«Кактусята»

«Кактусята»

Вашата сделал магнитную запись нашего с Туарегом спуска по обрывистому берегу Моря, он записывал все, каждое наше слово — об этом мы узнали много позже и немало огорчились, особенно Макс, хотевший перед лицом потомков выглядеть «идеально».

Просмотр фильма вызвал двоякое чувство. То мы все действительно видели город, а при вторичном просмотре все выглядело иначе, даже Макс сомневался: да город ли это, не выветренные ли породы, природа способна и не на такие штуки, особенно марсианская.

Мои «видения» Макс отнес на счет нервного переутомления:

— С такими впечатлительными субъектами это случается нередко. В их подсознании создаются желаемые образы: то, что мы называем галлюцинациями. Я бы на твоем месте, Ив, денька два посидел дома.

Выручил меня Антон, сказав, что на какой-то миг и ему почудилось что-то вроде миража, только не там, где мне, а на противоположном берегу: там возникло и расплылось что-то вроде гигантского города.

— Скорее всего это фата-моргана! Марсианский мираж, — тут же определил Макс.

— Да, но мираж — явление оптического характера, — сказал Вашата. — Допустим, в разреженной атмосфере с большим процентом углекислого газа действительно могут возникать миражи, но тогда должны существовать и города, и моря, и корабли, которые видел Ив.

— Да, что-то здесь не совсем ясно… — признался Макс с неохотой.

Затем все наше внимание переключилось на окаменелую рыбу. Макс заключил ее в толстый полимеровый шар, облучил и, уговорив Вашату, с величайшими предосторожностями доставил в наш салон, бывший и кухней, и столовой, и просмотровым залом.

Сомнений быть не могло. Перед нами находилась копия — часть головы и половина тельца живого существа, жившего миллионы лет в марсианских водоемах.

Вашата предупредил (в который раз):

— Надо, ребята, вести себя чрезвычайно осторожно. Это не Луна, где в теплой вулканической зоне нашли грибок. Сейчас мы еще не знаем, возник ли он в местных условиях — на Луне тоже существовала своеобразная жизнь, когда на ней еще была какая-то атмосфера, — или грибок занесен из космоса?

Макс сказал:

— Этот прелестный грибок в лунных лабораториях-оранжереях достигает гигантских размеров. Он вполне съедобен! Да мы же все ели из него котлеты! Разве забыли? Перед стартом. У меня есть десятка два банок с трюфелями, так это он.

Вашата терпеливо дождался, когда Макс закончит:

— Поэтому нам надо держать ухо востро. Можем такое занести в корабль! Надо учитывать, что наша приспособляемость к незнакомой среде несколько ниже, чем у лунных грибков.

Подошел час земных передач: немного хроники, лица близких. Моя мама сказала, покусывая губы:

— Ты надеваешь шерстяное белье? Передавали, что у вас ужасная погода…

И целый поток указаний из Космоцентра.

Вашата сказал, отправляя нас спать:

— Вот начнется переполох, когда они там получат портрет нашей рыбы…

Среди ночи меня разбудил сигнал тревоги. Такого еще у нас не было, даже когда на тридцатом миллионе километров от Земли во время вахты Вашаты корабль врезался в пылевое облако.

В пилотской кабине уже находились командир и Антон.

Зингера не было.

Вашата сказал:

— Сработало реле внезапной опасности в оранжерее.

Это реле изобрел и установил Макс во всех жилых помещениях. Очень чувствительный прибор, реагирующий на повышение колебаний электрического поля человека.

— Макс! — позвал Вашата. — Что произошло?

На экране видеофона появился виновато-радостный лик Макса. Перебарывая волнение, он прохрипел:

— Да у меня… реле среагировало на повышение поля… Вы не верили… И вот…

— Да что случилось, что у тебя за вид? Макс! Возможно, ты видел дурной сон? Или поле повысили твои растения?

— Нет, дело не в растениях. Я учел их потенциал… — Макс явно тянул, блаженно улыбаясь.

— У тебя шоковое состояние, — тихо сказал Вашата, — я сейчас зайду к тебе.

— Ко мне пока нельзя. Видишь ли, прибор оказался потрясающе чувствительным…

— Кончай свой лепет, Макс, — сказал Антон. — Что у тебя там стряслось?

— Ну я к тому и веду. Да ко мне и нельзя, у меня карантин. Имейте это в виду… Дело в том…

— Продолжай, — устало проронил Вашата.

— Я не знаю, каким образом занесли зерно или спору, оно еще только прорастает. По виду что-то вроде кактуса, очень своеобразной формы… Микрокактус марсикус! Звучит?

— Звучит, и очень внушительно, — сказал Вашата.

Макс улыбнулся совсем как в школе, когда горел нетерпением поделиться своей удачей.

— Антон, Христо, Ив! Я закрыл их в колбах, ну, тех, что заметил. Посадил под стекло. Что-то невероятное! Я сейчас покажу. Вот, видите? Нет, вам плохо видно. Лучше покажу в увеличенном виде через проектор. — Он повозился немного, и на экране появилось множество колючих шариков, похожих на вирус гриппа, увеличенный в двести тысяч раз.

— Всего десятикратное увеличение… Смотрите, он зацветает! Теперь вы видите цветок, увеличенный в семьсот раз! Невероятная красота!

И на каждом более сотни таких цветов! Цветы небесно-голубые. Видимо, были и насекомые, сейчас цветок самоопыляющийся. Пыльца красная, но нет ни пестика, ни тычинок.

— Макс! — Вашета глотнул слюну пересохшим горлом. — Макс, ты представляешь, что получится у тебя к утру?

— Вполне. Я загерметизировался. Связь только таким путем. Я заметил, что эти малютки мгновенно прорастают в минимальном присутствии воды.

— Поищи способ задержать прорастание. Ты что, в своей университетской лаборатории? Забыл, где находишься?

— Вашата, милый мой Христо. Я все понимаю, отдаю отчет, но пойми и ты меня! Ведь это настоящая жизнь! «Кактусята», по всей вероятности, безвредные, хотя в симбиозе с ними могут жить и вирусы. Ко мне никто ни ногой! С голоду я не умру. Если придется, проживу здесь до дому. Вы как-нибудь перебьетесь на консервах. В складе есть витаминизированные концентраты.

Экран погас. Вашата откинулся в кресле.

Корабль вздрогнул.

Антон сказал:

— Наверное, обвал на море. Там столько камней нависло.

— Работает Большой Гейзер, — сказал я.

— Да, он иногда Изрядно потряхивает, — согласился Антон.

Оба мы посмотрели на Христо. Он сидел в той же позе. Показал головой на дверь:

— Отправляйтесь спать. Завтра будет день не легче. Что, если эта гадость проникла во все отсеки и начнет заполнять корабль? Ну хорошо, без дискуссий на эту тему. Спать!

Он остался в кресле.

Почему-то меня не особенно потрясли марсианские «кактусята», хотя я полностью отдавал себе отчет в том, что нас ждет, если так просто проникают в герметический корабль семена марсианских растений. Лежа в гамаке, я самонадеянно думал: «Теперь меня уже ничем нельзя ни удивить, ни испугать», — и, уже засыпая: «Почему марсиане не перебрались внутрь планеты, там тепло, мы видели, как из ее недр вырываются газы. В подъемные жилища можно было нагнетать воздух или там получать его, регенерировать. Что же здесь произошло?..» После видения города у меня не осталось никаких сомнений, что здесь жили люди; и почему-то возникла твердая убежденность, что сейчас их здесь нет. «Что же произошло?..» Никаких веских доказательств у меня еще не было. Мне могло показаться, что и там, над пропастью, не город, а обыкновенные камни. Я улыбнулся и, засыпая, опять увидел город, теперь уже другой, больше первого. Я бродил по его пустым улицам, рассматривал фрески с изображением тонких, высоких людей. Меня привлекла живая картина. Девочка с огромными глазами, тонкая, как тростинка, сидела на оранжевом берегу лилового моря, играла в песок, она, как и наши дети, насыпала его в формочки, пришлепывала лопаткой, строила горку: подняв высоко руки, сыпала из прозрачных ладоней оранжевую пыль. Я без удивления увидел, что у нее по четыре пальчика на руке, а вместо ноготков золотые ободки…

В семь часов утра, когда мы втроем пили кофе, грустная физиономия Макса материализовалась на экране видеофона:

— Они не перенесли повышенной дозы кислорода. Я создал почти чистую атмосферу из кислорода. Они все погибли! Все до одного. Почернели, — в голосе Макса чувствовалось неподдельное горе.

— Вот и прекрасно! — Вашата встал, опрокинув кружку. — Хоть здесь повезло. Ты же, — он погрозил Максу, — будешь у меня сидеть двое суток в карантине.

— Не надо мне было открывать колбу… — вслух подумал Зингер. — Хоть бы там остались семена.

— Не горюй, — успокоил Вашата. — В камнях и песке их будет достаточно. Завтракай своими бананами и снова проверь, нет ли у тебя еще «гостей». Молодец, Макс, как это тебе в голову взбрело потравить их кислородом?

— Христо! С кем ты говоришь? Посылали бы меня с тобой, если бы… Ах, Христо, Христо… Вот что, ты тоже займись дезинфекцией. Процент кислорода доведен до восьмидесяти пяти. Ни рентген, ни ультрафиолет на них не действуют, как ты знаешь, — здесь достаточно космических излучений, было время привыкнуть к ним…