Иуда и простак

Иуда и простак

Вот какая поучительная история… Для тех, кто не читал мою статью «Укус гнилыми зубами» («Завтра», № 33) должен кое-что повторить. Когда исполнилось 80 лет писателю Владимиру Карпову, Герою Советского Союза, бывшему Первому секретарю Правления Союза писателей СССР, депутату Верховного Совета СССР, члену ЦК КПСС, — то к большому юбилею подоспел его двухтомник об И. В. Сталине «Генералиссимус». Естественно, многие друзья, знакомые, читатели поздравили юбиляра, газеты напечатали статьи о нем и его новой книге.

Но в эти же праздничные для старика дни в «Московском комсомольце» появилась на целую полосу с иллюстрациями статья «Сталин, Берия и папаша Мюллер». Автор — Марк Дейч, широко известный в пределах Бульварного кольца комсомолец. В ней тоже речь шла о В. Карпове и его творчестве, о новой книге. Пишет он об этом в таком духе: «полная литературная беспомощность»… «бредятина»… «Если Карпов читать не умеет, только писать, то хотя бы кино смотрел. Про Штирлица»… «Это плод воспаленного воображения „полиглота“»… «Читать Карпова не советую, можно сбрендить»… «Я прочёл, так меня в порядок приводили, отпаивали. Вроде помогло. Хотя временами брежу» и т. п.

Как видите, сам автор давал возможность отнестись к его статье как к эманации комсомольского бреда, но здесь и вроде бы осмысленные потуги на остроумие, причем самого подлого характера. Например, при чем здесь «полиглот»? А это Дейч, отродясь пороха не нюхавший, не видевший по военной части ничего более значительного, чем смена часовых у Мавзолея, так хихикает по поводу того, что Карпов был на фронте разведчиком и участвовал в захвате многих «языков», за что и получил Золотую Звезду Героя.

Доступными Дейчу остроумием, иронией, сарказмом напичкана вся его статья. А самые сильные сатирические средства у него — кавычки и словцо «сие»: «сия задача»… «сия тема»… «бросить сие „издание“ в корзину»… «сие „утверждение“»… «сей момент»… «сей „документ“»… «сей монумент»… Иногда это разнообразится как бы остроумными неологизмами: «людовед» и «душелюб», опять «людовед» и опять «душелюб»… Никто не против. Но сколько можно! Ведь это замуслено в «Литгазете» ещё лет сорок тому назад. Сам-то можешь изобрести хоть что-нибудь? Может. И это мы покажем.

Над статьёй Дейча крупным шрифтом красовалось: «К БАРЬЕРУ!» Как теперь ясно, это была хорошо рассчитанная ловушка… Однажды какой-то негодяй и ничтожество вызвал на дуэль Маяковского. Тот ответил: «Милостивый государь, разве Вы не читали мои стихи, где я пишу „Столбовой отец мой дворянин. Кожа на руках моих тонка…“? Из этого Вы должны понять, что согласно Жалованной грамоте 1785 года матушки Екатерины драться на дуэли со всяким быдлом мне совершенно непозволительно. Vale». Что-то в этом духе следовало написать в «МК» и Карпову: дескать, звание советского офицера и Героя Советского Союза не позволяют мне выйти к барьеру с таким малограмотным газетным быдлом, как Марк Дейч. А Владимир Васильевич, простая душа, накатал «Ответ Марку Дейчу» да ещё не по факсу послал, а собственной персоной отвёз его в редакцию. Помощник главного редактора Гусева принял его разлюбезно. «Ах, Владимир Васильевич! Сколько лет, сколько зим… Вас все знают и чтут… Ветеран, Герой, лауреат… Ваша новая книга у меня под подушкой… Читаем по вечерам всей семьей вслух… Сейчас Гусев в отъезде, но вот дня через два приедет, и дело разрешится в самом лучшем виде…» И Карпов покинул редакцию обнадёженный, даже растроганный: демократия, благорастворение воздухов… И даже не услышал, как за его спиной захлопнулась ловушка.

Редакция вела с ним точно рассчитанную игру профессиональных подонков. Она задалась целью спровоцировать старика на ответ, заманить, а печатать его, т. е. встать у барьера под ответный выстрел, никто и не думал. И вот 15 августа в газете появляется не гневный карповский «Ответ Дейчу», а под заголовком «фальшивка» — ответ самого Дейча на неопубликованное письмо Карпова, т. е. не дав противнику ответить выстрелом на выстрел, он стреляет второй раз в надежде, что это уже «контрольный выстрел» наповал. Да еще приплясывает, гарцует, фиглярствует, выглядывая из кустов, уверенный в полной безнаказанности: — Не нравится? Подавайте в суд… То есть он ещё раз из подворотни вызывает к барьеру. Но кто ж ему теперь-то поверит? Улизнет и на этот раз, как гадюка.

Ну, конечно, придумана причина отказа: «Ни одна уважающая себя газета не станет публиковать откровенное вранье и фальшивые „документы“, которыми пестрит книга „Генералиссимус“. Именно такая оценка сего „труда“ — фальшь и вранье — вытекает из моей первой статьи». Из Дейча много чего вытекает ежедневно, и даже из приведенных слов — тоже. Вытекает, например, его литературная глухота. Он не может понять, что если документы названы фальшивыми, то еще и заключать это слово в любимые кавычки ни к чему. Как и слово «труд», ибо само по себе оно не содержит никакого положительного смысла, так назвать можно любую книгу. Даже эти две статьи Дейча тоже труд, правда, точности ради следует сказать «мартышкин труд». Далее вытекает, что Дейч не только глух к русскому языку, но и не умеет грамотно выражать свои мысли: ведь по прямому смыслу того, что он здесь написал, выходит, будто Карпов просил напечатать в «МК» свой двухтомник, который насчитывает около тысячи страниц и нехорошо пестрит. Нет, Карпов гораздо скромнее, он просил совсем о другом: о публикации всего лишь своего «Ответа». Ещё вытекает, что Дейч не только глух, но и слеп: не видит, что ныне много уважающих себя газет, издательств, которые постоянно публикуют откровенное враньё. Ну, например, в «Известиях» появляется статья В. Войновича, который уверяет, что когда-то его не приняли в Литературный институт только потому, что он еврей. Вранье. В этом институте даже в сталинское, будто бы «самое антисемитское» время процентов 30–40 студентов и больше половины преподавателей были евреи. Это я пять лет созерцал своими глазами. Издательство «Варгиус» выпустило сочинение Э. Радзинского «Сталин», в котором живого места без вранья не найдешь: в «Завтра» я напечатал три полосы об этом труде и вранье в нем показал лишь частично. В издательстве «Аграф» вышла книга Бенедикта Сарнова «Перестаньте удивляться!», читая которую невозможно перестать удивляться обилию в ней вранья, невежества и скудоумия. Хватит?.. Наконец, из приведенных слов Дейча вытекает, что «МК» — уважающая себя газета. Ах, как изумятся, но порадуются этому все московские проститутки, постоянно дающие в этой газете объявления о своих услугах. Они наверняка повысят тариф.

Но вернёмся к помянутому предложению обратиться в суд. Вообще-то говоря, оклеветать человека, а потом обманным образом выманить его рукопись, да не просто рукопись, а текст ответа автора газете в свою защиту и вопреки его воле публиковать из ответа то, что тебя устраивает, и скрыть то, что опровергает клевету, — это дело подсудное. Например, В. Карпов по поводу оскорбительного ярлыка «литературная беспомощность» напомнил, что его роман «Полководец» отмечен Государственной премией, и привел восторженные читательские письма, некоторые из которых весьма авторитетны. Таковы письма Василя Быкова и Михаила Матусовского. Первый в конфликте с властью, в эмиграции, но литературного авторитета у него никто не отнимал и отнять не может. Второй в 1990 году умер, по живы прекрасные песни на его слова — «Подмосковные вечера», «У незнакомого поселка, на безымянной высоте», «С чего начинается родина», «Берёзовый сок», «Летите, голуби…» Об этих письмах Дейч даже не заикнулся, соображая все-таки своим жульническим калганом хоть то, как он в своём литературно-интеллектуальном убожестве и со своей клеветой выглядит рядом с этими прославленными мастерами и их оценкой книги.

Не знаю, будет ли В. Карпов подавать в суд или хоть на этот раз последует примеру дворянина Маяковского и моему совету насчет офицерства и газетных гнид. Но вместо старшего товарища к барьеру вышел я. Помоложе всё-таки да и по-зубастей. И хотя, как Карпов, тоже офицер и ветеран Великой Отечественной, имеющий боевые награды, но кто-то должен всё-таки раздавить гадину. Сразу говорю: буду целить прямо в широкомедный лоб. Конечно, с моей стороны это очень жестоко, поскольку дуэлянт из «МК» не только малограмотен, дремуч, но и настолько туп, скудоумен, безмозгл да ещё и нагло самоуверен, что это похоже на хроническую неизлечимую болезнь. Да, жестоко, если он болен, но интересы социальной гигиены требуют: раздави!

При этом читателям, может быть, интересно узнать, что в свое время между мной и Карповым был острейший конфликт. Дело дошло до обращения в суд и в партийные инстанции. И представьте себе соотношение сторон: рядовой член Союза писателей с медалькой «За отвагу» против его первого секретаря, члена ЦК, депутата Верховного Совета да ещё и Героя. Мало того, на страницах «Московской правды» против меня энергично выступили ещё два Героя Советского Союза — Генрих Гофман и Марк Галлай, два Героя Социалистического Труда — Сергей Михалков и Виктор Астафьев да ещё только что испеченный лауреат Государственной премии Игорь Шкляревский. О-го-го… А времена-то были не плюралистические. «Мы в лесочек не пойдём, нам в лесочке страшно»… Но, увы, пришлось идти. Однако, слава Богу, дело кончилось хоть и не полюбовным миром, но все же, как говорится, обе стороны «остались при своих», никто тяжких утрат не понёс, если не считать, конечно, нервы и время… И вот спустя годы я читаю разносные статьи Дейча. Так что ж, ликовать? Нет, братцы, при виде такого бандитского глумления надо отбросить личные эмоции…

* * *

Так вот, морально-интеллектуальный уровень Дейча виден уже в первых строках его новой фальшивки, где он заявляет: «Я с большим пиететом отношусь к академикам». При чем тут академики? А при том, что В. Карпов является почётным членом Академии военных наук. Но позвольте, как можно пиететствовать перед академиками вообще, т. е. перед всеми академиками? Они же такие разные, как, допустим, и писатели. Неужто Дейч не соображает такой простой вещи? Пушкин, например, любил и славил академика Ломоносова, а о другом писал:

В Академии наук

Заседает князь Дундук.

Говорят, не подобает

Дундуку такая честь.

Почему ж он заседает?

Потому что ж… есть.

Дейч продолжает фиглярствовать о своем пиететстве: «А уж перед ветеранами войны и вовсе снимаю шляпу, которую, впрочем, не ношу…» Это — высшая степень доступного ему остроумия. Я готов, Дейч, отмусолить вам в виде премии за такое достижение тысячу евро, которых у меня нет. Заходите…

Но как бы то ни было, он дальше всё-таки пишет, что «ветераны заслуживают самых высоких и добрых слов». Прекрасно! Но, позвольте, мы уже слышали его «высокие и добрые слова» о старике-ветеране Карпове и его книгах: «Литературная беспомощность»… «читать не умеет»… «бредятина»… Может, образумился, совестно стало? Куда там! И теперь слышим то же самое: «враньё»… «сдвинулся человек»… «фальшь и вранье»… «бредни»… «дремучее невежество»… «лжец или фальсификатор»… «бред воспалённого воображения»… «бредятина»…

Как же так? Говорит, что уважает ветеранов, а перед ним не просто ветеран, а Герой Советского Союза. Можно же было из уважения употреблять иные слова: «автор, к сожалению, ошибается»… «тут он не прав»… «увы, это неудачно»… и т. п. В чем же загадка? Да никакой загадки: на самом-то деле все уважение Дейча к ветеранам помещается в его собственной шляпе, которой у него нет. И это понятно. Ветераны сражались и погибали за родину и советскую власть. Карпов пишет: «Стоял и буду стоять за Россию». А для Дейча всё это — предмет для копеечных хохм и глумления: «Карпов пишет всякие красивые слова о патриотизме и прочем таком… И о пожеланиях единомышленников „стоять насмерть“. Стоять не надо. Настоялись уже. Присесть бы тов. Карпову… Советская власть давно уже приказала долго жить, а Карпов всё ещё там. В ней».

Да, Карпов настоялся, притаившись в окопе или за деревом, выслеживая «языка». А где настоялся Дейч — в Брестской крепости или Одессе? в Севастополе или Сталинграде? в Доме Советов 4 октября или в Чечне с Шестой ротой?.. Нет, он настоялся разве что в очередях за гонораром.

Уважение Дейча к ветеранам такого же примерно пошиба, как у его любимого критика Бенедикта Сарнова, помянутого выше. Тот в своем поношении и клевете дошел от наших маршалов и Верховного Главнокомандующего (тут они все однообразно тупоумны) аж до рядового Александра Матросова. Этот борзописец распространяет анекдоты о погибшем герое, у него есть, видите ли, своя «версия» его подвига: Матросов вовсе не сознательно бросился на амбразуру, чтобы помочь товарищам в бою, а просто был гололёд, и он случайно поскользнулся и, случайно падая на амбразуру, выматерился и случайно погиб. И только…

Всё, что было в Советское время героического и просто удачного, успешного, всё, уверяет Сарнов-Елисеевский (он вырос едва ли не на ступеньках этого знаменитого магазина), всё было случайно. Вот совсем другое время: «В мае 1960 года советские ракеты случайно (!) сбили над советской территорией самолёт-разведчик У-2. Хрущев раздул этот инцидент до масштабов мирового скандала». Да почему же случайно, если самолет был обнаружен в нашем небе и, поскольку он игнорировал требование приземлиться, по нему вели прицельную стрельбу и сбили? Какой иезуитский выверт ума при всем тупоумии! И еще: американцы заслали в советское небо своего суперразведчика, а мыслитель осуждает не их, а своих соотечественников: зачем скандал раздули? Надо было молчать, как сейчас молчит, а то и благодарит американцев Путин при любом хамстве их.

До чего охоча эта публика на подобные «версии»! И не соображают притом, что ведь и о них могут сочинить «версии». Например, почему в 1944-м или 45-м году Сарнов не только не был на фронте, но никогда и не служил в армии? Есть версия: благодаря большой любезности, оказанной его матушкой военкому. Когда в 1946 году Сарнов поступал в Литературный институт, был огромный конкурс, и приняли в основном вчерашних фрнтовиков, многие из которых уже печатались, и он, ничего за душой не имевший школяр, тоже попал в институт. Каким образом? Есть версия: его папочка сунул председателю приемной комиссии изрядную сумму. А как Сарнова приняли в Союз писателей? Есть версия… Нет, не могу…

* * *

Дейч при всём его дейчизме, пожалуй, всё же превосходит Сарнова-Елисеевского в своём иезуитстве. Представьте себе, после того как он снял перед ветеранами свою несуществующую шляпу, пишет: «Но к нам в „МК“ тов. Карпов пришёл не как ветеран, а как автор. В качестве же автора своего „издания“ никакие льготы на него — будь он хоть четырежды Героем, как Брежнев — не распространяются». Вы поняли, что он проделал? Превратил наше боевое прошлое, наше ветеранство во что-то вроде галстука-бабочки: можно нацепить, а можно и снять… Нет, любезный, наше ветеранство останется с нами навсегда, до конца жизни, как, допустим, с вами — ваше еврейство. И вас похоронят на Востряковском, а нас на Кунцевском. И Карпов пришёл в «МК», не оставив в гардеробе своё ветеранство. И если бы вы и редакция действительно уважали ветеранов, вы не устроили бы глумления над стариком. Это одно. А во-вторых, никаких привилегий Карпов у вас не просил и не рассчитывал на них. Вы сами вызвали его «к барьеру», и он пришел, а ваша банда подонков вырвала у него пистолет и второй раз обстреляла обезоруженного.

Конечно, в «Ответе» В. Карпова есть промашки. Например, в ответ на оскорбительный ярлык о «литературной беспомощности» он пишет: «Не монтируется это с тем, что меня писатели страны избрали своим руководителем», т. е. первым секретарем Правления Союза писателей СССР. Это не очень убедительно, тем более что важную, если не решающую роль в назначении Карпова, надеясь на его послушность и управляемость, сыграл политбюрошник А. Яковлев, боявшийся кандидатуры Ю. Бондарева, вполне реальной тогда. Да, не шибко убедительно. Но ответ Дейча на это обнаруживает уж такую глубину его лживости и невежества, что хоть святых выноси. «Еще как монтируется!» — восклицает он и уверяет, что в Советское время руководителями, первыми секретарями творческих Союзов «именно таких и избирали: тех, кто отсутствие писательского дара восполнял деятельностью на ниве „общественно-политической жизни“».

Тут уместно привести еще одно клятвенное заявление жучка: «Все приведенные мной цитаты и цифры я готов подтвердить с документами в руках». Надо полагать, что только из соображений краткости он сказал так. А на самом деле готов подтвердить и все факты, даты, имена, оценки… Так вот, подтверди, жучок, для начала, что первыми секретарями, руководителями Союза писателей избирали «именно таких», бесталанных. Первым руководителем СП был Максим Горький. Это он-то бесталанный? Если бы Горький не написал ничего, кроме пьесы «На дне», которая вот уже сто лет идет на сценах мира, то и тогда, как Грибоедов со своим «Горе от ума», навеки остался бы в истории русской литературы. После него долгие годы возглавлял Союз Александр Фадеев. Где твой документ о его бесталанности? Потом много лет — Константин Федин, кстати, беспартийный. Читал ли жучок что-нибудь из его книг, хотя бы «Города и годы»? Когда создали Союз писателей России, его председателем избрали Леонида Соболева, тоже беспартийного «царского мичмана», как он себя иногда называл. Между прочим, после его первой крупной публикации Сталин писал 10 декабря 1935 года тогдашнему первому секретарю СП:

«Тов. Ставский!

Обратите внимание на т. Соболева. Он, бесспорно, крупный талант, судя по его книге „Капитальный ремонт“. Он, как видно из его письма, капризен и неровен (не признает „оглобли“). Но эти свойства, по-моему, присущи всем крупным литературным талантам…

Не надо обязывать его написать вторую книгу „Капитального ремонта“. Такая обязанность ниоткуда не вытекает. Не надо обязывать его писать о колхозах или Магнитогорске. Нельзя писать о таких вещах по обязанности.

Пусть пишет, что хочет и когда хочет.

Словом, дайте ему перебеситься… И поберегите его.

Привет!

И. Сталин».

Так вот, читал ли литературный жучок хотя бы этот самый «Капитальный ремонт»?

После Соболева Первым секретарем российского Союза стал Сергей Михалков. О нем говорят многое, но в таланте еще никто не отказал. На мой взгляд, как детский поэт он стоит Маршака, Корнея Чуковского и Агнии Барто, вместе взятых, а как баснописец выше незабвенного Ивана Андреевича. Потом — Юрий Бондарев. Одним его «Берегом» можно с маху укокошить сразу сто литературных жучков.

Взглянуть и на другие Союзы? Давайте. Во главе Союза композиторов СССР с молодых лет по просьбе Сталина до глубокой старости стоял Тихон Хренников. Хоть на него, свистун, у вас есть документик, подобный «свидетельству о бедности»? А кто лет двадцать, до самой смерти в 1975 году, возглавлял Союз композиторов России? Дмитрий Шостакович. Это он-то был озабочен, как бы «отсутствие дара восполнить общественной деятельностью»?

О, если бы вам, Дейч, отсутствие доброкачественного серого вещества восполнить скоромностью… А Союз кинематографистов? Иван Пырьев, Лев Кулиджанов… А Союз художников? Юон, Иогансон… Весь ваш «МК» с двухмиллионными потрохами не стоит мизинца этих замечательных людей. А уж Пулатов, Ганичев, Климов — это порождение эпохи Горбачева — Яковлева — Ельцина.

Конечно, работая в «МК», где печатаются статьи Гавриила Попова и объявления проституток, карикатуры Алексея Меринова и стихи Самуила Кобылина, вы не могли составить себе представление о том, что есть художественный дар. Но понять, что такое враньё, могли бы даже вы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.