6

6

Солженицын погнал строки, торопил книги – втянуть без промедления Запад в острейшую конфронтацию с Советским Союзом, толкнуть его, и немедля, на крестовый, поход против коммунизма. «Господи! – восклицает он, оглядываясь на прошлое. – Сколько же вы упустили! Почему вели себя не так в годы второй мировой войны?»

Новые и новые упреки в адрес гитлеровской Германии. В третьем томе «Архипелага Гулаг», вышедшем в 1975 году, эта тема, уже проходившая по прежним писаниям сочинителя, достигает истерического накала. «И если бы пришельцы не были так безнадежно тупы и чванны, – сокрушается Солженицын, -… вряд ли нам пришлось праздновать двадцатипятилетие российского коммунизма». Иными словами, к 1942 году гитлеровская Германия победила бы СССР. Солженицын не добавляет очевидного – если бы в том славном и трагическом году, 1942-м, Красная Армия ценой бесчисленных жертв не удержала бы фронт, то сейчас некому было бы читать его пасквили, да едва ли и он сам мог держать в руке перо. При фашистском «новом порядке» ушло бы через трубы крематориев все грамотное человечество за исключением «расы господ» и обращенных в рабство. Г-н Солженицын едва ли был бы допущен даже в «фольксдойче».

В горячечном воображении, смешав все и вся, он кликушествует: «Населению СССР до 1941 года, естественно, рисовалось: приход иностранной армии – значит свержение коммунистического режима, никакого другого смысла для нас не могло быть в таком приходе. Ждали политической программы, освобождающей от большевизма». Смысл предельно ясен: вам бы, западным демократиям, объединиться с нацистами в едином походе против СССР, к удовольствию г-на Солженицына.

Солженицын призвал Запад принять позицию Катона – Советский Союз должен быть разрушен, а коль скоро разрядка противоречит этому намерению, ее нужно предать анафеме. Он самоуверенно объявил, что начиная с Великой Октябрьской социалистической революции Запад, и в первую очередь Соединенные Штаты, делал бесконечные ошибки, мирился с существованием Советского Союза вместо того, чтобы вооруженной рукой разгромить коммунизм. «Отказ поддержать царя, признание СССР в 1933 году, сотрудничество в войне против немцев, – сказал Солженицын в речи в отеле «Хилтон» в Вашингтоне 30 июня 1975 года -… были безнравственными сделками» с коммунизмом.

Он не погнушался потревожить прах Ф. Рузвельта и У. Черчилля, чтобы охаять западных руководителей антигитлеровской коалиции за их политику сотрудничества с СССР, которая, как известно, была продиктована государственными интересами США и Англии. По его мнению, в их политике в годы второй мировой войны выступала «разительно очевидно их систематическая близорукость и даже глупость», проявившаяся в сотрудничестве с СССР, что особенно непростительно для США, уже имевших «на руках атомную бомбу». Вспоминая о второй половине сороковых годов, Солженицын признается, что со своими единомышленниками «мы высмеивали Черчилля и Рузвельта».

За что? Да за то, объясняет Солженицын – Смердяков, что они считались с Россией. И напрасно – «эта война вообще нам открыла, что хуже всего на земле быть русским». Так заявлено в первом томе «Архипелага», а во втором последовало уточнение: «Нет на свете нации более презренной, более покинутой, более чуждой и ненужной, чем русская». И это о нации, которой мир обязан Великим Октябрем и победным 1945 годом!

В марте 1976 года он поучал английских телезрителей при любезном содействии Би-би-си: «В пятидесятые годы, после окончания войны, мое поколение буквально молилось на Запад, как на солнце свободы, крепость духа, нашу надежду, нашего союзника. Мы все думали, что нам будет трудно освободиться, но Запад поможет нам восстать из рабствам [209]. Столь широковещательное заявление нуждается в уточнениях, кому это «нам» и что понимать под «поколением»? Их можно найти в третьем томе «Архипелага Гулаг»: «Как поколение Ромена Роллана было в молодости угнетено постоянным ожиданием войны, так наше арестантское поколение было угнетено ее отсутствием?». В то время «больше всего, конечно, волновали» недавних прислужников гитлеровцев и военных преступников за решеткой «сообщения из Кореи… Эти солдаты ООН особенно нас воодушевляли: что за знамя! – кого оно не объединит? Прообраз будущего всечеловечества!». А посему, ободренные тем, что экстремистам представлялось началом третьей мировой войны, эти подонки завывали из-за решетки: «Подождите, гады! Будет на вас Трумэн! Бросят вам атомную бомбу на голову!»

В том, что предатели, не довоевавшие вместе с нацистами, придерживались описанной точки зрения, да и стоят на ней по сей день, сомнений нет. НТС и Солженицын тому блистательный пример. Все они зовут к новому нашествию на СССР. Не кто другой, как тогдашний государственный секретарь США Киссинджер, лаконично определил суть солженицынских многословных призывов: «Если бы его взгляды стали национальной политикой Соединенных Штатов, то мы бы встали перед значительной угрозой военного конфликта» [210]. А вот что написал в «Вашингтон пост» Д. Крафт: «Для него (Солженицына) коммунизм – само воплощение зла… С этой точки зрения любые контакты между западным и коммунистическим миром зло… Но применение узколичной морали к международным отношениям не дает хорошей политики… Коль скоро взгляды Солженицына столь незначительно связаны с американской действительностью, восхваление его пребывания в стране звучит несколько зловеще» [211]. Некоторые советники президента Форда предупредили Белый дом: Солженицын «явно умственно неуравновешен».

Весной 1976 года была организована серия выступлений сочинителя во Франции, Англии, Испании. Выступления в привычном антикоммунистическом репертуаре можно было уверенно предсказать еще до появления его неопрятной бороды на телеэкранах. Поразило другое – время выступлений. Во Франции – между двумя турами кантональных выборов, в Испании – одновременно с конференцией крайне реакционной организации – ветеранов гражданской войны [212]. Как заметил популярный испанский журнал «Бланке и негро», речи Солженицына «вызвали раздражение крайне левых и радость и ликование правых» [213]. Оно и понятно – почувствовав себя на коне (нужен!), Солженицын нагородил вздор фашистского толка.

Основной его тезис наиболее ярко прозвучал, пожалуй, в выступлении на французском телевидении 9 марта 1976 года. «Нынешнее положение Запада, – сказал он, – это не только политический, но и духовный кризис, которому, возможно, 300 лет. Этот кризис происходит оттого, что со средних веков мы бросились в материю, мы захотели иметь много вещей, мы хотели жить ради телесного, а моральные задачи мы забыли». Если оставить в стороне религиозно-мистические разглагольствования, суть дела предельно ясна – по Солженицыну, начиная, видимо, с английской революции, мир сбился с правильного пути. Изрек. И пошел дальше своих духовных предшественников. Напомним: «Мы выступаем в роли антитезы по отношению ко всему кругу идей 1789 года» – Бенито Муссолини. «1789 год будет вычеркнут из истории» – доктор Геббельс. Нужно ли напоминать, как Муссолини и Геббельс были вычеркнуты из истории? Вероятно, небесполезный пример для их идеологического фашиствующего последыша.

Он надеялся, что его слова встретят благожелательный прием в Испании. Для этою Солженицын и восхвалил франкизм, который-де принес испанцам «абсолютную свободу». Гордый народ придерживается иного мнения. Журнал «Камбио 16» заметил: «Выступление Солженицына было рассчитано на слабоумных». Один из умеренных лидеров Испании сказал: «Мы должны сейчас задать себе вопрос, не страдает ли этот писатель серьезной психической болезнью, которая нарушила его способности политически правильно мыслить и дала возможность правым экстремистам использовать его личность как орудие для нападок на дело социальной демократии, прав человека и свободы рабочих».

Апокалиптические разглагольствования Солженицына, его параноидные призывы, вне всякого сомнения, надоели многим европейцам. Узрев собственными глазами «пророка» в действии, некоторые не могли скрыть своих переживаний и поторопились поделиться ими с газетами. Одно из писем, помещенное в английской «Таймс», свидетельствует о том, что солженицынский «блиц» против Британских островов не лишил англичан чувства юмора. Некий К. Тайнан написал:

«Ну, сэр, теперь, когда Британия сурово поставлена в угол Александром Солженицыным, многие из ваших читателей могут подумать, что писатель в изгнании считает дело всего западного мира погибшим. Счастлив заверить Вас, что это не так. Г-н Солженицын усмотрел по крайней мере один маяк надежды в окружающем мраке. В течение недавнего 48-минутного интервью по испанскому телевидению он с энтузиазмом отозвался о победе Франко в гражданской войне как победе «концепции христианства». Он затем поздравил испанский народ, среди которого провел целых восемь дней, с тем, что испанцы, по его словам, пользуются «абсолютной свободой». Поэтому мы можем со спокойной совестью обозвать большевистскими экстремистами тех граждан Испании, первым побуждением которых после этих слов было чистосердечное желание плюнуть прямо в глаза великому моралисту. Искренне ваш, Кеннет Тайнан» [214].

Европейское турне 1976 года выявило явную непригодность Солженицына для текущей политики. ЦРУ пока списало «пророка» в резерв. Выступления Солженицына становятся редкостью, проще говоря, ему заткнули рот, хотя поминали, и нередко, что живет-де на Западе «борец» с коммунизмом и пр. ЦРУ прибегло к хорошо известной тактике, традиционной в деятельности тамошних спецслужб. В свое время абвер и СС примерно так же обращались с духовным предтечей Солженицына – Власовым. Его поставили на котловое довольствие вермахта, но практически запретили выступать, хотя геббельсовская пропаганда без устали использовала имя предателя. Конечно, времена разные – в нацистской Германии, шедшей к гибели, Власову обеспечили не бог весть какие условия. ЦРУ располагает куда большими материальными возможностями, посему «пророк» живет получше, но в глухой изоляции – вблизи деревни Кавендиш в штате Вермонт.

Корреспондент американской газеты, побывавший у дома Солженицына в 1977 году, подробно описал, где он помещен, однако статья была озаглавлена крайне двусмысленно: «Рай Солженицына: тюрьма собственного изобретения». Насчет «собственного» можно быть уверенным – сказано из кондового американского почитания ЦРУ. Надо думать, над устройством «тюрьмы» немало потрудились профессионалы ведомства. Журналист, естественно, не мог ничего узнать подробнее – в дом никого не пускают, но имел возможность обозреть внушительный забор из колючей проволоки, которым обнесен участок. Различного рода электронное оборудование «стережет» Солженицына от нежелательных посетителей. Жители Кавендиша немало посудачили насчет нового соседа, даже номер телефона которого не внесен в местный справочник. Некая домохозяйка, встретив Солженицына, поздоровалась с ним, назвав по имени. «Он так перепугался, видя, что его узнали», – рассказала она корреспонденту.

В июне 1978 года Солженицына во плоти представили в Гарвардском университете, где в числе 11 человек он получил почетную степень доктора наук. Он произнес речь, повторение того, что уже говорил по прибытии на Запад, скорректированное цензорами ЦРУ. Но, видимо, в ораторском угаре добавил кое-что от себя в плане упреков Западу – недостаточно, мол, решимости в борьбе против коммунизма. Это, вероятно, было бы приемлемо, но вот объяснение показалось обидным. Солженицын разъяснил: «Западный мир потерял общественное мужество… Все власти западных стран резко ослабли». Они, эти самые «власти», отчитали зарапортовавшегося оратора.

Энтээсовский «Посев», с большим запозданием опубликовавший речь Солженицына, вздохнул: «Теперь в Америке обнаружен новый, источник беспокойства – Солженицын». Так же «Нью-Йорк таймс» назвала его «одержимым, страдающим маниакальными идеями и мессианским комплексом». Напомнив о «Вехах», журнал настаивал, что Солженицына не так поняли – он не хотел обижать власть предержащих, а имел в виду другое: «Веховцы, исходя из анализа главных тенденций культуры нового времени, предсказали русскую революцию и все ее последствия. Ныне Солженицын переадресует эти пророчества – ведь обстановка западной жизни позволяет это делать, она до деталей схожа с предреволюционной русской».

Объяснения эти адресованы ничтожной части эмиграции. Совершенно другой вес имеет «Нью-Йорк Таймс».

Когда с начала 1980 года резко усилилась антисоветская кампания на Западе, прорезался и Солженицын. Американский журнал «Форин афферс» в апреле 1980 года вдруг предоставил ему свои страницы для очередной исступленной антикоммунистической проповеди. Она полностью соответствует стратегии ЦРУ – упорных попыток подрыва нашей страны изнутри. Он настаивает, что «Запад, даже до конца единый, может возобладать, только объединившись» с противниками социализма внутри стран социалистического лагеря. Немедленно «прекратить верить в разрядку», ибо «сосуществовать с коммунизмом на одной планете невозможно» [215]. Не бог весть какое подспорье в антисоветской кампании, но все же! Появление Солженицына в большой печати Запада ясно показывает – империализм собрал все резервы, дабы попытаться вновь ввергнуть мир в «холодную войну». Рейган шел к власти.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.