Марта Кетро

Марта Кетро

 Писательница, звезда рунета.

Марта Кетро — редактор сборника ЖЖout звезда рунета, автор книг «Хоп-хоп, улитка», «Улыбайся всегда, любовь моя», «Женщины и коты, мужчины и кошки», «Вздохнуть! и! не! ды! шать!», «Мартовские коты», «Горький шоколад», «Лисья Честность», «Скажи!» и др.

Марта Кетро — успешная писательница нового поколения. Она начала писать в своем ЖЖ, где ее и заметили издатели. Сколько ей лет — не знает никто. Зато известен месяц и день ее рождения — 19 июля. У нее среднее образование и специальность библиотекаря-библиографа. Она гордится тем, что умеет вышивать крестиком, вальяжно отвечать по телефону и воспитывать маленьких котят, считает, что кошки делают дом уютнее, а жизнь — гармоничнее.

* * *

Весной неприлично плакать, хочется одеться в лед и ступать, по возможности не соприкасаясь с тающей землей. Хочется писать только за деньги. Я бы сейчас даже любила только за деньги, но за любовь мне никто не платит, этот мой товар не пользуется таким спросом, как слова.

* * *

В конце концов, ему же хуже — я всего лишь утратила неверного любовника, а он-то потерял женщину, которая его любила.

* * *

Возможно, все дело в том, что, называя наши сложносочиненные чувства любовью, мы растягиваем и разрываем это понятие, сминаем хрупкую конструкцию отношений, а в результате остаемся ни с чем. Любовь заметно проще, чем объекты, на которые мы пытаемся ее натянуть. Ну, это как надеть презерватив на шевелящуюся руку с растопыренными пальцами.

* * *

Вообще. Никакого. Смысла.

* * *

Все, что нас не убивает, делает нас инвалидами.

* * *

Господи, а можно я временно умру, прямо сейчас? Вот здесь вот лягу в уголке тихонечко и денька на три уйду в небытие? Ты мне там все покажешь, кофейку выпьем где-нибудь, пощебечем, а тело мое пусть отдохнет от глобального недоумения, полежит ровненько.

* * *

Иногда так остро вдруг понимаешь, что вне зависимости от времен и масштаба личности чувства не изменяются — любовь, разочарование, отчаяние.

* * *

И пусть их иллюзии будут им пухом.

* * *

Когда самые лучшие слова уже сказаны, все возможные трюки проделаны, красивые уходы и повороты головы продемонстрированы, остается только это «люблю».

* * *

Когда сказаны все слова, написаны все письма, когда вопросов больше не осталось и встречи прекратились, прощаются все обиды, кроме одной — что ж ты, сука, меня не полюбил?! Неужели трудно было…

* * *

Мне показалось, что вся моя предыдущая жизнь была лишь подготовкой к встрече с ним, и все мужчины появлялись, чтобы научить меня с ним общаться, слушать, понимать и любить.

* * *

Моя любовь во мне, она никуда не исчезает, меняются только объекты. Не нужно к ним привязывать чувство, которое генерирую я сама. Они — всего лишь повод. Есть только я и божественная любовь. А мужчина всего лишь стоит против света, и мне только кажется, что сияние от него. Теперь, когда его нет, любовь все равно осталась, любовь — она вообще, она ни о ком.

* * *

Мы сплевываем ту же горечь, что сводила рот людям три века назад, и та же нежность расплавляет кости и растворяет мысли нынешней девочке, как и какой-нибудь восьмисотлетней давности даме, влюбленной в менестреля. Трубадура. Трувера. Миннезингера, наконец.

* * *

Он говорил, что очень счастлив со мной, но я здраво отношусь к мужской лести. Даже мысли не допускала, что это правда.

* * *

Он хочет мою голову. Сердце он уже подержал в руках, оно его не удовлетворило, тело… ну что есть тело? Это вообще не цель для настоящего мужчины. Но вот голова, мысли мои, возможность влиять, вызывать эмоции, питаться ими, использовать для работы — это да.

* * *

… Открыла рот, чтобы сообщить об этом, но и это не имело смысла, поэтому я закрыла рот и замолчала на многие часы.

* * *

Проще расстаться с человеком, чем с иллюзиями на его счет.

* * *

Самым интересным в нем была моя любовь, теперь — ничего особенного.

* * *

Спасибо, милый, за то, что ты был со мной. А сейчас ты с этой своей девушкой, а я сижу тут одна в идиотской позе и пытаюсь найти у себя внутри что-нибудь живое. В пустоте моего сердца должен, просто обязан зародиться какой-нибудь шарик, искра, точка опоры. Любая хрень, за которую я смогу уцепиться.

* * *

Страсти — это для подростков, а нам бы комфорта и удовольствий.

* * *

Страх — это осень. Отчаяние — это зима. Тоска — Новый год.

* * *

У кого еще есть такой мужчина, которому хватило бы духу своей честностью уничтожить счастье — сразу, без стыда, без лжи, без боли? Я горжусь им.

* * *

Человек, который год или пять лет назад разбил тебе сердце, от которого уползла в слезах и соплях, ненавидя или прощая — нет разницы, — которого не забыла до сих пор, как нельзя забыть удаленный аппендикс, даже если все зажило, хотя бы из-за шрама. Который ясно дал понять, что все кончено. Зачем — он — возвращается? Раз в месяц или в полгода, но ты обязательно получаешь весточку. Sms, письмо, звонок.

* * *

Я вам сейчас ужасное скажу (только вы никому не говорите, а то погубите меня): я очень-очень сильно люблю мужчин. Таких — взрослых, больших, волосатых, которые пахнут мужчиной. И молодых люблю, которые цветами и молоком. А женщин — нет. Они же все дуры, дуры, а которые не дуры, те истерички. А те редкие, что не дуры и не истерички, те уводят моих любовников, а я потом плачу.

* * *

Я вдруг поняла, что люди должны иметь огромное мужество, чтобы, помня, какие мы короткоживущие, просто ежедневно уходить из дома — отпускать руки тех, кого любят, и уходить на работу. Если каждая минута взвешена и оценена, как они могут, например, спать с кем-то другим, просто для развлечения, при этом прекрасно зная, что быть с любимыми осталось всего ничего? Только огромное мужество или огромная глупость делают свободными от чувства быстротечности жизни.

* * *

Я давно не мечтаю о том, что наступит нечто или некто и жизнь моя изменится, я стану востребованной и денег будет вдоволь. Раньше мне казалось, что свобода — это получать все, что хочешь, а сейчас подозреваю, что свобода в том, чтобы не хотеть.

* * *

Я поняла, чего хочу для себя: не мужества (зачем оно мне, я женщина), не сил (потому что с сильных особый спрос), вообще ничего, кроме стойкости. Когда переживаешь нечто ужасное, разрывающее мир в клочья, появляется тайное облегчение — ну вот, самое страшное произошло, хуже уже не будет. Будет, будет, будет. Никто не даст отдышаться, стереть ледяной пот со лба, никто не пообещает: «Все, все».