Слабое звено

2 июля Троцкий вместе со своим товарищем искусствоведом Луначарским выступает на митинге-концерте в Первом пулеметном полку. Шоу Троцкого превращается в мощную антиправительственную манифестацию, хотя сам он считает, что ничего особенного не происходит: «Настроение было очень приподнятое. Клеймили Керенского, клялись в верности революции».

Под впечатлением от «цирковых» выступлений Троцкого, а также беспрерывно агитирующих против нынешнего режима анархистов-коммунистов Первый пулеметный полк тем же вечером отправляется свергать Временное правительство под лозунгом «Первая пуля — Керенскому». Сам военный министр в этот момент как раз выезжает на фронт, где продолжается объявленное им наступление.

Первый пулеметный полк — странное формирование: в начале года в нем было около 20 000 солдат, по численности он почти равен дивизии. До революции в него собирали солдат, чтобы отправить на фронт; после революции пулеметчики остались в столице «сторожить революцию». Треть их дезертировала, прочие остались в казармах и активно участвуют в политической жизни. С началом июньского наступления Керенский пытается отправить полк на фронт — но солдаты не подчиняются.

Утром 3 июля возбужденные солдаты Первого пулеметного полка собирают новый митинг. Приходит новость, что «пятеро министров-капиталистов» ушли в отставку (на самом деле из-за Украины уволились четверо кадетов). Солдаты понимают, что их любимый лозунг «Долой десять министров-капиталистов» наполовину исполнился, и это подстегивает их еще сильнее.

В Кронштадт и другие казармы города из Первого пулеметного полка отправляют гонцов, чтобы сообщить, что идут свергать власть. Одна колонна идет к Мариинскому дворцу, где сидит Временное правительство, другая — к Таврическому, где заседает Петросовет, чтобы отобрать власть у первого и передать второму. «Вся власть Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов!», «Долой Керенского и с ним наступление!» — написано на их транспарантах. Именно военный министр, самый популярный политик, становится мишенью большевиков. Его называют «маленьким Наполеоном», который пожертвовал полумиллионом жизней в последнем наступлении.

Толпа приходит к Мариинскому дворцу, но он снова пуст, на этот раз министры заседают на квартире у премьера Львова. И поскольку плана у шествия нет, часть толпы отправляется грабить магазины.

По дороге солдаты останавливают автомобили, высаживают пассажиров и отбирают у них машины. Угоняют машину даже у самого Церетели. Горожане неожиданно ощущают, что революция повторяется: снова законы не действуют, солдаты берут власть в свои руки. Уже тепло, по городу разъезжают открытые автомобили с солдатами. Некоторые пулеметчики для эффектности ложатся на крылья машин. «Когда же кончится это безобразие?» — бормочет, гуляя по Летнему саду, великий князь Николай Михайлович, теперь просто гражданин Романов, двоюродный брат царя и некогда самый либеральный из его родственников.

Солдаты приходят к особняку Кшесинской. На балкон выходит растерянный Лев Каменев (он митинг накануне прогулял, поэтому воинственность полка для него — сюрприз) и пытается уговорить пулеметчиков вернуться в казармы, но его не слушают. Тогда Каменев бежит совещаться с товарищами — все в замешательстве. Ленина нет в столице, он заболел и еще 29 июня вместе с сестрой уехал на дачу в Финляндию. Руководство большевиков голосует против вооруженного восстания, Троцкий тоже говорит, что свергать правительство рано. Каменев и Зиновьев пишут статью в ближайший номер «Правды», в котором призывают воздержаться от выступления.

В Таврическом идет очередное долгое заседание исполкома. Выступает Церетели, лидер Петросовета и одновременно министр почт и телеграфов во Временном правительстве, когда в Таврический приходит новость, что сюда движутся полки, которые выступают против Временного правительства и требуют отдать власть Советам. Неожиданно прибегает большевик Сталин и говорит Церетели и Чхеидзе, что большевики тут ни при чем, что они против демонстрации. Ему, конечно, не верят.

«Теперь все ясно, — говорит Чхеидзе своему другу Церетели. — Мирным людям незачем заносить в протокол заявления об их мирных намерениях. Похоже, нам придется иметь дело с так называемым стихийным выступлением, к которому большевики примкнут, заявив, что нельзя оставлять массы без руководства».

Положение Церетели необычно — фактически в столице происходит революция, которая требует, чтобы он взял власть в свои руки, но он решительно отказывается, потому что сама идея диктатуры ему противна, он хочет демократии и готов бороться с восстанием. Он марксист, а значит, убежден, что правительство должно состоять из представителей буржуазии и участие в нем рабочего класса на данном этапе — это вынужденная необходимость, противоречащая учению Маркса. Более того, таково решение Съезда Советов, и Петросовет не имеет права его нарушать.

Петросовет снова издает приказ, запрещающий солдатам покидать казармы, однако на этот раз никто не подчиняется: в 8 часов вечера 3 июля солдаты из разных концов города собираются у Таврического дворца. Это совершенно неорганизованная толпа, у которой нет приказов или целей, поэтому она просто ждет.

В особняке Кшесинской продолжается паническое обсуждение. На балкон успокоить солдат выходят разные ораторы. Успокоить не удается, значит, нужно присоединиться и возглавить, считает Троцкий. Статью с призывом к порядку, которую написали Зиновьев и Каменев, снимают из печати — наутро «Правда» выйдет с пустым местом на первой полосе.

Вместо статьи типография печатает листовку, написанную редактором «Правды» Иосифом Сталиным, в которой говорится: «Временное правительство потерпело крах… нужна новая власть… Такой властью может быть только Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов».

К полуночи все улицы вокруг Таврического дворца заняты вооруженными солдатами. В 2 часа ночи к ним присоединяются 30 000 рабочих Путиловского завода. Окруженные толпой члены исполкома Петросовета впервые понимают, что они ничего не могут сделать с нарастающей стихией.

Утром 4 июля напряжение продолжает нарастать: из Кронштадта в Петроград отправляются военные корабли. Ленин садится на поезд, чтобы скорее вернуться в столицу. От Финляндского вокзала совсем недалеко до особняка Кшесинской, около полудня он уже на балконе перед разгоряченной толпой. Ленин явно не в ударе: с одной стороны, он еще болен, с другой — как и его товарищи, совсем не уверен в успехе этого восстания. «Проявляйте стойкость, выдержку и бдительность», — растерянно говорит он. Солдаты разочарованы.

Ленин очень нервничает — он считает, что время для восстания выбрано неудачно: только что началось наступление, Керенский популярен в армии, Временное правительство может в любую минуту перебросить полки с фронта и подавить мятеж. Зиновьев вспоминает, как они с Лениным и Троцким совещаются в тот день возле буфета в Таврическом дворце. «Нет, сейчас брать власть нельзя, потому что фронтовики еще не наши, — говорит Ленин. — Сейчас обманутый либералами фронтовик придет и перережет питерских рабочих».