Тактика действий активистов-боевиков Евромайдана

Тактика действий активистов-боевиков Евромайдана

Практически все опрошенные свидетели — сотрудники правоохранительных органов Украины — отмечают высокий уровень действий активистов-боевиков как при захвате административных зданий, так и во время столкновений с сотрудниками милиции, обеспечивающими поддержание правопорядка в Киеве. Кроме того, участники исследования подчеркивают слаженность действий и четкую их координацию между различными группами боевиков. Показательно, что представители правоохранительных органов выделяют владение ими специфическими тактическими приемами. Приведем несколько характерных свидетельств.

Виктор, сотрудник подразделения милиции специального назначения „Беркут", рассказывает: «Там все великолепно режиссировалось. Никакого сумбура, произвольных движений там не было. На Банковской 1 декабря все четко было. Активисты, которые провоцировали работу с той стороны в первых рядах, которые забрасывали солдат камнями, цепями. Там присутствовала и значительная часть мирных митингующих, которые активных действий не вели. „Беркут" уже выходил тогда не целенаправленно, никакой команды не было. Просто не могли уже смотреть на то, как избивают 18-летних из внутренних войск. Если уже дальше медлить, количество жертв просто можно было с трудом сосчитать. Практически все активисты, это у них отлично отработано, они в момент наступления, когда „Беркут" выходит вперед, они тут же теряются в толпе, отходят в толпу. В первых рядах начинали — их по форме видно сразу, военная форма, натовская, наколенники, налокотники, шлемы.

После Нового года больше появилось активных, хорошо организованных. У них там подразделение, которое работает на передней линии, и подразделение тех, кто забрасывает „коктейлями Молотова" и т. д. Сотня выходит, они работают полтора-два часа активно, потом подходит другая группа, свежая. Те отходят на отдых. У них несколько волн таких уже с хорошей экипировкой, определенным психологическим настроем, очень агрессивным».

Богдан, сотрудник подразделения милиции специального назначения «Беркут», получивший отравление продуктами горения[23], также отмечает грамотность действий активистов-боевиков Евромайдана: «Довольно грамотно и слаженно они действовали. Когда еще начинались стычки без огнестрельного оружия, к щитам выходили самые активные, самые дерзкие участники этих потасовок. Закидывали камнями, били палками, но как только отдавали команду „Беркуту" на наступление, самые активные куда-то сразу переходили, за такой живой щит, из каких-то пожилых женщин, мужчин, обычных митингующих. Обычные митингующие, они тоже были вооружены, но в основном палками, не топорами, как боевики. Вооруженные боевики пользовались просто-напросто живым щитом. Я не знаю, как люди на это соглашались, держали щиты или милицейские, или деревянные и просто прикрывали вооруженного боевика, пока он делает пару бросков».

Андрей, сотрудник подразделения милиции специального назначения «Беркут», получивший огнестрельное ранение[24], указывает на координаторов действий боевиков: «Как я понимаю, у них там были старшие. Потому что видно было, что некоторые люди ходят и показывают им какие-то знаки, координируют. Много таких случаев было. Выделялись люди в красной яркой одежде, типа горнолыжных костюмов. Я заметил, что стояли они через каждые метров двести-триста в шахматном порядке».

Михаил, сотрудник подразделения милиции специального назначения «Беркут», получивший баротравму уха[25], также обращает внимание на координаторов действий боевиков: «Координаторы в сторонке, в середине командовали, они разбивались на группы по десять-двадцать человек. И среди них были знающие специалисты, которые имитировали нашу систему оттеснения. При этом они эффективно использовали „коктейли Молотова" и самодельные взрывчатые устройства.

Было видно, что они становятся в „монолит"[26], в один, но они не умеют в две-три шеренги строиться, это мы умеем стоять на пассивном оттеснении. Вообще, их действия похожи на французскую школу разгона митингов. Такая похожая тактика».

Тимур, сотрудник подразделения милиции специального назначения «Беркут», получивший травму руки[27], отмечает высокую организацию действий боевиков: «Они действуют довольно слаженно. Там есть какие-то офицеры, руководители группы. Потому что видно, когда народ обычный — они как попало бегают. Они не соображают. А есть отдельные группы, которые строят „монолиты" щитами, которые передвигаются в составе группы, командой. Они увидели опасность — отступают. Подготовленные люди, не месяц готовилось, не два. Как я получил информацию, что они готовились чуть ли не за два года до этого. В разных местах. То, что видно налицо, это то, что люди подготовленные, сто процентов. Даже говорить нечего».

Другой сотрудник подразделения милиции специального назначения «Беркут», получивший травму глаза[28], уточняет: «Кто-то резко подал команду, они начали палками бить сразу, а с левой стороны ребята стояли в касках, масках, все экипированные. Они называют себя „Правый сектор". И они как по команде начали палками лупить, камнями забрасывать».

Об этом же говорит Денис, сотрудник подразделения милиции специального назначения «Беркут», получивший огнестрельное ранение[29]: «Была такая ситуация, все начали кричать, один руку поднял — хоп, тишина. Они все молчат, то есть они слушаются, у них есть руководители, главные, которые всем этим руководят. Он сказал, подает команду — они делают. Сказал — они все сделают. Не просто сами по себе, захотелось — покричал, постучал по трубе. Там все определено, все подготовлено, все по плану они действуют».

Александр, сотрудник подразделения милиции специального назначения «Беркут», получивший травму ребер[30], также указывает на координацию действий боевиков: «Я вам так скажу, что кто-то руководил этим движением, кто-то координировал, потому что очень уж они действовали слаженно и профессионально. То есть по команде они делали. То коктейли они кидают — сразу в ряд коктейли летят, то кирпичи. То они выдергивали кого-то из наших, довольно профессионально это у них получалось, — десяток может подбежать и начать выдергивать. За щит хватают, кто щит не отпускал, тот и уходил туда».

О наличии командиров и слаженности действий боевиков говорит и сотрудник подразделения милиции «Беркут» Андрей, побывавший в плену и получивший ранения различной степени тяжести[31]: «Слаженно, по-любому. Они знали, куда бьют, как делать это. Слаженность была, когда мы вышли, они начали отходить, но потом. Вот откуда они могут знать, сколько нас пойдет потом? Если это просто толпа, то они бы посмотрели и не стали бы ничего делать. Атак мы вышли, а забежать обратно не успели. У них было слаженно, командиры у них были».

Другой сотрудник подразделения милиции специального назначения «Беркут», Ашот, выделяет общую координацию действий боевиков во время событий 18-19 февраля 2014 года: «Все руководилось со сцены, все команды оттуда. Все у них было хорошо организовано, видно, что ребята подготовленные, что давно готовились к этому. Команды подавались, если мы выйдем оттуда-то, то человек с микрофоном подавал команду—триста человек туда, там укрепляем баррикады, они отходят, там штурмуем и т. д. Все было очень слаженно, все у них командой, все слаженные были, то есть отходили они тоже не стадом, а все было слаженно».

Об аналогичных фактах свидетельствует Андрей, сотрудник подразделения милиции специального назначения «Беркут», получивший сквозное огнестрельное ранение грудной клетки и руки: «Все у них было спланировано, чувствовалось, что люди сплоченные. Это не просто массовые беспорядки, это хорошо подготовленные группы были.

У них была хорошая тактика. Организаторы все команды диктовали со сцены. Если они видели где-то слабое место, они начинали свои действия в этом направлении, они ездили с мегафоном. Если начинает подходить „Черепаха", либо мы прорывали кордон, они сразу со сцены подавали команду, что усиливать. Усиливать группу, усиливать свои ряды, вплоть до того, что девчонки там „коктейли Молотова" подносили, разливали. Пищу приносили, в общем, все было хорошо организовано. Все было слышно со сцены и было очень все подготовлено. Автоматы у них тоже были».

Кроме того, Евгений, сотрудник подразделения милиции специального назначения «Беркут», указывает на использование технических средств для тактической координации действий боевиков: «У каждого, их человек десять-двадцать, гарнитура, они и направляют других против нас».

Об изменении тактики действий боевиков с течением времени рассказывает сотрудник внутренних войск МВД Украины Сергей, получивший огнестрельную рану ноги[32]: «Тактикау них со временем развивалась все больше и больше. Если изначально они подходили к „монолиту" по одному-два человека, забрасывали и били палками, цепями, то потом они также стали использовать построение типа „монолит", закрывались щитами и из-под щитов забрасывали нас камнями, „коктейлями Молотова". Потом уже боевики из „Правого сектора" начали дергать за щиты, пытались прорваться. Однажды подошел мужчина к нашему старшему офицеру и говорит: „Если вы нас не пропускаете, то смотрите, что сейчас будет". Он уходит, и начинается дождь камней».

О деталях тактических действий боевиков рассказывает сотрудник подразделения милиции специального назначения „Беркут" Всеволод, получивший ранение руки[33]: „Вначале выступают активисты самые ярые, которые используют следующую технологию для поднятия толпы: один кидает камень, остальные смотрят на это. Он второй раз кидает, все видят, что это безнаказанно, и после этого начинают кидать камни. Таких людей может быть и несколько десятков человек. Они показывают, как нужно кидать и закидывать. Потом, когда нам дают команду их задерживать, почему вообще к нам попадали простые граждане? А не такие ярые активисты? Потому что активисты видят, что сейчас будут атаковать, и уходят назад, прячутся там. А остальные в это время продолжают кидать камни».

Иван, сотрудник подразделения милиции специального назначения «Беркут», делает акцент на том, что изначально боевики были подготовлены, однако у них отсутствовал опыт реальных схваток, который они и получили в процессе противостояния с органами правопорядка. Он рассказывает: «Они были подготовлены изначально, но у них не было навыков самого боя. Ведения именно противостояния с нами. Не было навыков. Но по мере того как развивались события, подходили люди более подготовленные. Видна тренированность. Изначально боевиков было около сотни, затем они разбивались на более мелкие группы, человек по пятнадцать, и начинали провоцировать нас, сначала в словесной форме, придирались к форменной одежде... Но потом делали более умно, пускали вперед женщин, молодежь, а сами делали все скрытно. Стоят сзади за толпой, затем быстренько сделали провокацию — и уходят в сторонку. Бывали случаи, что вообще уходили.

Например, такая ситуация с Васильковскими террористами. Координаторы там работают четко. Профессионалы, так сказать. Только подошли, они сразу газ пустили, опять же, сразу и ножами сотрудников резали — хорошо, что в броне. Срывали защиту, сферы срывали. Сначала пытались провоцировать словесно, и как только они ни пытались, но мы стояли до последнего. Что интересно, сначала они ставят, я вот этого не могу понять, в час ночи, у меня это в голове не укладывается, что можно делать с ребенком на руках в час ночи? Таких людей было человек десять-пятнадцать, беременные женщины ходили. А провокация в том, что нам боевики сферы разбивали стальной проволокой десять — двенадцать миллиметров толщиной, порезанной на кусочки сантиметров по пятнадцать — двадцать. Именно стекло, забрало шлема. И сразу разбивали какую-то смесь, из-за которой минут десять — пятнадцать вообще ничего не видно. После этого боевики сразу отходят, и на их место подходят женщины с детьми и начинают сказки рассказывать, что почем и как. Мы мирные, как вы можете, мы стоим... я говорю, вы оглянитесь сзади! Где сзади? А боевики стоят сзади в бронежилетах, все полностью».

О похожей тактике рассказывает и другой сотрудник подразделения милиции специального назначения «Беркут» Анатолий, получивший травму головы[34]: «К 1 декабря они уже были готовы ко всему, потому что я видел, грубо говоря, в толпе смену. Сначала приходят люди, говорят, поют, затем резко сменяются, и на первое место выходят уже люди в масках, которые начинают использовать, например, газ, большие баллоны, специальный, который даже мы не имели в то время в подразделении. После этого выходят группы, которые пытаются прорвать строй, ударяют палками по работникам милиции. Только мы начинаем идти вперед, сразу начинают исполнять гимн Украины, песни разные. Агитация — милиция с народом едины, в таком духе. И так два-три раза в течении полутора часов они пробовали».

Он уточняет: «Сначала впереди люди среднего возраста, бабушки, женщины, мужчины. Понятно, что вид у них естественный — они разговаривают, призывают, они проговаривают. Потом появляются молодые люди, у которых маски есть, не такие, как у милиции, а как у медработников, респираторы, шарфики просто на лице намотаны, и они начинают просто толкаться, бить нас. Все это было вплотную, не было никакой дистанции между милицией и этим собранием людей, никакой дистанции не было. И потом в первые ряды пробираются люди, группы человек по двадцать, по десять, и начинают такие вот агрессивные действия. Эти начинают кричать, заводить, а остальные начинают толкаться, тащить, вытаскивать, бить по шлемам, тащить за шлемы, пытаться разорвать строй. Это не помогает. Потом они вперед опять выходят, вот эти бабушки, женщины, фотографируют, что все тихо, спокойно, все мирно. То есть, как только начинают бить палками, сразу появляется фотограф, который снимает, что стоят бабушки, женщины, девушки, мужчины простые, а милиция — с палками. Как только появляются эти радикалы, сразу исчезает фото, видео и в течение пяти минут начинается агрессия, удары, опять уходят внутрь, впереди остаются бабушки, дедушки, опять фото, видео, опять милиция бьет мирное население, опять. Типа есть такие мужчины, женщина говорит, вот у меня кровь, вот, смотрите, меня милиция ни за что бьет. Вот такой был сценарий. Просто в разные дни были разные методы. Если изначально были удочки, удары по голове, по шлему, шлемы потом просто руками срывали, то потом это были уже палки, дубинки. Не дубинки, как вам сказать, штыри, которые для лопат применяются. На них просто надевали флаги и ими просто били. Вместе с флагом по головам сотрудников милиции. Потом пошла брусчатка, около Кабинета министров».

Похожим образом боевики действовали и около администрации президента Украины: «Притом что, если нас там штурмовали около трех раз в течение полутора часов, то ребят там по часу четыре раза штурмовали. Началось все после обеда, часа в три это движение, их штурмовали до позднего вечера. Минут сорок отправка, полчаса перерыв, потом опять что-то новенькое».

Олег, сотрудник подразделения милиции специального назначения «Беркут», получивший травму кисти[35], рассказывает: «Самооборона делилась на сотни, стояли под флагом, где было написано сотня такая-то, сотня другая, потом, когда на расстоянии, уже видно, кто командовал сотнями, у них были радиостанции. Очень организованно выступили. Холодного оружия на тот момент было уже очень много видно, топоров, сабель. То есть, люди говорят, пришли с мирной акцией, с топорами, саблями на мирные акции ходят.

Журналисты преподносят украинские, что это спонтанно все. Нет, это не просто масса людей. Это было уже организовано — переворот.

Инструктора — факт. Их слушались, они подавали команды конкретные подходить, отходить. В поле зрения было, что это не просто левый человек какой-то вышел и пытается из себя командира показать. Его непосредственно слушали — все команды. Эти сотни поделены, много было людей, которые ходили с радиостанцией и координировали их. Непосредственно в поле нашего зрения».

В конце января 2014 года в интернете на ресурсе YouTube было размещено интервью[36] одного из активистов-боевиков Майдана, который разочаровался в организации. Он откровенно рассказывает о деятельности «Правого сектора» (речь расшифрована полностью):

«„Правый сектор" — это самая радикальная организация, та, которая больше всех делает для этого, та, которая стоит в первых рядах в стычках с „Беркутом".

Были знакомые в таких кругах подобных, я нашел контакты в интернете и людей, которые набирали людей в „Правый сектор", созвонился, прошло собеседование, можно так назвать, по телефону. Мне задали несколько вопросов, и я ответил, и меня определили в группу „Т", в первую линию. А потом, буквально через пару часов, я в рядах группы вышел в первых рядах на боевые действия.

Сейчас почти все ходят в бронежилетах, потому что все настроены на радикальные действия, на активные действия против власти, все готовы воевать. Но вообще, мне уже изначально не нравились настроения там.

Я пришел как патриот — за страну, а там люди, они не хотят в Европу, им эти европейские ценности и эта Европа... В итоге я уже видел огнестрельное оружие как-то.

На этаже у нас больше ста человек размещены. Когда я приехал, все спали просто на полу, потом уже мы взломали кабинеты. Все делятся на группы, в группах около двадцати человек. Ну, каждый день прибывают новые люди, такие же молодые, как я, хотят что-то изменить, не зная еще, куда едут. У каждой группы... каждая группа поделена на две линии, у каждой линии есть командир. В первой группе, где я был, в первой линии, командир по кличке Лях, командир второй линии — Росомаха. Они все в основном люди с Западной Украины.

Изначально командир группы был Чуб. И у него несколько заместителей. В основном пять-шесть групп по двадцать человек с разными названиями, бойцы. Те, которые выходят с щитами на передовую, которые на боевые действия настроены. Меня со временем перевели в группу „Гренадеры", мы скидываем „молоты" в „Беркут", стреляем их салютами, максимально стараемся... как гренадеры. Мы наносим вред тем, что стреляем в них, кидаем в них чем-то. „Гренадеры" — одна группа, а остальные группы... сейчас им начали уже и на группы выдавать „коктейли Молотова", но в основном этим занимаются „Гренадеры" как элитный отряд„Правого сектора", „Гренадеры". Там мы все в касках черных с эмблемой бомбы на затылке, нам дают лучшую экипировку, потому что мы выходим вперед всех, по нам больше всего стреляет „Беркут". Остальные как мясо, можно сказать, как прикрытие.

Там не просто кидаем коктейли. Там группа разделена на расчеты. На расчете один человек стреляет, один держит щит— прикрывает его, иногда выходят всей группой, тогда все, кто держит щиты, стоят со щитами — прикрывают, а остальные кидают. Я был как прикрытие, как защита: я со щитом прикрывал человека, который стреляет. Этим занимаются люди-химики. Главный химик у нас... как „Гренадеры", но они уже отдельно их сделали сейчас, химики — Апостол у них главный; Апостол — кличка. Они делают „коктейль Молотова".

Я помогал как-то делать коктейли на улице. Точка была — делали коктейли, лили две части бензина, одна часть масла. У нас на этаже делают их чуть-чуть получше, там еще добавляют скипидар, чтобы лучше горело. И наши химики тоже не стоят на месте, прогрессируют, делают напалм, какие-то с составляющими аммиака вещества. Напалм — это как коктейль, только лучше, горит сильнее, не потушишь. Нам привозят люди, они привозят канистры с бензином, привозят вообще все продукты, привозят на первый этаж, оттуда охрана Дома профсоюзов сообщает нам, от нас человек спускается или оттуда кто-то поднимается, приносит нам. И все это складируется. Раньше это все в женском туалете складировалось, сейчас все очень у нас расширилось, теперь отдельный у химиков склад, где лежат разные химические вещества: бензин, соляра, жидкость для снятия лака тоже у них используется. Во главе вообще всего „Правого сектора" стоит Иран — комендант наш. У него заместители — Мельник, Терон, люди... Много разных. Есть те, которые имеют свой вес, например люди, как Фашист...

Вся желтая лента, ее мы привязываем на рукав, и это, как и пропуск на этаж, как пропуск в Дом профсоюзов, и так мы своих в толпе вычисляем. У „Гренадеров" добавили еще эмблему „бомба", как и на касках, только черную на ленту. Обычным рядовым бойцам деньги не платят. В основном там молодые ребята, которым просто пудрят мозги, они идут и играются в войну. Им получше экипировку достать, поиграться, лазером или чем-то таким... Для них это все игра, они не знают, на что идут, не знают ответственности за это. А те, которые знают об этом, стараются, чтобы не падали духом все эти молодые ребята, им об этом не сообщать.

На склад гренадеров мы стараемся никого не пускать, чтобы даже свои не заходили, секретность, чтобы не видели, что у нас. Так же и на складе химиков, в женском туалете и в других местах; в подвале, где делают взрывчатку, туда случайный человек не зайдет.

Вот буквально вчера к нам приходили, как нам говорили, из американского посольства люди, которые хотели оказать нам поддержку, которые хотели убедиться, что мы не экстремисты, что у нас нет оружия или чего-то подобного. Их было около десяти человек. Естественно, перед их приходом мы закрыли склад химиков, положили людей, которые лежали перед дверью, будто бы там ничего нет. Я сидел на дежурстве, зашел командир группы и с ним еще какой-то человек и попросил меня никого не пускать. Я встал к двери и увидел, что человек достает из пакета оружие: там обрез был, спрятанный в хлеб: разрезанный хлеб и в нем разрезанный на части обрез. И я понял, что это уже не борьба за евроинтеграцию, что это уже не борьба за народ — это уже просто я нахожусь в рядах радикальных экстремистов, это уже похоже на бандформирование, схожее с боевиками в Чечне, чем патриоты, которые встали на защиту страны. И я решил заснять это все на камеру, чтобы люди видели: кто борется, как борется".

На видеозаписи демонстрируется, как активисты-боевики Евромайдана достают хлеб, из него — разобранный обрез, и дублируется их диалог:

— К сожалению, патронов осталось только восемь.

— Это свеженькие, да?

— Они годные, не знаю, насколько свеженькие. Чудаки стреляли, все нормально.

В основном средней дробью».

Автор видеозаписи демонстрирует фотографии ингредиентов «коктейля Молотова» и продолжает: «На следующий день после этого я услышал об убийстве армянина и задумался о том: вот он, обрез принесли, и вот убили армянина...

Тут хранятся различные ингредиенты для приготовления напалма, „коктейля Молотова" и разных других веществ, которые я даже не знаю, потому что не сообщается нам. Сейчас различные группы выезжают в другие города, помогают захватывать что-то. Вот вчера в Черкассы поехали, сегодня мы должны были опять в пять утра куда-то вставать и ехать что-то захватывать, но просочилась информация, что останавливают автобусы сотрудники милиции, проверяют автобусы, и поэтому не поехали.

Наша цель — завести людей. Чтобы по телевизору показали, как мы воюем. Чтобы в других городах, областях тоже встали и воевали, чтобы у них проснулось желание делать революцию и бунтовать. Чтобы максимально расшатать обстановку в стране и там уже захватить власть было бы проще"».

Напомним читателю, что «желтую ленту» активистов-боевиков Евромайдана, о которой говорится в записи, носил и руководитель его «самообороны» Андрей Парубий.

Интересно отметить, что статья журнала Time о «Правом секторе» начинается следующим образом: «Возьмите запахи солдатской казармы, добавьте туда немного запаха гари и солярки, и вы получите примерное представление о том, как пахнет пятый этаж Дома профсоюзов, ставшего штаб-квартирой украинской революции. Когда протестующие заняли в декабре это здание, их лидеры распределили его этажи между политическими партиями и участвующими в восстании активистами. С тех пор единственным недоступным для журналистов этажом был пятый этаж, где размещается военизированное крыло революции „Правый сектор"»[37].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.