Не то, что давеча

Состояние разоренного войной края и деморализация уцелевших мятежников открыли широкий простор для преобразований, чем власти и занялись. Управленцы, назначенные Елисаветой, – кроме разве Ивана Неплюева, – не были ни фанатиками типа Кирилова, ни ума палатами вроде Татищева, но к делу, подталкиваемые сердитыми окриками из столицы, относились серьезно. Правда, идеальный проект преобразований, составленный Татищевым, ушел под сукно и был забыт, а сам Василий Никитич, хоть и процветал после падения Бирона, утратил интерес к башкирскому вопросу, но за неимением гербовой писали на простой. Был проведен ряд реформ, поставивших крест на старых порядках. Собственно, «неотъемлемость вотчин» уже была обнулена «февральскими» Указами Анны, разрешающими куплю-продажу общинных земель и передавшими часть вотчинного фонда ранее зависимым от башкир сословиям, а теперь основанием для безвозмездного отчуждения угодий стал сам факт обнаружения руды или «юфти». Земли при этом отчуждались, и отчуждались щедро, вместе с озерами и лесами, не только под прииски и заводы, но и под «приписные» русские деревни.

Этого, однако, было мало. Следовало еще и разобраться с правами местной знати, с одной стороны, максимально ограничив ее влияние, а с другой, максимально же – во всяком случае, насколько возможно, – интегрировав ее в имперскую служилую элиту. Исходя из этих соображений, старшинство из наследственного сделали выборным, создав тем самым предпосылки для конкуренции, а следовательно, и для аппаратных игр, а вместе с тем исключив ситуации, характерные для прежних времен, когда воля тархана была обязательна к исполнению, что бы он ни приказал. Параллельно установили ответственность старшин за подчиненное население. Если раньше тархан, остававшийся «верным», не отвечал за действия какого-нибудь батыра или тем паче «карачу», бунтовавшего на свой страх и риск, то теперь начальство головой отвечало за всех, а потому следило за вверенным контингентом во все глаза, при малейшем намеке на что-нибудь принимая меры или сообщая по инстанциям. Наконец, были ограничены права «башкирских мулл», по сути, тех же наследственных старшин, отличавшихся умением читать и сколько-то толковать Коран. Отныне на звание муллы мог претендовать только тот, кто сдал экзамены комиссии из дипломированных казанских законоучителей, в основном евших с руки властей, а потому очень пристрастных. И наконец, умные головы решили: всем будет лучше, если башкиры примут христианство.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.