ЧЕГОРАДИ?

ЧЕГОРАДИ?

Вы и представить себе не можете, как, например, трудно снять даже самый плохонький фильм.

Начнем с того, что десятки ученых сотни лет ломали свои небольшие головы над всякими открытиями. Затем инженеры внедряли их открытия в конкретные формы кинотехники, и на это ушла прорва лет, ума и жизней. Кроме того, массу людей надо выучить разнообразным профессиям, задействованным в кинематографе, да еще выделить средства на кино, а для всего этого требуется работа высокоцивилизовапного государства, да еще постоянная и многолетняя! Наконец, сошелся пасьянс из тысячи колод, и не менее года жизни съемочной группы отдано некоему продукту по имени «фильм».

Вот тут-то, обозрев эту гору трудов, мы и задаем свой кошмарный вопрос.

Ради чего?

Этот вопрос дико мучал Льва Толстого. Он в свое время, видя развитие техники, все спрашивал: а радио - чтобы передавать что? А телефоны - чтобы говорить о чем? А граммофоны - чтоб записывать что? Повышенной въедливости был человек. И если бы мы сказали ему, допустим, что такой-то фильм снят просто так, чтоб нам, зрителям, развлечься, он бы сурово сдвинул кустистые брови и рыкнул: а чего ради вам развлекаться-то? Вы что, все дела человеческие уже переделали, страну обустроили, себя усовершенствовали-настолько, что пора отдыхать и развлекаться?

Нет, лучше задвинуть подальше тень грозного Льва. Не выдержать нам его пронизывающего взгляда. И все-таки проклятый вопрос приходит, и самые радостные мгновения в жизни критика - это мгновения, когда на него можно ответить.

В 2006 году на международном фестивале неигрового кино «Послание к человеку», главный приз получила картина Виктора Косаковского «Свято». Косаковский (автор таких известных картин как «Среда», «Тише!») снял получасовой фильм о самопознании человека. Человек - это его двухлетний сын, который впервые увидел себя в зеркале и понял, что это он. Художественный эксперимент проводился в квартире режиссера, установившего в игровой комнатке малыша большое зеркало - и камеру.

И вот мы подсматриваем заветное, тайное, по-настоящему занимательное - душевную и умственную жизнь крошечного человеческого существа. Энергичный малыш, страшно занятый своими игрушками, не сразу замечает странного незнакомца в глубине комнаты. Вот удивительно! У незнакомца те же игрушки, он тоже машет хлопушкой, и так же прыгает, и приветственно делает ручкой на прощание. Кто это? Малыш озабочен. Туда, к незнакомцу, никак не проникнуть! Ребенок начинает свою «серию экспериментов», чтобы выяснить непонятное явление… Мы видим всю огромную гамму чувств маленького человечка - и восхищение, и удивление, и гнев, и злость, и отчаяние. И наконец, он начинает понимать, но не доверяет своему открытию, требуется подтверждение авторитета. И вот папа говорит ему: это ты. Это прелестный момент - дитя улыбается счастливо: «Это я? Это я!» - и… внимательно глядя на себя, поправляет, приглаживает светлые волосы на голове. Потом чмокает свое изображение в тверди зеркала, а потом и всезнающего папу.

И зачем снят этот светлый, ясный, забавный и глубокий одновременно фильм, совершенно понятно. Косаковский стремится к чистой сущности жизни, к истокам развития человека, где еще можно увидеть своими глазами то, что свято. И несомненно, что эта картина заслуживает внимания самого широкого зрителя.

Игровой фильм драматурга и театрального режиссера Ивана Вырыпаева «Эйфория», отмеченный призом за дебют на Венецианском фестивале, другого рода- он посвящен земным и грешным людским страстям. Но и в нем чувствуется сильное дыхание человека, знающего, о чем и зачем он говорит. Зритель «Эйфории» покидает скучные города, где ослаблено до неразличимости чувство жизни, а влечение опошлено и заболтано. Мы перемещаемся в первобытное, первородное пространство - степь между Волгой и Доном, чтобы прожить краткое трагическое блаженство настоящих страстей.

В этой степи, изрытой оврагами, где бегут пыльные белые дороги - «эх, дороги», еще не принимали христианства, а коммунизма так и просто не заметили. Из орудий цивилизации здесь присутствуют только древнее ружье и старенькие автомобили. Здесь не читают газет и не смотрят кино, говорят скупо и мало, твердыми корявыми словами, живут, растворившись в природе, и оттого вся сила жизни концентрируется для этих первозданных людей в любовном чувстве, неотвратимом, как гроза, и ослепительном, как солнце. Зритель фильма летает над степью, как вольный ангел (оператор воздушных съемок - мастер Сергей Астахов), и в ушах его гремит томительная, страстная музыка (композитор Айдар Гайнуллин, особо запоминается грозящее стать знаменитым соло аккордеона). О любви здесь не болтают - за нее попросту убивают и умирают…

Об «Эйфории» можно сказать словами персонажа Льва Толстого: «Это степь, это десятый век, это не свобода, а воля!» Точнее, это мечта о воле городского культурного человека, истомившегося среди пошлых и слабых импульсов цивилизованной среды. Природа здесь не добренькая мама, а непостижимый грозный бог, и, вызывая в людях страстное, блаженное влечение друг к другу, ничуть не заботится об их судьбах или, еще чего доброго, об их нравственности. Здесь даже собака-друг человека откусила палец маленькой дочке героини, а тихая жена всаживает вилку прямо в грудь сопернице. Вот он где живет, «основной инстинкт», не па виллах богатеньких буржуев, а в выжженной солнцем степи, среди широких медленных рек, в неказистых домах заброЩенного хутора, среди тех, кто не пишет книг и не анализирует своих чувств. Слово «любовь» в картине не звучит ни разу.

И никаких тебе модных нарядов, красивых изысканных поз, дизайнерских квартир, где в нашем кино любят снимать эротические сцены. Вроде все грамотно и затейливо, да только мертво - не добывается эротика с помощью дизайна, и все тут. А здесь, в степи, где герои рассекают пространство на разбитых машинах и самодельных лодочках, где одеваются бедно, а говорят скупо и грубо - все предельно эротично, заразительно, маняще! И в ре зультате, несмотря на трагические коллизии фильма, он явно будоражит аппетит к жизни.

Потому, что источником искусства, извините за банальность, является человеческий талант, а все технические средства и профессиональные умения - это только средства воплощения цели. Того самого, «ради чего», о котором так заботился Лев Толстой. Потеряв этот вопрос, мы потеряем смысл культуры.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.