История vs Летопись

История vs Летопись

Хрущев, надо отдать ему должное, личным вкладом в историю войны нас не допекал. Потом пришел Брежнев и оказался пожиже: его «Малую Землю» мы углубленно изучали, уже перейдя на настоящие поля с травяным покровом и стандартными воротами.

Что за десять ударов (по числу заповедей?), почему не девять или одиннадцать, входит ли в их число операция на Малой земле — так до сих пор и не знаю. И не слишком расстроен. Ибо познал (сравнительно недавно) слова члена Политбюро ВКП(б) т. Покровского, сказанные им лет за десять до войны: «История — это политика, опрокинутая в прошлое».

Кстати, Политбюро (то есть т. Сталину И.В.) эти умствования не понравились. Слишком уж прямо описывают его практику редактирования прошлого. Расстреливать Покровского не стали, но со сцены он исчез. Не совсем безвинно: похоже, свою несчастливую формулировку он подтырил у буржуазного философа Шлегеля: «Историк — это пророк, предсказывающий прошлое».

Но сейчас это не важно. Главное, правда — нет Истории без интерпретации. Без интерпретации это не История, а Летопись. («Карамзин — первый наш историк и последний летописец» — легко и точно сформулировал Пушкин.)

А коли так, недавно созданная Комиссия по борьбе с фальсификациями, очевидно, будет защищать именно интерпретацию. Одну из. Которая в интересах России. Интересно, какую именно. Про десять сталинских ударов, про Малую землю или изобретут что-то новенькое, с участием тандема?

Это первый вопрос. Не самый сложный.

Второй сложнее. СССР — такая страна, где Историю научились строить вообще отдельно от Летописи. Порой даже вопреки ей. Кажется, самый простой способ борьбы с фальсификациями: открой архивы. Пусть специалисты, как сумеют, сами меж собой договариваются на документальной основе.

Но нет — нельзя. Будет не в интересах…

В интересах — слегка умолчать или приврать. Или не слегка. Перед Комиссией поставлена изначально невыполнимая задача: оборонять Историю, не тревожа при этом Летописи.

Результат будет хуже, чем у Нинель Петровны. Уровень аудитории увы, возрос. А педагогическое мастерство, мягко говоря, осталось прежним.