Даю маячок

На неделе между 21 и 27 апреля. – В Кремле растерянность; всем предложено определяться, с кем они: с прежним или с новым президентом. – В Алма-Ате, напротив, полное успокоение; папа Назарбаев примирился с дочкой; при этом казахское экономическое чудо откладывается на неопределенный срок.

В Алма-Ате (по-современному Алматы) проходил очередной евразийский медиафорум. «Очередной» – отдает застойной скукой. «Форум» – припахивает официозом. И все-таки прошу: не торопитесь перелистывать страницу – надеюсь, дальше будет интересней. И поближе к нашим северным равнинам.

Форум открылся торжественно. На сцену вместе вышли Президент и Дочь. Нурсултан Абишевич, как положено, был одет в строгий европейский костюм; Дарига Нурсултановна оделась не по протоколу: яркая кофточка модных салатово-лилово-белых расцветок, широкие брюки цвета морской волны. Зал наблюдал заинтересованно; в политике случайности редки, «говорящие» сменные броши г-жи Олбрайт у всех на памяти, а тут еще Восток, культура утонченного подтекста. Что-то все это значит; остается узнать, что же именно.

Назарбаев говорил мрачновато и жестко – о мире, где из-за цен на хлеб бунтуют, а из-за финансового кризиса страдают; о предстоящем испытании на климатическую прочность и о воде как факторе политики; в подтексте считывалось, что Казахстан проходит между исламом и христианством, между традицией и постмодерном, между Западом и Россией, как между Сциллой и Харибдой. В какой-то момент дочь привстала и подала отцу стакан с этой самой водой; он ответил как-то по-домашнему: угу, спасибо. И продолжил упрямый рассказ о мировой истории. После чего настала очередь Дариги; тут разъяснилось, что призван был символизировать ее весенний стиль одежды.

Речь родителя была тверда, дочерние интонации звучали подчеркнуто мягко; чем прагматичнее и рациональнее был язык мужского доклада, тем метафоричнее – образы женской речи. В апреле в Казахстане все расцветает; но вот проблема – нынешний апрель не задался, зима оказалась суровой, до последних дней лежал глубокий и высокий снег; организаторы боялись, что гостей придется встречать в холодной зимней атмосфере. Однако же природа взяла свое; сегодня яркое жаркое солнце, все зелено, а значит, опасения были напрасны, весна оказалась сильнее…

Назарбаев слушал строго и внушительно. Но в конце выступления дочери тихо кивнул, будто бы сказал: ну ладно, одобряю. И зал почувствовал, что его призвали в свидетели: может наступить какой-то сдвиг во внутренней политике; оттепель, оттепель – зашелестело по залу.

Тут необходимо кое-что напомнить. Медиафорум, эта колоссальная тусовка политиков, политологов и журналистов, от вице-президента Ирана до Примакова, Бжезинского и Михаила Леонтьева, затевался в одну эпоху казахской истории – продолжился в другую. Когда он только зарождался, его основательница Дарига Нурсултановна Назарбаева была восходящей преемницей; казалось, что история ей поручила, а монаршее происхождение позволило соединить несовместимые задачи. Номенклатурный покой и оппозиционное обновление, стабильность и модернизацию; считалось, что назарбаевская элита движется по намеченному жесткому курсу, как по прямому хайвею, но заранее строит развязку, чтобы страна смогла, когда дозреет, повернуть. Мягко. Либерально. Осторожно. Потому что есть кому поворачивать.

Потом ситуация переменилась. Партия дочери была недружественно поглощена отцовской партией; сторонники Дариги, перешедшие под покровительство Нурсултана, были вытеснены на обочину политического процесса, выведены из парламента; муж отправился послом в Австрию, где узнал о том, что обвиняется в убийстве конкурентов, – и остался политическим беженцем; Дарига теперь одна. И в жизни, и в политике, и в бизнесе.

Тем временем казахское благополучие, которое так любили ставить в пример у нас, пошатнулось; разразился системный банковский кризис; цены на недвижимость в Алма-Ате начали обваливаться, а цены на еду – расти. Единоличное правление можно себе позволить, когда все чересчур благополучно; в неустойчивые времена приходится ценить союзников и даже оппонентов, если они не хотят революции, а хотят спокойного развития. Так, видимо, можно считать сегодняшнюю сцену, мастерски разыгранную на казахском политическом театре; так, наверное, следует понимать «маячок», который дали ангажированной аудитории несентиментальный отец и волевая дочь.

Но «маячки» бывают разные. Бывают настоящие подсказки, бывают ложные ходы; случается подчас как в анекдоте про армейское занятие, которое ведет бывалый старшина. Рота, внимание! Тест на сообразительность. Кто угадает, в какой руке у меня спички? Даю маячок! (И старшина разжимает левую ладонь; здесь пусто.) Пусть казахские политологи сами объяснят сигнал, который был сегодня послан; что за ним стоит, насколько метафора оттепели наполнена реальным содержанием – им виднее. Мы же сделаем обещанный проброс в родную ситуацию, где уходящий лидер тоже охотно дает маячки, а растерянные, смутные и нервные элиты мечутся, не зная, на кого поставить, где будет настоящий центр политической тяжести и как бы им не прогадать. Чем ближе майский день нового воцарения, когда полномочия между старшим президентом и младшим перераспределятся, тем более грозовой и шаткой становится номенклатурная атмосфера. И можно было бы сказать: да нам-то что? Однако же сейсмическая зона верховного шараханья разрастается все ощутимей, толчки ощущаются уже вдали от эпицентра.

Так вот, считается, что Путин укрепился основательно; он фактически забрал себе те полномочия, которых ему недостает де-юре; за ним теперь Белый дом, полпреды и «Единая Россия» (куда Медведева сначала даже звать не собирались, Грызлов потом вынужден был извиняться). А значит, он и будет центром тяжести. И умным-хитрым нужно поспешать, определяться. Кому нырять в «Единую Россию». Кому бросаться головою вниз в правительственный омут.

Но если на секунду допустить, что вождь по-прежнему не хочет быть вождем, как не хотел им быть и до сих пор, а хочет он свободы и покоя, что с властью у него – в отличие от Назарбаева – эротических взаимоотношений нет, а есть договорные отношения, которые неплохо было бы расторгнуть, если кто-нибудь гарантирует ему пожизненную неприкосновенность? Что, если он дает не маячки, а ложные сигналы, и намерен не усилить свой потенциал, а медленно его ослабить и через год-другой уйти в надежно защищенную личную жизнь? Как все время посылал обманчивые намеки на третий срок и не мешал глуповатым сторонникам задохнуться в этой дымовой завесе. В таком случае он должен ослаблять не преемника, а собственное окружение, которое предельно опасно своим нежеланием сдвигаться на обочину истории, она же обочина финансовых потоков.

Коли так, то Путин (не считая пожизненно верных, которые теперь будут с ним до конца его дней) уводит из Кремля не свой надежный заградотряд, не опору в предстоящей борьбе с «медведевскими», а именно тех, кто готов бежать за комсомолом; тех, кто не хочет его отпускать, кто слишком жаден, чтобы не остаться с носом.

…Пока я писал этот текст, небо над сияющим Медеу затянулось; снежные вершины погрузились в тучи, воздух посерел. Тепло опять ушло. Но холод не вернулся. Как говорят метеорологи, погода в пределах многолетней климатической нормы. С небольшими отклонениями.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.