Глава 3. Стауниц-Опперпут
Глава 3. Стауниц-Опперпут
До революции его звали Александр-Эдуард Оттович Упе-линьш. Или просто Эдуард Оттович. Иногда его фамилия звучала какУпелинц, Упенинц, Упелинец, Опперпут. Он откликался, если на улице кто-то звал его фажданин (товарищ, господин) Селянинов, Спекторский, Стауниц, Касаткин. И даже Ринг. В общем, человек с тысячью имен. Он родился в 1895 году. Латыш. Происходил из крестьян-середняков. Хорошо владел русским, хотя акцент и выдавал в нем прибалта. В 1915 году учился в Рижском политехническом институте. По крайней мере, в архиве этого учебного заведения есть сведения о том, что там постигал науку некто Фриц Упельниш. Тут вполне могут быть два вариан-
та. Первый: настоящее его имя все же Фриц, а не Александр-Эдуард. Второй: учился там его брат, а будущий герой «Треста» позаимствовал такой удобный факт биографии.
В 1915 году Упелиньш (он же Упелинц, или Упенинц) учился в Алексеевском военном училище в Лефортове. Выпущен в звании подпоручика и отправлен на Кавказский фронт. (Тут есть два немаловажных момента. Во-первых, подпоручик — это чин, а не звание. А во-вторых, в 1915 году Алексеевское военное училище, как и остальные военные училища Российской империи, выпускало офицеров не подпоручиками, как в мирное время, а прапорщиками — после ускоренного курса военного времени. Почему Стауниц допустил в своих показаниях такие ошибки — трудно сказать.)
Как он воевал — точно не известно. По некоторым данным, принял участие в заговоре офицеров против советской власти в 1917 году и был арестован. Но не расстрелян, хотя подобное тогда случалось сплошь и рядом. В 1918 году добровольно пошел в Красную армию. Но попал не на фронт, а на усмирение крестьянских восстаний против рабоче-крестьянской власти. Впрочем, все эти факты пока документально не подтверждены. Но то, что жизнь Стауница-Опперпута (давайте так будем называть его в дальнейшем, чтобы окончательно не запутаться) была более чем насыщенной, совершенно точно. Он и сам писал об этом: «Моя жизнь с 1915 по 1920 год складывалась так, что я вынужден был вести образ жизни, полный самых отчаянных приключений и острых ощущений. Непрерывная цепь приключений и опасностей в конце концов так расшатала мои нервы, что вести спокойный образ жизни я уже не мог. Как закоренелый морфинист не может жить без приемов этого яда, так и я не мог жить без острых ощущений или работы, которая бы истощала бы меня до обессиливания. Моей энергии в этих случаях удивлялись все, кому пришлось со мной сталкиваться».
В октябре 1920 года он оказывается в Смоленске, где становится помощником начальника штаба командующего войсками внутренней службы Западного фронта.
Следуя официальной версии, именно в этот момент и происходит перерождение красного командира в лютого врага советской власти. Виноваты в этом эсеры, которые смогли найти и использовать слабости Стауница. У любого человека таковые есть и наш герой не был исключением. Абсолютно во всех источниках его характеризуют как молодого, красивого, сильного, энергичного и храброго. В общем, классический герой. И, как любой герой, не лишен тщеславия. Вопрос лишь в степени этого самого тщеславия. Судя по всему, у Стауница она была превосходная. Наслаивалась она еще на его непостоянство и моментальную смену настроений.
На этом, равно как и на старой как мир любви человека к деньгам, и сыграли коварные враги рабоче-крестьянской власти. А Стауница эта игра увлекла. Адреналина ему явно не хватало в Смоленске, а тут такой шанс поиграть у самого себя на нервах. За первые месяцы 1921 года он минимум три раза нелегально переходит советско-польскую границу, ведет задушевные разговоры с польской разведкой, делится секретной информацией, а взамен получает выход на организацию Савинкова. Сам вождь «Союза защиты Родины и свободы» принимает его и полностью доверяет. И есть чему доверять. Ведь Стаукиц не просто польстился деньгами. Он, так сказать, становится идейным бойцом с Советами. И не только приносит полякам ценные данные о мощи Красной армии, но и предлагает Савинкову весьма оригинальные идеи, как извести большевизм под корень. Одну из его смелых идей даже стали воплощать в жизнь. Она и сейчас поражает воображение, а уж по тем-то временам и подавно: отравить цианистым калием продовольственные склады Красной армии. В одной из варшавских аптек было куплено два килограмма этого препарата, но дальше дело не пошло. Почему? История умалчивает.
Но эта локальная неудача не остановила Стауница. Проходит немного времени, и вот он уже становится фактически лидером всех боевиков «Союза защиты Родины и свободы» на советской территории. Правда, террористической деятельностью он лично не занимался. Ограничивался исключительно распространением газет, листовок и программы савинковской организации, которые ему доставляли из Польши. Интересно, что в этот же момент он получает повышение по своей основной службе. Его делают начальником укрепрайона Минска. И этот факт говорит прежде всего о том, что Стауниц уже тогда работал на ГПУ. Ну не могли на такую ответственную должность поставить непроверенного человека!
Стауница тогда многие считали одним из самых видных са-винковцев. Еще бы: вождь лично благоволил ему и даже позволил принять участие в разработке программы «Союза защиты Родины и свободы». Скажем, Павловскому такой чести оказано не было, хотя Савинков постоянно говорил, что полковник — самый близкий и верный человек. А вот появившийся из ниоткуда Стауниц, не участвовавший в массовых убийствах коммунистов, а, напротив, служивший в Красной армии, некоторые свои соображения внес в основной документ организации. Больше того: он даже был кооптирован под фамилией Селянинов для участия в учредительном съезде «Союза» в Варшаве. Съезд состоялся и прошел с успехом. Выступления Савинкова публиковали многие эмигрантские газеты. Вот только Селянинов не произносил громких речей. 26 мая 1921 года он был арестован в Минске Государственным политическим управлением.
Узнав об аресте своего верного соратника, Савинков впал в ярость. Он словно бы чувствовал, что это будет иметь фатальные последствия для его организации. Полковнику Павловскому было поручено подготовить группу боевиков, чтобы совершить налет на тюрьму и отбить Стауница. Но было уже поздно. В тот самый момент он уже активно давал показания, ничего не скрывая. Обличал руководителей и рядовых членов «Союза защиты Родины и свободы», коварство польского правительства и подлые замыслы разведки. Данные Стауница были немедленно использованы ГПУ. Нарком иностранных дел Чичерин составил гневную ноту протеста польскому кабинету министров.
Тюремная баланда и постоянные допросы Стауницу категорически не нравились. Сравнивая их с нелегальными переходами границы, он находил свое нынешнее бытие скучным, омерзительным и недостойным его. И решил вырваться на свободу любой ценой. После одного из допросов, которые больше походили на светские беседы, Стауниц, переведенный к тому моменту уже на Лубянку, взялся за письмо товарищу Менжинскому: «Сейчас у меня одно желание: самоотверженной работой на пользу советской власти загладить свой проступок. Это представилось бы мне возможным сделать, если бы я был отпущен в Варшаву. В месячный срок я сумел бы дать Вам возможность полностью ликвидировать все савинковские организации, польскую разведку, частично французскую разведку и представил бы ряд документов в подлинниках, обрисовывающих истинную политику Польши. Мои нервы требуют сильной реакции, я терплю невероятные муки и дохожу до отчаяния, когда готов разбить голову об стену или перерезать горло стеклом. Я уже дошел до галлюцинаций. Каждый лишний день моего здесь пребывания равносилен самой невероятной пытке. Еще раз умоляю решить мою судьбу скорее...»
Слова у Стауница никогда не расходились с делами. Он тут же взялся за перо и вскоре стал автором нашумевшей книги «Народный союз защиты Родины и свободы. Воспоминания». Стараниями ГПУ она вышла в Берлине в 1923 году. Но, к огорчению автора содержала несметное количество орфографических и стилистических ошибок. А ведь Стауниц весьма ответственно подошел к своей работе. Этот прокол позволил всей эмиграции несколько недель судачить, что в России вовсе не осталось грамотных людей. Судите сами: «В саму основу новой организации была положена ими ложь, интрига и фальшь: они превратили ее в аппарат шпионажа против Советской России, для обслуживания разведывательных бюро иностранных держав. Они думали сделать ее устойчивость при помощи гнусного шантажа. Сейчас, когда второй Народный Союз Защиты Родины и Свободы умер, и будем надеяться, что умер окончательно, я, как единственное постороннее лицо, присутствовавшее при воскрешении его, и как член Всероссийского Комитета Союза, считаю своим долгом сорвать маски с могильщиков, представить их в истинном свете и поставить перед общественным судом бывших членов Союза и вообще русских людей».
На первых же страницах автор делает весьма знаковое заявление: «Мы выкинули знамя беспощадного террора против советской власти, расстреливали коммунистов, пускали под откос поезда с продовольствием, организовывали пожары. Если хозяйственный аппарат Советской России развалился, если плохо работает транспорт, в этом значительная доля нашей вины». Конечно, боевики савинковской организации активно действовали на территории СССР. Да, убивали коммунистов и организовывали диверсии. Но Стауниц имел в виду совсем другое. По скромности душевной не упомянул, что речь-то идет о совершенно секретных документах, которые видели всего три человека: сам автор, то есть Стауниц, Савинков и Павловский. В мае 1927 года председателю Русского общевоинского союза генералу Кутепову удалось ознакомиться с ними. С удивлением он вчитывался в детали грандиозного плана химической и бактериологической войны против СССР, включавшего отравление зерна, предназначенного на экспорт из СССР, доставку в дипломатическом багаже микробов холеры, оспы, тифа, чумы, сибирской язвы, а также боевых газов. Александр Павлович бережно сохранил этот уникальный документ.
В бытность свою видным участником «Союза защиты Родины и свободы», Стауниц четыре раза бывал в Польше. Интересно, что же он пишет об этом: «Научастие в антисоветской борьбе меня толкал кроме общего оппозиционного настроения еще ряд мелких из моей личной жизни условий, которые для читателя большого интереса не представляют, почему я на них останавливаться не буду. Мне удалось попасть по делам службы в Гомель, где я служил подряд несколько лет и имел широкие знакомства среди бывшего офицерства и местной интеллигенции. Здесь удалось заложить прочную ячейку, которая потом, по воскрешении «Союза» развернулась в Западную областную организацию последней». Прекрасное признание. Я никак не мог вспомнить, что же мне это напоминает. Долго мучался и все же вспомнил. Так же писал и Адольф Гитлер. Посвятив свою книгу «Майн кампф» всем погибшим участникам пивного путча, он предпочел не рассказывать об этом, ограничившись общими фразами: «Не стану тут распространяться о деталях. Это не является задачей моей книги. Я остановлюсь подробно только на круге тех событий, которые общезначимы для всех народов и государств и которые имеют, таким образом, большое значение и для современности». А ведь ничего более существенного в истории нацистской партии на тот момент не было...
Стауниц, сам того, видимо, не желая, открыл всей эмиграции некоторые ключевые моменты работы «Треста». Дело в том, что, рассказывая о своей деятельности в рамках «Союза защиты Родины и свободы», он указал, что всегда для конспиративных поездок за границу пользовался поездами, ссылаясь на суставный ревматизм и расширение вен на ногах. Так же поступал и Якушев, который в разговоре с Артузовым указывал, что купе международного класса гораздо более удобнее, чем нелегальный переход границы по болотам и лесам. Стауниц всегда пользовался законным отпуском для поездок в Варшаву. Так же впоследствии сделает и генерал Потапов, когда поедет в Сремке-Карловицы к Петру Николаевичу Врангелю.
Весьма характерна для всей истории ненависть к Савинкову, которая незримо присутствует в каждой строке книги нашего героя. Он договорился даже до того, что свой грандиозный план бактериологической войны против большевиков приписал лидеру «Союза защиты Родины и свободы». И еще ехидно заметил при этом, что Савинков всегда был столь занят, что не мог уделять ему более пятнадцати минут. Однако для шестидесяти минут, которыми суммарно наградил вождь своего верного соратника из Советской России, Стауниц был весьма осведомлен о планах борьбы с Советами.
Интересный нюанс: книга вышла под фамилией Селянинов. (Имя и отчество были знаковые для Савинкова — Павел Иванович. Так великий террорист величал сам себя во время подготовки убийств Плеве и великого князя.) Именно под ней лидеры «Союза защиты Родины и свободы» знали Стауница. Чтобы они вовсе не сомневались, что именно он, автор, взялся немного рассказать и о себе самом. И самое главное: указывает детали и дает сигнал членам «Союза»: все кончено, вы обречены: «Так как я вполне согласен, что каждый человек хуже всего знает самого себя, то на себе долго останавливаться не буду. Происхожу из крестьянской семьи. Детство и юность провел в суровых условиях. Офицер военного времени в чине поручика. В подпольных организациях до революции не работал. В антисоветских подпольных организациях принял участие в начале октября 1920 года. До начала 1921 года занимал ряд ответственных должностей в военных учреждениях и штабах Красной армии. В легкой степени страдаю общим недостатком русского офицерства, истрепавшего свои нервы в течение шести лет в опасностях и лишениях, — наклонностью к авантюризму. По своим политическим убеждениям всегда примыкал к левому крылу эсеров. До 1921 года жил исключительно в России.
Все виденное и слышанное за мое последнее пребывание в Варшаве давило меня зловещим кошмаром. Провал в ближайшем будущем неизбежен. Мне он был настолько ясен, настолько очевиден, настолько я его считал неизбежным, что в день своего отъезда из Варшавы я написал своей семье, проживающей в Риге, что я возвращаюсь в Советскую Россию, откуда, по всей вероятности, уже не вернусь и где погибну, а поэтому оставляю для пересылки через одну из прибалтийских миссий сувениры для брата и сестры, а также свои последние фотографические снимки.
Благоразумие подсказывало одно: бежать из грязи самому в Россию, уже не возвращаться и крикнуть западной организации: «Спасайся, кто может». Так и следовало сделать. Но я этого сделать не мог. Бросить на произвол судьбы организацию был не в силах. Я решил вернуться обратно в Россию, и возможно скорее или ликвидировать организацию безболезненно, или хотя бы оторваться от этой грязи, шантажа и шпионажа, пока еще гром не грянул. Я возвращался, но уже как жертва. Удар уже был занесен.
Я чувствовал, что гроза вот-вот разразится. Моя уверенность в этом так далеко зашла, что я перед отъездом написал даже завещание. На следующий день в Минске при ликвидации Белорусской ЧК явочных квартир на одной из них я и был арестован. Западная организация провалилась одновременно повсеместно.
Я долго не мог объяснить, не мог открыть тех стимулов, которые побуждали бывшее офицерство действовать подобным образом, и возможно, что истинную причину этого открыл только потому, что я сам — бывший офицер, что я сам прошел тот тернистый путь, по которому пришлось идти бывшему офицерству начиная с 1914 года. Для этого требовалось невероятное напряжение нервов: их нервам так же нужна была опасность, как легким воздух. Нервы их требуют сейчас постоянной опасности, риска, напряжения, и многие офицеры только благодаря этой особой психологической болезни и попадают в подпольные организации.
К вам, бывшим офицерам, обращаюсь я, вышедший из вашей же среды, с призывом: будьте благоразумны, будьте осторожны, не доверяйте своей судьбы политическим проституткам — они передадут ее в руки настоящих проституток. Так было в «Союзе», так будет и с вами.
По не зависящим от меня причинам я не могу принять в разоблачении гг. Савинковых того участия, которое я хотел бы принять. С большими затруднениями, при содействии некоторых моих друзей, мне удается выпустить настоящую брошюрку. Со своей стороны, я и мои друзья всегда будем готовы дать необходимые дополнительные справки».
Однако за справками никто не обратился. Да и сделать это было бы тяжело. Автор мемуаров, в которых он красочно описал пьяные дебоши членов савинковской организации в Варшаве, в этот момент сидел в тюрьме. Его использовали как «подсадную утку», чтобы разговорить известного питерского профессора Таганцева. В результате деятельности Стауница под расстрел попали 97 человек. В том числе поэт Николай Гумилев. По делу проходили также основоположник отечественной урологии Федоров, бывший министр юстиции Манухин, известный агроном Вырво, архитектор Леонтий Бенуа — брат Александра Бенуа, крупнейшего русского художника, сестра милосердия Голенище -ва-Кутузова и многие другие. Бывший участник кутеповской организации Сергей Войцеховский в своих воспоминаниях «Трест» приводит отрывок из статьи в парижской газете «Последние новости»: «В провалившейся в 1921 году организации покойного Савинкова он значился под фамилией Опперпута и под этим именем выступал вместе с Гнилорыбовым как главный свидетель во время слушания дела «Союза защиты Родины и Свободы».
Позже Штауниц-Касаткин-Опперпут, кажется, под фамилией Савельева состоял в организации Таганцева, которую также предал.
По некоторым данным, Касаткин-Штауниц-Опперпут-Саве-льев в действительности латыш Упелинц, чекист, занимавшийся в 1918 году расстрелами офицеров в Петрограде и Кронштадте».
Сам Стауниц позднее будет все это отрицать. А вот другой факт он отрицать бы не смог, если бы кто-нибудь у него об этом спросил. Все члены его подпольной организации, в том числе и его невеста, были расстреляны ГПУ.
По официальной версии событий, которой пользовались все немногочисленные исследователи операций советской разведки против русской эмиграции, Стауниц в ожидании заслуженного им расстрела познакомился с еще одним героем этой истории — Якушевым, который, в свою очередь, также ждал расстрела. Но стенка таки не дождалась тогда обоих деятелей контрреволюции. 28 февраля 1922 года идеолог бактериологической войны, один из лидеров савинковского подполья, тщеславный и стремящийся к риску, мечтавший отравить всю Красную армию цианистым калием Эдуард Оттович Опперпут был взят на работу в контрразведку. В знаменитое Главное политическое управление. Ему поверили. Помогли остепениться. Он вскоре даже женился. Родилась дочь. Чекисты поставили для начала одно условие: фамилию нужно сменить. Больно на слуху она. Так он становится Стауницем, человеком № 2 в операции «Трест»...
Данный текст является ознакомительным фрагментом.