Оппозиция — двигатель развития

Оппозиция — двигатель развития

Впечатление, что сегодня политическая оппозиция деморализована, распылена, неактуальна — обманчиво. Сегодня мы живём по принципу: «Чего нет в телевизоре, того нет на самом деле». Но этот процесс опасен для правящих кругов: в романе Маркеса «Осень патриарха» главного героя всё убеждали, что в его государстве нет недовольных, всё хорошо и спокойно, и когда на улицах забурлило и толпа ринулась к дворцу, для «патриарха» это было страшным откровением. В одну минуту из отца народа он превратился в дряхлое ничтожество. И не понял — за что…

Вообще благодаря оппозиции цивилизация развивается. Оппозиции политической, духовной, научной, религиозной. Игнорировать оппозицию, навешивать на инакомыслящих ярлык врагов государства, существующей эстетики, научных законов, религиозных догм — это уничтожать и государство, и науку, и всё прочее. Устоявшееся положение в любом виде человеческой деятельности губительно. Должно быть противостояние, оно признак жизни.

Слово «революция» сегодня немодно, куда чаще снова (как и лет сто — сто пятьдесят назад) стало встречаться «эволюция». Представить себе эволюцию я не могу. Развитие человечества, да и вообще планеты Земля происходит скачками. Взрывы магмы, землетрясения, изменения полюсов, разрывы континентов… Трудно поверить, что природа строила Эверест тысячелетия — скорее всего это были страшные, но великие минуты… Человеческое общество периода, который более или менее точно известен историкам, тоже развивалось скачками, вспышками, революциями. По крайней мере, революциями в технике. А революции в технике требовали быстрых, революционных перемен и в устройстве государства.

Впрочем, и природные, и общественные революции созревают — созревают веками. Это долгий, зачастую почти незаметный процесс, поэтому нынешней политической оппозиции не стоит отчаиваться: нужно работать, а условия для победы в конце концов созреют. Главное — не прозевать момент…

В последние почти уже десять лет нас убеждают, что изменения в России должны происходить постепенно, без потрясений. Нас убеждают, что за зубчатыми стенами и в ещё нескольких хорошо охраняемых зданиях Москвы есть те люди, которые знают, что делать и как делать. Остальных просят не беспокоиться. А если кто начинает беспокоиться, тем более в общественных местах, их наказывают… В общем-то, народ с таким положением дел согласен — большинству дана возможность откусывать от общего пирога кусочки помимо определённых порций, и одни откусывают кусочки крошечные, другие — огромные. У кого какие возможности. При этом люди находятся в тесных тисках государственного, корпоративного, коммунального, налогового контроля; особо зарвавшихся или жадных объявляют оборотнями, вымогателями и шумно осуждают. У людей есть ощущение порядка, некой даже справедливости. Немощные, слишком робкие или совестливые, не имеющие сил и смелости подобраться к пирогу, погоды не делают — они просто постепенно вымирают. В респекте энергичные, креативные, мобильные. А те, кто пытается заявить, что такое положение дел в государстве недопустимо, оно преступно, и хоть пирог у нас велик, но он скоро закончится, объявляются деструктивной оппозицией и загоняются в подполье. Кого-то из оппозиции покупают, кого-то запугивают, кого-то сажают. Для того, чтоб показать, что есть оппозиция, с которой можно вести диалог, «работать», создаётся системная оппозиция; её мы ощущаем примерно раз в четыре года…

Настоящая, действенная оппозиция никогда не бывает многочисленной. Политическая активность общества очень редко становится массовой. По процессу декабристов прошло несколько сот человек, но убеждённых среди них едва ли набралось два десятка; то же и с другими обществами и кружками, и даже политическими партиями России и в XIX, и XX столетиях. Но эти единицы и десятки создавали климат в обществе, повышали общий уровень. Как у Льва Толстого в «Воскресении»: «…Герцен говорил, что, когда декабристов вынули из обращения, понизили общий уровень. Ещё бы не понизили! Потом вынули из обращения самого Герцена и его сверстников». Сегодня из обращения вынута вся оппозиция — и левая, и правая. Она существует, но на обочине общественной жизни, влиять на умонастроение народа возможности не имеет. Митинги запрещены, взять и начать выпускать газету немыслимо — объявят экстремистом, террористом, затаскают по судам, да и какая типография сегодня согласится печатать незарегистрированную в соответствующих учреждениях продукцию?

А большинство и не против, чтобы общий уровень понижался — легче существовать…

Эдуарду Лимонову часто ставят в вину, что он заманивает в свою партию совсем молодых людей, провоцирует их на экстремистские действия. Молодые люди садятся в тюрьму, их судьбы ломаются, а Лимонов живёт неплохо, продолжает губить новых несмышлёнышей… Не думаю, что к нему идут наивные юнцы, которые раскаиваются в том, что совершают. Просто тому же Лимонову, да и другим лидерам нынешней внесистемной оппозиции не на кого опереться, кроме молодёжи. У молодёжи есть желание изменить существующее положение вещей и пока что нет груза, что гнёт к земле людей, доживших до возраста, когда нужно искать хорошо оплачиваемую работу, обрастать удобными вещами, жениться или выходить замуж, размножаться. Молодёжь же… «Каждое поколение разрушает миросозерцание предыдущего поколения, — писал Дмитрий Писарев в 1861 году. — …что можно разбить, то и нужно разбивать; что выдержит удар, то годится, что разлетится вдребезги, то хлам; во всяком случае, бей направо и налево, от этого вреда не будет и не может быть». И значительная часть молодёжи сегодня убеждена в том, что «на стороне правительства стоят только негодяи, подкупленные теми деньгами, которые обманом и насилием выжимаются из бедного народа» (Д. Писарев, 1862). Конечно, почти вся эта молодёжь довольно быстро «образумливается» и пополняет собой офисы, конторы, кабинеты, встраивается в предложенную систему существования. Но кто-то продолжает противостоять этой системе.

Последний год у нас в стране в смысле внутренней политической жизни — полнейшие тишь да гладь. Каменная стабильность. Растёт благосостояние активного слоя общества. Неактивные — они и есть неактивные. Во всех смыслах. Это балласт для той модели, которую выбрали для России. Запад, живший по этой модели лет сто пятьдесят назад, этот балласт тогда скидывал — кусок получали активные, работавшие за двоих, за троих. В одной европейской стране совсем, по историческим меркам, недавно для слишком уж тяжёлого балласта придумали программу эвтаназии.

Вообще сегодняшняя Россия лично мне очень напоминает Германию 1935–1938 годов. Все довольны, оппозиция разгромлена, инакомыслящие если и есть, то плотно прикусили язык, да и критиковать им по существу нечего; люди занимаются делом, экономика, говорят, на подъёме, власть крепка, продукты есть, дома строятся, машины красивые на улицах, самосознание граждан выросло: «Страна поднялась с колен!» Намечается даже территориальный прирост… К чему это единство народа и власти привело в Германии, мы знаем. От повторения никто не застрахован. И народу в его симпатиях доверять не стоит… Опять из Толстого — слова революционера Новодворова:

«Массы всегда обожают только власть. <…> Правительство властвует — они обожают его и ненавидят нас; завтра мы будем во власти — они будут обожать нас…»

И здесь заложен приговор оппозиции: когда оппозиция становится властью, у неё тут же находится своя оппозиция. Нет идеального мироустройства, тем более не может быть идеального государства, поэтому оппозиция не исчезнет, сколько её ни искореняй. И рано или поздно, пусть через десятки поколений людей, её составляющих, оппозиция становится позицией. А у неё возникает оппозиция. И так далее. И слава богу. Это и двигает человеческое общество вперёд.

Август 2008 г.