оттенок, существовать у нас интеллигентом, то есть — буквально! — умным человеком всегда было опасно.

Между прочим, среди моря-окияна ленинских декретов вы не найдете ни одного в защиту русской интеллигенции, о которой — именно русской! — есть особое понятие в Британской энциклопедии.

Впрочем, о трагической судьбе ее в 1917–1922 годах теперь уже знают и школьники.

К нынешним перестроечным временам прослойка так и осталась прослойкой, наша интеллигенция называется таковой лишь потому, что представители ее не работают на заводах и не сидят в кабинах комбайнов Дон-1500. Подлинных умников в России давно уже — или еще! — нет, как это ни печально признать Вашему Соотечественнику. Подлинная интеллигентность создается в череде не менее трех-четырех поколений, для нее необходимо по крайней мере сотня лет, да и то благополучного хотя бы относительно развития. А откуда у нас этот спокойный век жизни? Нет его у нас и не было, увы…

Умников постреляли в гражданскую, их уничтожали в исправительных лагерях уже с начала двадцатых годов, добивали в тридцатые. Умники первыми рвались в военкоматы в июне сорок первого, пополняли собой ополченские дивизии, близоруко щурясь — профессора ведь! — шли на танки с трехлинейками капитана Мосина образца 1891 года, являя собой истинное хрестоматийное пушечное мясо.

Вернувшихся из поверженного Берлина, чудом уцелевших умников элементарно сажали по статье УК РСФСР за номером 58, пункт «десять». Могли быть и варианты.

И никому в голову не приходило, что систематически и регулярно уничтожаются лучшие в интеллектуальном отношении представители нации. Впрочем, что за чушь я несу!? Именно потому и уничтожали, что прекрасно понимали, что творят… Хватит нам быть столь наивными на этот счет.

Хватит!

Пока писал эти строки, возник и упорно не хотел исчезнуть случай, описанный Горьким в очерке о Ленине. Не в том, который мы изучали в школе, последний был значительно изменен автором в 1931 году, а написанный пролетарским писателем в двадцать четвертом и попавший в его собрание сочинений двадцать восьмого года.

Известно, что Горький в годы революции часто заступался за попавших в застенки ЧК писателей и ученых, обращаясь при этом за помощью прямо к Ленину, поскольку их прежняя дружба сие позволяла.

— Ведь вы умников любите, — с определенной укоризною сказал он вождю, отстаивая жизнь некоего русского интеллигента, попавшего под красное колесо.

— Умников люблю, — согласился тогдашний предсовмина, кремлевский мечтатель Владимир Ильич. — Русский народ талантлив, но ленивого ума. И когда я в России встречаю умника, то это либо еврей, либо человек с примесью еврейской крови.

Вот так, черным по белому написано. Внешне похоже на поговорку «В огороде бузина, а в Киеве дядька», но за этими словами трагический, исторически роковой смысл. И видимо, именно эти слова Ленина, отказывающего русскому народу в быстроумии — или хитроумии? — имел в виду экономист Абалкин, назвав всех русских ленивыми людьми.

Преемственность, во всяком случае, очевидна.

Конечно, история народов определяется самыми различными моментами. Исключительные события, появление нестандартных личностей, случайные повороты и зигзаги, которые произошли, но которых могло и не быть. И вместе с тем, рядом с побочными обстоятельствами существуют объективные законы. Они неизменны и управляют общим ходом развития конкретной цивилизации. Эти великие правила, которыми руководствуется огромная цивилизация, именуемая Россией, вытекают из душевного строя русского народа.

Наша жизнь, нравственные принципы, верования, литература и искусство, хотя и потрачены молью лукавого интернационализма, сиречь космополитизма, русская особинка все еще реально существует, но представляет собой только видимые ориентиры невидимой души народа.

И для того, чтобы нам преобразоваться по западному образцу, переделать как у них собственное общество, ринуться очертя голову в рыночную экономику, от стихии которой еще в тридцатые годы отказалась Америка, чтобы зажить нам в духе шведского кооперативного социализма или как швейцарцы — рекомендация Чингиза Айтматова — нам для начала необходимо прежде всего переделать собственную душу.

Но, может быть, хватит насиловать русскую душу?

Вот и Ле Бон еще в прошлом веке писал: «Люди каждой расы обладают, несмотря на различия их социального положения, неразрушимым запасом идей, традиций, чувств, способов мышления, составляющих бессознательное наследство от их предков, против которого всякие аргументы совершенно бессильны».

Вот именно — бессильны… Не кажется ли господам радикалам-экономистам, что именно потому народ сопротивляется их левацким — раньше это называлось контрреволюцией — загибам, призывам целовать Запад и его представителей ниже спины, именно потому, что это противно нашим традициям? Глухо, пассивно, я бы сказал — неосознанно, инстинктивно протестует народ, не желает идти по дороге из Нью-Йорка в «греки», не верит новоявленным «варягам». Не убитая до конца сонмом палачей-реформаторов народная интуиция подсказывает россиянину, что его форменным образом снова дурачат. На этот, раз обещанием надергать перьев из задницы капиталистического журавля.

Прошу извинить меня, соотечественники, за длинную цитату, но посмотрите, что сказал на XXVIII съезде партии зав. кафедрой А. А. Сергеев из Высшей школы профсоюзного движения. Привожу ее еще и в доказательство того, что я вовсе не одинок в собственных опасениях и тревогах:

«Недавно журнал «Вопросы экономики» опубликовал экономическую платформу демократического союза. И вдруг стало ясно, что уж очень много сходства между этой откровенно прокапиталистической платформой и тем, что предлагает теперь правительство. Вот в чем, оказывается, реальный смысл деидеологизации и деполитизации экономики. В этой ловушке, ловко расставленной частью межрегионалов и дээсовцами, уже прочно сидит Борис Николаевич Ельцин.

Николай Иванович, неужели и Вы до сих пор не видите, что в этой ловушке приготовлено место и для Вас? Единственно научный подход к выработке социально-экономического курса, по нашему убеждению, состоит в том, чтобы опираться на объективно развертывающийся во всей мировой экономике процесс материального обобществления производства.

Процесс этот не прост, противоречив, идет подчас зигзагами, но весь мировой опыт XX века, в том числе последних десятилетий, говорит о том, что этот процесс неостановим. Брать в этих условиях курс на так называемое разгосударствление, которое на поверку оказывается примитивным разобобществлением, значит, образно говоря, переть против экономической необходимости.

И ведь прут.

Но чем больше в массовое советское сознание при помощи средств информации, монополитизированных правыми радикальными силами, будут внедрены стереотипы, несовместимые с его коллективистской сутью, сформированной не только за годы Советской власти, но, подчеркиваю, в ходе многовекового исторического развития, тем более резкие формы примет стихийный рывок народа в сторону выбора, адекватного Октябрьскому. Ведь этим людям, Михаил Сергеевич, а имя им народ, этим людям и эмигрировать-то некуда».

Ну как, убедительно? Это сказал экономист высшей квалификации, из тех, кому не дают слова ни в газетах, ни на радио, ни, тем более, в праворадикальных передачах телевидения типа «Взгляд» или «Пятое колесо».

…Существуют законы, по которым можно управлять толпой, если народ в нее превращается. Это главная опасность, ибо толпой, особенно в век массового оболванивания народа прессой, радио и телевидением, можно повелевать, дергая за ниточки, будто марионеткой.

Вот и дергают… Достаточно внимательно и критично оглядеться вокруг, чтоб невооруженным глазом увидеть, как и почему это происходит.

Хватит внимать новым призывам «До оснований все разрушим!» Наразрушались, довольно… Ломать — не строить… Да, многое мы делали не так, шли зигзагами, спотыкались, разбивались в кровь и насмерть. Но разве виноват русский народ в том, что ему подставили во время оно подножку? И в чем мы должны покаяться? В том, что дали себя закабалить, позволили семьдесят с лишним лет сидеть на шее? Все эти годы терпели всяческие унижения и терпим их сегодня? Если необходимо покаяться именно в этом, то я первый скажу: Да, грешен, терпел, но больше терпеть не хочу и не буду!

Со своей стороны призываю соотечественников: будьте гордыми! Вы — наследники великой истории и культуры, протянувшейся вглубь Времени на тысячелетия. Ваши предки суть родоначальники мировой цивилизации. Но самое главное в том, что основополагающим принципом, которым руководствовались те, кто заложил фундамент нашего народного характера, был вечный призыв: Сотвори добро ближнему своему.

На том стояла, стоит и стоять будет Земля Русская…