Мой гагарин

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Мой гагарин

Снова наш!

Гагарин… Он случился в моей жизни, ворвался в неё – уже по-настоящему тёплым бакинским апрельским утром – через широко растворённые окна радостными возгласами домашних и соседей, торжественными интонациями диктора в радиоприёмнике, нарастающим гулом возбуждённых голосов в нашем, колодцем, дворе, перекатываясь по внутреннему кольцевому балкону и застеклённым верандам. И эта радость, и эта гордость – что наш, наш, снова наш! А снова потому, что – сегодня подзабыли – но ведь был ещё спутник, искусственный спутник Земли, и тоже первый, и тоже наш.

Помню, как выхватывали у счастливчиков газету, чтобы самим увидеть это красивое лицо, эти улыбающиеся глаза, чтобы самим вслух прочитать, да что там прочитать – прокричать, прижать к губам это фото, это дорогое имя: «Гагарин»! Только и слышалось со всех сторон: «Вай-вай-вай, какой красивый!» А кто-то из молодых женщин уже интересовался: «Интересно, а он женатый?»

И даже мой дед, немногословный аскет, ставший волею судьбы участником трёх войн и двух революций, репрессированный и ожидавший в течение долгого времени приведения в исполнение вынесенного ему смертного приговора и чудом помилованный, был необычайно разговорчив в то утро.

«Да, – качал он седой, коротко стриженной головой, – когда я поступил в гимназию, ещё в нулевой класс, один из преподавателей во всеуслышание заявил, что человек никогда не полетит и все разговоры и публикации в печати о летательных аппаратах – это сплошное шарлатанство. А вот – надо же – дожил…»

Правда, были иные старики (восточные женщины всё больше хлопотали по хозяйству и в публичных дискуссиях, как правило, не участвовали), которые, подмигивая друг другу, словно обладатели им одним известной заветной тайны, перешёптывались по поводу того, что, дескать, всё это наверняка игры, как может человек туда полететь? Это, усмехались они, теребя в руках янтарные чётки, россказни для простаков. Но их всё же было очень мало. Правда, позже, как только неожиданно портилась погода, они же, ничуть не смущаясь, кивали загадочно куда-то в вышние сферы и полушёпотом, как некую, им одним доверенную государственную тайну, степенно произносили, неспешно проводя правой рукой сверху вниз по усам и бороде: «Что я вам говорил? Как только этот полетел, всё в природе изменилось…» У читателя может сложиться сегодня впечатление, что употребление этими солидными людьми местоимения вместо имени прославленного героя-космонавта есть проявление пренебрежения к его личности. Что вы?! Этого не могло быть и в помине, просто таковая форма называния наверняка казалось им куда более соответствующей сугубой таинственности самого предмета разговора. Не будем забывать, что суровые времена пусть и отдалились, но не скрылись ещё за высокими горами (всё может случиться!) и такая вот, кажущаяся нам сегодня чрезмерной, осторожность была лишь проявлением разумной мудрости, всенепременного атрибута истинного аксакала. А как же, подлинное украшение джигита – осторожность! Удивительно, но почти то же самое эти почтенные старики говорили и после полёта первого искусственного спутника Земли, и после космических собачек Белки и Стрелки и Лайки, чьё изображение не первый год красовалось на мягкой пачке душистых «московских» сигарет.

Летящее слово

Гагарин… Когда бы ни услышал это летящее слово, а оно и впрямь родилось из названия птицы, да иначе и быть не могло у человека, первым на земле поднявшегося выше и дальше всех, когда бы ни услышал – радость. Не проходящая с годами, да и не могущая пройти, как никогда не уйдут из памяти самые радостные даты, самые запоминающиеся миги жизни…

Помню, как поразил когда-то рассказ о генеральном конструкторе наших космических ракет Королёве, изо всех лётчиков отряда выбравшем именно Гагарина ещё и потому, что, входя в макет модуля, Юра снял перед этим обувь… В прошлом году пригласили почитать лекцию о русском языке в подмосковный город Люберцы, в то самое учебное заведение, где когда-то учился Юрий Гагарин. Сегодня это колледж, а тогда ПТУ. Почти по Пушкину – «чем непонятней, тем учёней».

Помню, как в местном музее космонавтики показали очень дорогой для меня экспонат – ту самую парту, за которой сидел когда-то юноша Юра. На удивление, она оказалось точной копией той, за которой некогда учился я сам, – такое массивное сооружение, где скамья и стол одно целое. Мы ещё, помнится, устраивали бои, разгоняясь и сшибаясь этими партами, как танками. И пусть для кого-то она была просто экспонатом, только не для меня. И тогда, помню, удивил хозяев, робко попросив разрешения присесть за эту музейную парту, и когда разрешили – радости моей не было предела. Наверняка для кого-то смешная (а может, и нелепая) сцена – пятидесятисемилетний бородатый дяденька с обильной сединой, да ещё в подряснике, с нескрываемым восторгом пытается усесться за допотопную парту. Знаете, я был очень счастлив в эту минуту. И только одно обстоятельство не давало радости моей дорасти до тех небесных высот, где всего каких-то полвека назад Гагарин совершал свой подвиг, – это то, что не видела меня детвора из того, нашего давнего дворика.

Была и скорбь. И двор наш, ликующий в сказочно счастливом апреле 1961-го, теперь рыдал навзрыд, когда по телевизору показывали траурную церемонию на Красной площади… Мой ныне покойный двоюродный дядя, родившийся и выросший на старом Арбате и отсюда ушедший на фронт, захватил меня как-то летом с собой в Петушки – за пиломатериалами для строящейся дачи. И уже на обратном пути вдруг неожиданно предложил проехать (ничего, сказал, сделаем крюк) к месту трагической гибели полковника Гагарина и полковника Серёгина. И я помню, как мы стояли там красивым жарким летом под синим-синим подмосковным небом и плакали. А потом молча курили всю обратную дорогу до Москвы. Словно возвращались с кладбища, навестив могилу очень близкого нам человека, возможно, родственника… И только позже, гораздо позже вдруг возникнут на экране эти глаза, живые, но на другом, красивом девичьем лице – и сердце сожмётся радостной догадкой – его дочь! Правда, их у него две, но почти всегда счастливая обладательница «гагаринских» лучистых глаз одна, красивая статная хранительница кремлёвских музеев.

Стать космонавтом или барменом?

А тогда… тогда это было потрясением! Бабушка, что заменила мне мать, учительница начальных классов, отдавшая недавней страшной войне своего любимого первенца, вспоминала, что никогда не испытывала такой радости после Дня Победы. А тогда, в том мае, рассказывала она, откуда только взялись эти ликующие толпы празднично разодетых людей. И музыка, много музыки, все плакали и плясали, плясали и плакали…

Гагарин перевернул мою маленькую жизнь, я вдруг осознал, что никогда до этого не мечтал по-настоящему. Все эти наши мальчишеские споры до хрипоты, до темноты о том, кто же важнее – танкист или ракетчик, – казались теперь нелепыми. Как это – кем быть? Космонавтом, и только космонавтом! Только вначале лётчиком. Потому как всякий раз, называя дорогое имя, перед этим говорил: «лётчик-космонавт». И значит, вначале на лётчика.

Это потом случится с нами, со всей страной нашей такая беда, что юноши в сочинениях на тему: «Кем бы ты хотел стать» напишут, что барменом. А мы, признаться, и слова-то такого не знали. Честно.

Помню, как резко отделили мы тогда от себя девочек. Эта мечта – не для них. Это – только для мужчин. Счастье, дозволение мечтать с нами заодно придёт к ним позже, его им подарит Валя Терешкова – и тоже первая, и тоже наша. Но это случится потом. А сейчас наш дворовый отряд подготовки в космонавты – это почти что рыцарский орден. Господи, как же мы изнуряли себя! Неужели в Звёздном городке тренировки жёстче? Штанга, турник, козёл – всё это красовалось отныне на середине крошечного двора, за всем этим выстраивалась очередь. В ту пору стало очень модным быть сильным, здоровым, закалённым. Куришь? Извини, тебе не с нами. С такой дыхалкой не место в нашем отряде космонавтов. И не ругаться, понятно? Космонавты не ругаются. Боже, какую же чистоту принёс нам, в наш тесный бакинский дворик этот молодой русский мужчина с вечно улыбающимися глазами, что родился где-то очень далеко отсюда, от песчаного каспийского берега – в деревне Клушино Гжатского района Смоленской области…

Святое имя георгий

Это сегодня, крестившись в православном русском храме, не перестаю удивляться и радоваться тому, как промыслительно возникает святое для русских имя

Георгий в самые важные, судьбоносные моменты отечественной истории. И это не только выдающийся маршал Георгий Жуков, в день памяти святого Георгия Победоносца подписавший договор о безоговорочной капитуляции нацистской Германии, а ещё и Юрий Гагарин, которого в русском храме поминают святым его именем – Георгий.

Как христианин знаю и стараюсь соблюдать заповеди, среди которых есть и та, что предостерегает не творить кумира. Но хочу признаться как на духу, потому как пятидесятилетний юбилей ко многому ведь обязывает: у меня был кумир, и вы его знаете.

Юрий Гагарин – это имя нашей победы. Это символ России – всегда молодой, сильной, сказочно красивой, улыбающейся одними глазами.

Впервые опубликовано в «Литературной газете» под названием «Победитель»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.