Hello, I’m your aunt!

Некий резон в сих словесных пируэтах имелся. Даже немалый. Военные это признавали, соглашаясь, что «течение Сырдарьи вне наших пределов представляет собою торговую артерию, а не базис военных действий», однако делая упор на то, что «дипломатия азиатцев иная, нежели у нас, отчего военные плаванья по Сыру необходимы. Но не ради покорения бухарцев, а ради ослабления угрожающего нам преобладания Бухары». И тут были абсолютно правы. Азиатская дипломатия в самом деле резко отличалась от европейской. Пока Петербург рассуждал и философствовал, а Оренбург рубил правду-матку, Музаффар не терял времени даром, стремясь отщипнуть от владений ослабленного до предела Коканда чем больше, тем лучше. В первую очередь, конечно, Ташкент. В «городе-цветке», не глядя на наличие русских войск, объявились бухарские сборщики налогов и сотрудники эмирской «мухабарат» (или как она там называлась), запрещавшие населению поставлять «неверным» провизию и фураж. Их боялись, их слушались. И не продавали. А поскольку реквизиции в мирном городе проводить царского позволения не было, а законы войны такое запрещают, но солдатикам тем не менее надо кушать, Черняеву, к его, как он писал, «немалому огорчению», просто-таки пришлось 13 и 14 сентября занять городки Той-Тюбе, Пскент и Келеучи. Что, как рапортовал он, «передавая в наши руки всю хлебопашную часть Зачирчикской страны вплоть до гор, имело самые благоприятные последствия на окончательное водворение спокойствия в Ташкенте. Слухи о возможности внезапного движения Бухарского эмира прекратились. Подвоз продовольственных припасов возобновился, и цены на все продукты значительно понизились, заготовка провианта и фуража для наших войск идет довольно успешно… Для сохранения же в этой стране порядка и спокойствия я полагаю достаточным, не двигаясь далее бескрайней необходимости, занимать только крепость Келеучи».

Согласитесь, никаких агрессивных замыслов. Суровая жизнь диктует суровые решения, и все. Можно даже Пскент и Той-Тюбе вернуть, чтобы не обвиняли непонятно в чем. Ведь не в них дело, а в том, что, как бы то ни было, в рамках решения продовольственной программы 6 сентября русские войска вышли на подступы к Ходженту. То есть уже к самому порогу Ферганской долины. А тем самым на пусть и очень дальние, но все-таки подступы к Британской Индии, что давало России дополнительные и очень реальные козыри для очередных арий в «европейском концерте». И Черняев, хотя сто раз солдафон, это отлично сознавал. А сознавая, вовсю использовал, играя на самых чувствительных струнах петербургских скрипок.

«В нынешнем году, – писал Михаил Григорьевич, – я буду твердить, что, порешив с Кокандом, нам нужно во что бы то ни стало предупредить англичан на Амударье или, лучше сказать, не допустить их влияния по сю сторону Гиндукуша. Иначе мы поменяемся ролями: вместо того, чтобы угрожать положению англичан в Индии, мы сами будем опасаться за свое в Средней Азии. Весьма быть может, что для этого предупреждения не потребуется вовсе непосредственного занятия, что в настоящее время и сделать нельзя, но зевать невозможно». Что самое интересное, бил в точку. В архивах российского МИД хранятся документы, однозначно свидетельствующие о планах Лондона организовать судоходство по Амударье, обеспечив своим судам (и войскам) при надобности выход в Арал, то есть в тыл русских войск. России пришлось срочно усиливать занятие и укрепление дельты Амударьи, в результате чего англичане, хоть и возмущенные агрессивными действиями Петербурга, свой план отменили: как бы они ни торопились, Аральская флотилия была уже слишком сильна. Тем не менее летом 1865 года в Бухаре побывала с визитом «военно-географическая» британская миссия, пытавшаяся убедить Музаффара согласиться на создание союза Бухары, Хивы и Коканда, обещая помочь в реализации.

Однако эмир, уже въявь видя себя «ханом ханов» и «повелителем повелителей», предложением пренебрег, и миссия отъехала восвояси еще до «появления снега на Гиндукуше». Несмотря на это, сам факт явления «военных географов» рассердил Петербург, государь, видимо, изволил нахмуриться, и МИД сделал все, что мог, чтобы британской разведке стало известно – но без всяких подробностей – о приезде в Ташкент посланцев кашмирского оппозиционера, магараджи Рамбир Сингха, интересовавшегося, не собирается ли Россия идти в Индию. И если да, то не может ли он быть чем-то полезен. А также – опять без деталей – об их встрече с компетентными лицами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.