(О цензуре, свободах, демократии)

(О цензуре, свободах, демократии)

«Ах, свобода печати, свобода печати! Снимите же намордники с ваших парижских журналистов, и вы увидите настоящую грызню!.. К дьяволу весь этот галдеж! А вот остро и злободневно: после моей высадки в Каннах парижские газеты запестрели заголовками: Мятеж Бонапарта; через пять дней: Генерал Бонапарт вступил в Гренобль; одиннадцать дней спустя: Наполеон вступил в Лион; двадцать дней спустя: Император прибыл в Тюильри; ищите после этого в газетах общественное мнение!»

Разоблачая криминально-олигархический «строй» новорусских спекулянтов-демократов, критики допускают односторонний и ошибочный перегиб. Ссылаются, например, на очень масштабные фигуры (Ленин, Сталин, Энгельс, Плеханов, Кастро). Но из одного — «левого» — лагеря. Иными словами убеждают самих себя. Для «правых»-то в этих гигантах нет ничего сакрального или мало-мальски почтенного. Так же, в принципе, как для «красной оппозиции» все «праволиберальные авторитеты» (от Хайека, Фридмана и Сороса до Гайдара, Яковлева и Коха) — максимум, видные шарлатаны и мошенники. Что, к слову говоря, тоже не всегда верно. Среди помянутых господ есть вояки за идею. Пусть она и спрятана в толстом банковском сейфе. Такова логика непримиримой дуэли принципов (у патриотов) и понятий (у противной стороны). При этаком раскладе куда эффектней и эффективней критика буржуазно-рыночных «ценностей» из уст центристов-нейтралов. И, тем паче, «своих» — признанных харизматиков капитализма. Особливо, если это сам НАПОЛЕОН:

«Можно извращать и величайшие произведения, придавая им оттенок смешного…Большинство наших академиков суть сочинители, которыми восхищаются, но при этом зевают от скуки.

Этих залетных «кумиров» знают, превозносят и популяризуют их бледные тени. Люди же их заслуженно презирают, даже ненавидят. Но не уважают. Тот, кто не стремится снискать уважение современников, недостоин его». Утешает другое: «История, которая донесла до нас имя Фемистокла, не удостоила тем же имена его завистников. Можно извращать и величайшие произведения, придавая им оттенок смешного… Большинство наших академиков суть сочинители, которыми восхищаются, но при этом зевают от скуки». Для Наполеона нет дела подлее, чем публичное глумление над собственной историей и культурой: «грязное белье всегда следует стирать только у себя дома».

Это уже для господ Волкогоновых, Радзинских, Войновичей, Солженицыных, Резунов-Суворовых, Разгонов, Рыбаковых, Шкловских, Парфеновых, Захаровых, Черниченок, Дейчей, Бабицких, Политковских, Масюк, Сванидзе, Парфеновых и иже с ними, не признающих русских фольклорных мудростей. Досталось от императора на орехи и любезному младореформаторам либерализму:

«Слово «либеральный», которое в нынешние времена столь чарует уши идеологов, это слово — моего изобретения. Так что если уж я узурпатор, то они — плагиаторы».

Не более оптимистичен и вывод императора по поводу перспектив «демократии»:

«Республика во Франции невозможна: благоверные республиканцы — идиоты, все остальные — интриганы».

Наполеон Первый

Если опять же республику заменить на демократию, а Францию на Россию, то все становится на свои места.

Возможность своевременно и полно информировать общественность о своей деятельности и своих взглядах является безусловно необходимой предпосылкой становления влиятельного православного общественно-политического движения.

Надо откровенно признать: сегодня такой возможности у православных патриотов нет. Большинство телеканалов находятся под жесточайшим контролем антирусского лобби (Березовский, Гусинский, Сагалаев, Сванидзе и K°), категорически исключающего возможность появления там сколь-либо объективной информации о церковно-политической ситуации.

Российская пресса по отношению к православной проблематике делится на пять основных групп.

Константин Душеное, «Православный вестник», № 1, 2003