Властелин стальных колец

Властелин стальных колец

«Северо-европейский газопровод» – две тысячи километров стальной трубы, от вологодского поселка Грязовец до берега Балтийского моря, где труба нырнет на дно и пойдет в глубине до немецкого города Грайфсвальд, что под Ростоком. Магистраль ответвляется от могучего газопровода, поднимающего газ из полярных топей Ямала, Тазовской и Обской губы. Задумано продление трассы из Германии в Англию, ответвления в Швецию и Норвегию, а также в Калининградскую область – соединение изолированного русского анклава с «материковой» Россией. Двигаюсь вдоль огромной, растянутой на сотни километров стройки. Погружаюсь в леса и топи. Глохну от рева трубоукладчиков. Благоговею перед красой первозданной природы. Чувствую, как вокруг железной, вживленной в почву оси вращаются громадные массивы явлений, непомерные пространства земли, вихри мировой и русской истории.

«Крановый узел» – синяя железная кубышка с ярко-желтыми элементами, лежащая на земле, словно яркий, экзотический плод, выросший на бахче. Окружен легчайшей серебристой сеткой, цветами кипрея с невидимым, уходящим в глубину корневищем. Здесь берет начало газопровод, уже углубленный в почву, еще не связанный с главной, действующей магистралью. Ее присутствие ощущают стопы – земля под ногами содрогается глубинной дрожью, непрерывной трепетной судорогой. Внизу, незримые, проложены трубы, в которых с огромной скоростью мчится газ, словно подземный поезд. Лесная пчела, присевшая на розовое соцветье кипрея, испуганная вибрацией, улетает с цветка. Синяя бочка, вживленная в просеку, – сферический кран, управляемый пневматическим приводом. Слабый электронный сигнал, поворот крана – и газ ринется в новое русло. Сжатый стальными кольцами, с гулом пойдет на запад, из огромного пузыря Южно-Русского месторождения, что притаилось среди ямальских болот и льдов. Смотрю на точное сопряжение раскрашенного стального изделия с почвой, с кромкой песка, с розовым цветком иван-чая. Гигантская индустрия газопроводов, проникшая в земную кору, соединяет рукотворное и первозданное, человеческое и божественное. Превращает планету в единую «мегамашину».

Просека с углубленной трубой катится сквозь сосняки, наполненная вдалеке сине-розовой дымкой. Словно гигантский парикмахер провел машинкой по рыжим волосам, оставляя в лесах прогал. Упрямый вектор, долбящая упорная сила, неодолимый порыв пробили трассу в безлюдных лесах, соединяя две точки, разделенные тясячью километров.

Трассу определяли, рассматривая фотографии космической съемки. Вели ее, минуя непролазные топи, в обход городов, огибая природные заповедники и секретные объекты военных. Представители Газпрома встречались с администрацией районов, по которым пройдет труба. Споры, согласования, землеотводы. Компенсация за каждые сенокос или выпас, лесную вырубку или потерю пашни. «Сторгуются» (сойдутся) с районным начальством – приходит черед экологов, рыбнадзора, лесников. Строительство ведется под неусыпным надзором природоохранных органов. Потревоженные водоемы, нарушенная почва, испуганное зверье – все подлежит рекультивации. Завершенная трасса – не уродливый шрам, оставленный человеком в природе, а длинный, уходящий в бесконечность газон, где техника лишь изредка явит себя в виде экзотического, вырастающего из-под земли изделия. По трассе, прежде чем зарычат на ней моторы, пройдут саперы с миноискателями, «выуживая» из болот неразорвавшиеся снаряды и бомбы, делая «проходы» в забытых минных полях со времен сражений за Тихвин, Ленинград и Выборг. Экскаватор, роющий траншею, остановится перед древним курганом, первобытным стойбищем, остатками капища – приезжают археологи, проводят раскопки, увозят в лаборатории и музеи драгоценные черепки, наконечники стрел, шлифованные кремневые топоры. А если железный ковш вдруг выхватит из болота солдатскую каску, залепленный илом пулемет, полуистлевшие кости, то останки героя перенесут в братскую могилу, и, быть может, еще одна семья получит из прошлого запоздалую «похоронку».

Здесь, на трассе, самое время подумать о Газпроме с его громадной, нарастающей ролью в жизни современной России. О суперкорпорации, превратившей страну в «энергетическую сверхдержаву». О «централизме» Газпрома, влияющего на все проявления сегодняшней российской действительности. О загадочном экономическом божестве, «по образу и подобию» которого выстраивается Государство Российское.

Созданный в советское время, призванный питать развитие колоссальной советской индустрии, ее переход на новый, постиндустриальный уровень, Газпром вошел в период катастроф, как гигантский корабль входит в «штормовые широты», в полосу бурь и волнений. В 90-е годы, после краха страны, его шатало, трепало, несло на рифы. Рядом с ним, не выдержав бури, гибли заводы, индустриальные центры, целые отрасли, а он, словно флагман великой флотилии, подбирал тонущих, спасал погибающих, принимал на борт рассеянные экипажи. В эти безумные годы «реформ», когда страной, по меткому выражению Черномырдина, управляли «мальчики в розовых штанишках» и исчезала на глазах великая «советская цивилизация», Газпром, как донор, бесплатно отдавал свой газ в дома замерзающих граждан, поил даровым топливом гибнущие заводы. Кормил своей плотью оголодавшую индустрию, которая не могла оплачивать поставки газа и благодарила, – кто железом, а кто картошкой и подсолнечным маслом. Жуткий «бартер» дополнялся налетом пронырливых хищных дельцов, старавшихся отломить от Газпрома лакомые кусочки, создававшие воровские «дочки», через которые разбазаривалось достояние «отца», напоминавшего в те годы ослепленного короля Лира, чье состояние делили между собой бессовестные дочери. Но Газпром уцелел в своем ядре. Выстоял в страшные годы. Помог устоять и выжить Государству Российскому.

Кланяюсь Газпрому на этой трассе, как невидимому, витающему в небесах божеству, чье присутствие ощущаю по стеклянным миражам над цветами, по таинственному дрожанию земли.

Рабочий участок трассы – тугое, нарастающее давление идущих в наступление войск. Рев механизмов, хриплые дымные выхлопы, хруст «лежневки» под тяжкими гусеницами. Десяток трубоукладчиков «КАМАЦУ», похожих на колонну слонов, с угрюмой мощью и грацией подхватили хоботами толстенный, упругий ствол. Сдвигают плавным многомерным усилием. Бережно грузят в траншею. Труба, глянцевитая, черная, кажется мягкой, резиновой. Послушно ложится в землю, отливая фиолетовым блеском, словно змеиное тулово. Два бульдозера валят в траншею рыхлые ворохи, засыпают трубу, неуклюжие и изящные, измызганные и величественные, с драгоценным блеском ножей, в которых пульсирует солнце. Тяжеловесные «КрАЗы» проволакивают отрезки труб, похожих на могучие пушки для нанесения дальнобойных ударов. Труба непрерывно растет, удлиняет свой непомерный стебель, стык за стыком, в вихрях огня, в голубой и розовой плазме, стремится в бесконечную просеку. Экскаватор роет траншею, рвет зубьями корни деревьев, вываливает ледниковые валуны, готовя для трубы сырое мягкое ложе. Трубоукладчики переступают боком, как дрессированные слоны, мягко сдвигая трубу.

Запах соляры, тонкое зловоние болот, смоляной аромат расплющенной железом сосны. В кабинах истовые, нервные лица, как у танкистов, ведущих машины в бой. Здоровенный детина пританцовывает перед головным укладчиком, взмахивает руками, беззвучно кричит сквозь грохот. Похож на дрессировщика, управляет движением колонны. Сварщики в масках, озаренные плазмой, как космонавты, ныряют среди космических радуг. Природа и техника. Воля и дух. Тяжкий, надрывный труд и упоение осмысленной грандиозной работой.

Множество рывков и усилий, перемещений и ритмов, огненных брызг и сверкания солнца сливаются в хор мироздания, в котором совершается благое непрерывное творчество.

Так выглядит «Северо-Европейский газопровод» на одном из своих безымянных участков.

Здесь люди заняты Делом, разумным, всеобщим, вобравшим в себя множество энергичного, здорового люда, который жаждет трудиться – ради хлеба насущного, ради крупной понятной цели, ради блага семьи, артели, страны. Трудиться иногда на грани возможного, подчас в надрыве, как в сражении, когда проявляется заветная суть человека, его высшие пределы и идеалы, творящая ярость и героический взлет, необоримая воля и молитвенное вдохновение. Этим Делом был занят советский народ, сотворяя Красную Империю, великую «машину пространств», небывалую цивилизацию между трех океанов, погрузившую свои корни в земную кору с пузырями нефти и газа, а космическую крону распушившую среди планет и светил. Это святое Дело отняли у народа. Обрекли на безделье, на унылую праздность, на бессмысленное прозябание, в котором народ зачах, истомился, обленился, утратил смысл бытия, предаваясь разгулу и пьянству, поножовщине или брюзжанию, калеча себя и собратьев, просаживая у игровых автоматов последние гроши или транжиря в гульбищах даровые бешеные деньги.

Это Дело сегодня начинает возвращаться в народ. Нас снова нагружают работой, предлагают строить машины, изобретать технологии. Прокладывать трассу непросто не только в лесных чащобах, но и в дебрях жестокого современного мира, отыскивая для страны спасительный путь. Здесь, на трассе, ты оказываешься в атмосфере «Общего дела». Чувствуешь, как этим Делом сотворяется не только магистральный газопровод, но и новое Государство Российское, – Пятая Русская Империя. И за это спасибо Газпрому – властелину стальных колец.

«Реформаторы» первой волны хотели расчленить Газпром – этот «монополистический монстр», как они говорили. Убеждали публику в том, что такие «неповоротливые гиганты», «медлительные динозавры» неэффективны в сравнении с юркими «частниками», агрессивными и плотоядными «хищниками». Была развернута грандиозная «антигазпромовская» кампания – непрозрачность, нерентабельность, неуправляемость, коррупционность. И это в момент, когда тысячи государственных предприятий были переданы в «умные» руки частников, и те грабили, вывозили оборудование и сырье, обчищали «кассы», закрывали пионерлагеря, профилактории, больницы, освобождаясь от «нерентабельной социалки». Добивали гиганты советской индустрии, как алчные китобои добивают стадо китов.

Газпром устоял. Правительство, творившее в те годы «экономические зверства», не решилось расчленить монополию, понимая, что у распадающейся страны есть несколько последних скреп, связывающих территорию, экономику, народонаселение, и среди этих удерживающих скреп – «централистский» Газпром.

Сегодня «централизм» Газпрома стал залогом возрождения государства, сотворения «субъекта», способного реагировать на внешний и внутренний мир, ощущать угрозы, нащупывать пути развития. Централизм Газпрома, собирающего под свою длань распыленную углеводородную индустрию, «прикупающего» газовые и нефтяные компании, перерабатывающие заводы, – этот централизм проектируется сложным, подчас необъяснимым образом в остальные сферы страны. Проведена централизующая реформа управления регионами – выборность губернаторов заменена назначением, что пресекает сепаратистские поползновения. Централизация электронных СМИ, которой возмущены либералы, есть укрощение информационного безумства, «информационных войн» всех против всех, когда каждая компания была сродни поджигателям. Экономическая централизация, наращивание госкапиталистического уклада есть путь к спасению гибнущих отраслей и высоких технологий, которые тысячами истреблялись в условиях «свободного рынка». Централизм Газпрома есть особая гравитация, в которую не явно захвачены политика, экономика, информация и культура России, медленно, но неуклонно складываясь в гармоническую целостность. Целостность Пятой Империи.

Труба диаметром 1400 мм. Сталь сварена в русских мартенах «Северстали». Прокат – Нижегородская область. Толщина стенки подобна броне, рассчитана на сверхмощное давление газа. Каждый отрезок закупорен с торцов, их склад напоминает коллекцию дорогих гигантских сигар. Заглядываю внутрь трубы, в гулкое просторное жерло. Розоватые кольца света. Запах железа, тончайших лаков. Прохладный сквозняк, в котором чуть колеблется далекое поле кипрея. Глажу полированный бок трубы. Изоляция, черно-стеклянная, словно мокрая кожа кита, отражает ладонь. Кажется, труба откликается на мое прикосновение, чуть слышно вздыхает. Это стальное изделие требует филигранной работы, бережного обращения. Любая царапина, самый малый порез изоляции немедленно ремонтируются «косметологами». Сварка швов подобна соединению кровеносной аорты. Сварщики – хирурги, действующие в стерильной среде. Каждый шов проходит проверку рентгеном. Трубе предстоит работать среди болотных вод и окисленных почв, жары и мороза, сдерживая могучее давление газа, несущегося со скоростью ракеты.

Труба живая. Засыпанная траншея дышит, чуть заметно вибрирует, словно в почве, невидимое, растет корневище. Трубу испытывают на прочность, закачивая из соседних озер и речушек под огромным давлением воду, и труба, литая, как напряженный мускул, сотрясается от непомерных усилий. По трубе пропускают слабые токи, чтобы снизить эффект окисления. Ее чистят и холят, продавливая сквозь нее мягкий пыж, как чистят ружье маслянистым шомполом. Ее контролируют, запуская «зонд», который мчится внутри, фиксируя малейший дефект, снимая и записывая сотни параметров, которые тщательно изучат в лаборатории, как изучают вернувшиеся из Космоса «самописцы». Трубой управляют, посылая на краны и вентили слабые сигналы, приводящие в движение пневмоприводы, – регулируют потоки газа, как регулируют «стрелками» железнодорожные составы, направляя их в разные стороны. Спутник висит над трубой, наблюдая за ней с орбиты. Газопроводы, ветвясь, охватывают континенты, пронизывают мерзлоту и барханы, ныряют в моря и прокалывают скалы. Образуют таинственный, рукотворный, подземный мир, сочетая цивилизацию и природу в животворящее единство.

Труба – стальной гибкий щуп, запущенный не только в пространство, но и во время. Нанизывает на себя бестелесные массивы истории. Трасса газопровода пройдет через Волхов, студеную синюю реку близ Старой Ладоги. Каменная крепость, башни с дощатыми шатрами. Среди зеленого луга – восхитительный белый храм той древней киевско-новгородской архитектуры, в которой – первозданное целомудрие, святая простота и величие. Сюда причалил свой челн князь Рюрик, ладью с лебяжьей головой, косматым парусом, в обрамлении разноцветных щитов. Отсюда повелась Киевско-Новгородская Русь, Первая Империя русских. Об империи говорил мне в Старой Ладоге голубоглазый профессор-археолог, разрывший «раскоп» среди зеленых крепостных валов. Об империи, соединявшей великие пространства между Черным морем и Балтикой. Двадцать народов, множество городов и селений, верования и религии. В этой ранней Империи, чьей первой столицей была Старая Ладога, люди торговали, занимались ремеслами, отправлялись в странствия, жили в согласии и гармонии. Профессор показывал находки разных веков – стеклянный мусульманский перстень с арабской вязью, бронзовую ганзейскую пломбу с латинскими буквами, славянские ожерелья и бусы, ломтик прибалтийского янтаря. Товары, знания, изобретения двигались древними тропами, караванными путями, по которым позднее пролегли великие тракты, железные дороги, газопроводы, а над ними – авиационные маршруты и космические орбиты. Я слушал синеглазого немолодого профессора и восхищался неразрывностью русского времени, в котором, как в просторном желобе, в устремленной бесконечной трубе, льется божественная субстанция русской истории. Несет меня, скоротечную живую частицу, готовую исчезнуть в безымянном множестве тех, кто жил или еще не родился и составляет единый бессмертный народ.

Газпром питает соседние страны газом, а русскую казну – небывалыми прибылями. Вчера еще нищая, обворованная до нитки страна располагает золотом, валютой, раздает долги, приступает к восстановлению «разрушенного врагами хозяйства». Но слишком робко, словно не веря в свалившееся с неба богатство, страшась, что оно снова развеется в прах. Эти деньги не могут быть просто «скормлены». Не могут пойти на случайные, разрозненные проекты. Они должны быть потрачены рачительно, мощно, под осмысленное общее дело, именуемое Проектом Развития. Увы, такого проекта нет. Его не сыщешь ни в Правительстве, ни в партиях, ни в Совете Безопасности, ни в Академии наук, в крупных корпорациях. Не дело Газпрома, занятого добычей нефти и газа, строительством трубопроводов, разведкой месторождений, борьбой за рынки, дипломатией, лоббированием думских депутатов, – не его это дело разрабатывать Идею Развития, без которой не состоится Государство Российское – Пятая Империя русских. Но, быть может, «централизм» Газпрома своим могучим влиянием, не явно воздействуя на власть, на элиты, на круги интеллектуалов, стимулирует этот насущный проект? Ибо Развитие поместит и саму газовую корпорацию в осмысленный контекст современной истории, сольет воедино корпоративные стратегии со стратегией Родины.

Трасса пересекает шоссе. Шествие трубоукладчиков, упрямый рев «КАМАЦУ», хрип «КАТЕРПИЛЛЕРов», тяжеловесные громады «Уралов» упираются в чистый асфальт, по которому мчатся изящные автомобили, набитые электроникой и продуктами фуры. Ни на час нельзя прервать пассажирские и грузовые потоки, питающие несколько областей. «Трассовики» прибегают к испытанному приему – «проколу» поперечной дороги. К самой обочине подводят траншею. Мощные прессы давят на отрезок трубы. Проталкивают, продавливают, пропихивают его под дорогой, пока по другую сторону не явится стальной, заляпанный глиной торец. Прелестная барышня из пролетного «Мерседеса» бросила рассеянный взгляд на утомленного, черного от солнца и гари строителя, беззвучно орущего на громаду бульдозера.

Два трубоукладчика, натянув ремни, тянут отрезок трубы, похожие на старательных муравьев, волокущих драгоценную личинку. Бригадир, немолодой, грузный, в комбинезоне и замызганной каске, «дирижирует» трубоукладчиками. Совершает руками сложный набор движений, в каждом из которых – приказ, предупреждение, запрет, поощрение. Так аэродромный диспетчер направляет траекторию опустившегося на палубу штурмовика. Так объясняются два глухонемых великана. Так Спиваков, всей своей мимикой, всплесками рук, внезапным замиранием руководит «Виртуозами Москвы».

Тут же сварщики огненным помелом обмахивают стык, заливают шов жидкой сталью. Готовые швы, голубоватые, с термическими радугами, инспектирует немец, участник контракта. Белесый молодой инженер из Гамбурга записывает в книжицу показания рентгеновского датчика. Дальше по трассе – бесконечное лесное болото с уходящей вдаль, наполненной водой траншеей, в которой, среди солнечного блеска, чернеет труба, словно всплывшая гигантская водоросль. Ее наполнят водой, утопят, нагрузят тяжелыми бетонными «якорями», засыплют болотной глиной.

Экскаватор зубастым ковшом поддел вместе с торфом останки солдата – истлевшее сукно шинели, ремни походного ранца, алюминиевая фляжка, железный шлем, в котором залип желтый хохочущий череп с глазницами и зубами. Немецкий солдат, сложивший голову в боях за Тихвин, остановленный русской пулей на подступах к Ленинграду.

Инженер из Гамбурга задумчиво смотрит на кости соотечественника, быть может, родственника, ввергнутого катастрофой ХХ века в смертельную схватку с русскими. Абсурд истории – теперь, окруженный русскими сварщиками, он строит русский газопровод в Германию, который явится туда без танков Жукова и артиллерии Рокоссовского. Наполнит теплом и комфортом жилища зажиточных бюргеров.

Газопровод стальной иглой сшивает рваные кромки истории. Примиряет великие, некогда враждовавшие народы.

«Трассовики», «работяги» – предприимчивое племя современных кочевников. С севера на юг. С запада на восток. Под полярным сиянием, когда от мороза лопается твердая сталь. В пекле пустынь, когда труба раскалена, как сковородка. Бригады, рабочие артели, в которых сохранилось нечто от новгородских ушкуйников, от казачьих отрядов, совершавших походы по великим пространствам, оставлявшим после себя городки на речных кручах, просеки в непролазных лесах, первые, набитые чоботами дороги. Эти бригады жадно ищут работу, чуют ее за тысячи километров, ловят запах больших денег, устойчивых заработков, кромешных трудов. Крепкие, твердые, подвижные умом и телом, они – «трудоголики», умельцы, мудрецы, вольнодумцы. Знают, что творится в стране. Что происходит в Германии и Китае. Кто из наших политиков «стоящий мужик», а кто и «козел». Созданы для громадной работы, для которой у них сильные руки, крепкие костяки, умные головы. «Технари», водители, знатоки десятков машин. Электрики, гидрологи, взрывники. Мастера огня и металла, великие землекопы и первопроходцы, атакующие дикую природу. Весь век в болотах, в сугробах. Их жилища – балки или железные «бочки Диогена». Их стойбища – вахтовые поселки, куда возвращаются с трассы обледенелые, промокшие, оттаивая и отпариваясь в банях, исхлестывая себя до одури огненными вениками. В этих бригадах все языцы: татарин и русский, хохол и белорус, армянин и калмык. Разноплеменные, разноголосые, разноликие, объединены одним – великой исконной работой. Не диск-жокеи среди наркотической светомузыки. Не звезды шоу-бизнеса с обложек гламурных журналов. Мужики, на плечах которых стоят города и заводы, военные гарнизоны и хлебные пажити. Вековечные труженики русской земли, которые отражали нашествия, строили великие города, запускали лунные модули. Как бурлаки, хрустя костями, проволакивали сквозь катастрофы страну. На них, на великих «трудников» и «работяг» – надежда Пятой Империи, государства «общего дела» и братского всенародного труда.

Разговорились с бригадиром. Он стал выспрашивать, правда ли, что Газпром задумал тянуть «нитку» в Китай? Должно быть, стройка на долгие годы? Должно быть, «хлебная»? И уже что-то считает, прикидывает. Глаза бегают по горизонту, словно там, за тысячами верст, видит китайские горы.

Газпром – великий геополитик. Его труба свинчивает разъятые пространства, соединяет разделенные народы, стягивает разрозненные ломти экономики в единый узел. Распавшийся Советский Союз все еще существует в категориях Газпрома. На стальных осях трубопроводов, в системе нефтяных и газовых рынков в «газпромовском» единстве пребывают Туркмения и Казахстан, республики Кавказа и Украина, Молдова и Беларусь, «сердитые прибалтийские карлики». «Северо-Европейский газопровод» своим острием пробивает «санитарный кордон», возведенный «натовцами» вдоль русской границы от Балтики до Черного моря. Пятая Империя – симфония пространств и народов, гармония необъятной Евразии – благодарна Газпрому за удерживание и собирание земель. Газпром – «имперская» корпорация.

Рывок через море в Германию, объединение в общем проекте русских и немецких усилий – творческий пример конвергенции. Пусть европейцы принимают участие в разработке русских месторождений Ямала. Но пусть и русские возьмут свою долю в распределительных сетях Европы, станут совладельцами подземных хранилищ и бензоколонок.

В планах Газпрома – протянуть газоносную трубу в Израиль. Ибо «жестоковыйный» еврейский народ, вечно воюя с арабами, не может рассчитывать на близлежащие газовые месторождения Кувейта. Тогда пусть «нюхает» газ Уренгоя.

Компрессорная станция – геометрия разноцветных брусков, цилиндров, усеченных пирамид. Серебряные трубы выныривают из-под земли, совершают сложные изгибы и петли и снова таинственно ныряют под землю. Ажурные мачты громоотводов. Вентили, стеклянные головки циферблатов. И непрерывный гул, дрожание, бархатный рокот, словно в ангарах звенят готовые к старту самолеты, – распахнутся ворота, и взмоет стремительная боевая эскадрилья. Рокот и впрямь создают авиационные турбины, чьи лопатки вращает раскаленная газовая струя. Турбины «гоняют» компрессоры, а те сжимают проносящийся по магистрали газ. «Толкают» его по трассе, увеличивают или уменьшают пропускную способность трубы, регулируют массив топлива. Станция очищает газ, охлаждает, вновь ввергает в подземный стремительный бег. Все обширное, огороженное и тщательно охраняемое пространство являет собой завод, чем-то напоминающий железного, с разъятым чревом великана, – стальные аорты, вибрирующее сердце, сгустки живых разноцветных сосудов. Шесть компрессорных станций сооружается на «Северо-Европейском газопроводе», последняя из которых будет нагнетать ямальский газ под воду Балтийского моря.

Труба мчится сквозь пласты истории, нанизывает их, не дает распасться. Проходит по окраинам города Тихвина, недалеко от стен Тихвинско-Богородичного Успенского монастыря, чьи дивные главы, островерхие шатры, белоснежные стены отражаются в дремлющих водах, а чудные звоны летят далеко в леса, где их слышат работающие на трассе строители.

Монастырь – обитель Тихвинской Богоматери, чудотворной иконы, явленной ангелами, которые принесли ее на крыльях и водрузили в бревенчатый храм. То было в конце ХIV века, когда Московское княжество, после крушения Киевско-Новгородской Руси – Первой Империи русских, – сбросило ненавистное иго. Крепло, мужало на семи священных холмах, повинуясь Провидению, начинало рождаться великое Московское царство – Вторая Империя русских.

С тех пор чудотворная икона пользовалась особой благосклонностью Великих князей, царей, императоров. Была поистине «имперской» иконой, перед которой падали ниц государи и простолюдины, моля о благоденствии Родины. Когда завершилось царство Романовых, рухнула Третья Империя и в огнях и сабельных блесках наступало Красное Четвертое Царство, монастырь был разгромлен, монахи перебиты. Но икона чудесным образом уцелела, оставалась в живой часовне, давая успокоение и надежду многим, в кого ударили жестокие молнии. В 1943-м, отступая из Тихвина, немцы захватили икону и увезли ее в Ригу. Оттуда неисповедимыми путями она попала в Чикаго. Тихо ждала своего часа, словно из-за океана предчувствовала неизбежное рождение новой Пятой Империи. Когда еще невидимый людям чертог, «имперский» Дом Богородицы стал возникать в России, икона в 2001 году перенеслась через океан и вновь заняла свое место в киоте. Темное дерево, золото, серебро, самоцветы. Тихое колыхание свечей и лампад. Нескончаемые вереницы паломников, богомольцев, явившиеся в Тихвин со всей России приложиться устами к иконе.

Стальная труба, как часть громадной мегамашины, гонит энергию, поднимая ее из темных глубин земли, питает машины, моторы, насыщая громадное чрево цивилизации. Икона с молящимися извлекает божественную энергию неба, извлекает ее из «горнего мира», питает людские души, исцеляя утоленных и слабых, возвращая к свету и вере.

Прикладываюсь к Чудотворной, подобно сонмам, побывавшим здесь до меня. Темный лик Богородицы. Живые глаза младенца. Брошь из зеленой яшмы. Чувствую, как горячо и чудесно на сердце.

Газпром, словно турбинный вихрь, раскрученный в инертной, омертвелой среде, захватывающий в свое вращение все новые и новые разбуженные силы. На него работают металлургия Мордашова, трубопрокатные заводы Урала и Поволжья, металлообрабатывающие предприятия Ижоры. Авиапром, изнывающий от простоев, поставляет моторы на его компрессорные станции. Приборы, установки, множество дремавших технологий. Рабочие места на трассах и месторождениях, нефтеперегонных заводах и в нефтехимии. Научные школы и университеты. Дипломаты, что сражаются за европейские и азиатские рынки. Сателлиты, запущенные «в интересах Газпрома, оживляющие российский Космос. Оружие и спецподразделения, защищающие тысячекилометровые трассы от диверсий. Подводная лодка «Лада» – оружие последнего поколения, – предназначенная для патрулирования Балтики и Черного моря, по дну которых пролягут трубы. Газпром – это жизнь городов и сел, благополучие семей, рождение детей. Это локомотив развития, за которым тянутся все новые и новые платформы застоявшегося на путях эшелона «Россия».

Подземное хранилище газа – симбиоз природных сил и техногенных энергий. Геологи ищут в подземных слоях глубокую «линзу» воды, отделенную от поверхности плотным куполом глины.

Прорубают купол и закачивают в воду под огромным давлением газ. Вода вытесняется, выдавливается, уступает пространство громадному пузырю газа. Окруженный водой и глиной, в непроницаемой оболочке, пузырь подключен к железному сосуду газопровода. Увеличивается, когда газ прибывает в избытке. Уменьшается, когда растет сезонное потребление газа. Летом пузырь растет, а зимой тает – расходуется на обогрев жилищ, на подпитку теплостанций. Хранилище – странное соединение геологии и индустрии. Подземные легкие, в которых, уловленный в стальные трахеи, дышит газ.

Труба, огибая промзоны, стелясь вдоль Ладоги, пересекая Неву, минует Петербург, который ночью с трассы явлен призрачным колеблемым заревом, – отсвет имперского города, туманного золота его дворцов и соборов. Там, в Петербурге, находится штаб, управляющий «Северо-Европейским газопроводом». Менеджеры, молодые спецы, энергичные, с легким снобизмом, выдающим принадлежность к суперкорпорации, привыкшие к дисциплине, субординации, знающие тонкости маркетинга, политес отношений, технологии, – не только стройки, но и управления огромным, разбросанным по пространствам коллективом. Слегка избалованы возможностями Газпрома, у которого все самое лучшее – офисы, гостиницы, комфортные вахтовые поселки, легковые автомобили, строительная зарубежная техника. Этот корпоративный стиль, принадлежность к суперструктуре, предельно приближенной к власти, вышколенность и едва заметная надменность отличают молодое поколение газпромовцев от их советских предшественников – взбалмошных, но сердечных, действующих среди авралов и срывов, но романтичных и душевных.

Приближенность к власти, к мировой экономике и политике, к хитросплетениям международных и российских проблем делает Газпром таинственным в глазах широкой публики. Недаром здание Газпрома в Москве напоминает магический кристалл со жреческой пирамидой на вершине, в которой пульсирует мистический «синий дух». Все это создает вокруг Газпрома атмосферу таинственности, способствует созданию мифов.

Один из мифов – баснословные зарплаты менеджеров, сгустки миллионеров среди акционеров, некоторые из которых угодили в списки «Форбса». На деле зарплаты газпромовцев весьма умеренны, уступают заработкам управленцев частных компаний, которые предельно понижают оплату рабочего класса, завышая вознаграждение менеджмента. В Газпроме – все прямо наоборот. Мало кому известно, что «миллиардеры» Черномырдин и Вяхирев, герои «Форбса», вернули свои акции Газпрому и уже не фигурируют в списке миллиардеров. Еще один миф – частные газонефтяные компании якобы эффективнее и рентабельнее, нежели «госкапиталистический» Газпром, что должно побудить к «раскассированию» корпорации, передаче ее в частные руки. Это утверждение лукаво скрывает тот факт, что «частники», как правило, покупая лицензию, приходят на все готовенькое – на разведанное месторождение, не обременены социальной инфраструктурой. «Сосут» себе недра и требуют от Газпрома экспортную «трубу». Газпром же вкладывает гигантские деньги в геологоразведку, обустройство месторождений, в поддержание городов и поселков, позволяя добытчикам жить комфортно в условиях мерзлоты и полярной ночи. Конечно, это иная рентабельность, отличная от паразитарной рентабельности «частников». Однако вокруг Газпрома будут оставаться тайны, клубиться всевозможные мифы. Иначе и быть не может, если корпорация государствообразующая. Находится под пристальным вниманием Президента, у которого есть три приоритета: армия, разведка, Газпром.

Находясь в золотом и гранитом Петербурге, в столице Третьей Империи, в дни «петербургского саммита», я вслушивался в скупые комментарии об «энергетической безопасности» мира, которую обсуждала «восьмерка». Ловил себя на мысли, что эти закрытые обсуждения имеют связь с войной на нефтеносном Ближнем Востоке, с возможными бомбардировками Ирана и последующим кризисом китайской и европейской энергетики. А также с «Северо-Европейским газопроводом», не явно включенным в глобальную катастрофику, в мучительное становление Пятой Империи русских.

Бухта портовая под Выборгом. Кромка моря и суши. Точка, где труба оттолкнется от балтийского побережья и нырнет в мягкий морской рассол. Это случится через несколько лет, а сейчас в этой точке – красный сосновый лес, нежная лазурь первозданной бухты, сиреневые валуны с величественной чайкой и тонкие, пронизанные светом, изумрудные травы, над которыми веет ароматный ветер. Не верится, что в эту девственную красоту ворвутся моторы, залязгают яростные ковши экскаваторов, возникнет среди сосен стальная разноцветная геометрия компрессорной станции.

Здесь, утопая босыми стопами в теплый песок, подымая чарку за окончание тысячекилометрового странствия во славу «Северо-Европейского газопровода», мы повстречались с двумя гидрогеологами, что искали среди гранитов и сосняков водяную линзу для охлаждения будущих компрессоров. Крепкие, подвижные, смуглые от солнца, с поразительными голубыми глазами, они были странниками, землепроходцами, которых цивилизация направляла в необжитую глухую стихию. Ученые, «щупающие» земную твердь, знатоки гидросферы, привыкшие к измерениям, инженерным расчетам, они были русскими мистиками, натурфилософами. Очарованные безбрежностью русских пространств, русским духовным Космосом, они религиозно верили в великое русское будущее, которое прозревали своими восхищенными голубыми глазами. Как это часто случается у русских, минуту назад незнакомые, со второго слова мы включились в бурный, всеохватный разговор, в котором технология и политика перемежались с религией и историей, проблемы современной цивилизации и культуры – с футурологией России и мира. Мы расстались, как братья, чтобы, быть может, больше не встретиться. Но это ощущение братства, единства среди родной природы, пребывания в недрах одной истории, в потоке одной созидающей работы, стали тем драгоценным обретением, с которым русское будущее больше не казалось тьмой и бессмыслицей, смена эпох и царств не казалась абсурдом, а во всем открывался Промысел, Высшая Воля, наделяющая наш народ бессмертием.

В Петербурге я окончил поход, зная, что из Финского залива уходит в плавание гидрографическое судно, которое изучает морской участок строительства, – достает пробы донного грунта, исследует «минную обстановку» там, где проходили сражения ХХ века. Я бродил по Русскому музею, наслаждаясь живописью. Иконы и парсуны, передвижники и Суриков, Репин и «Мир искусств», и восхитительный русский авангард с непревзойденными Лентуловым, Гончаровой и Петровым-Водкиным. Каждая икона и картина – окно в великое прошлое, в котором, сменяя друг друга, сияли четыре русских Империи. Четыре ипостаси Государства Российского. И возникло предощущение: неизбежно появится или уже появился творец. Живописец, писатель, композитор, который создаст полотна новой реальности, напишет симфонии возникающей Пятой Империи. Если это будет роман, то, быть может, он будет о людях, строящих газопровод. О тяжких трудах, артельных всенародных усилиях, о драмах и жестоких конфликтах, об этой стальной магистрали, которая выведет людей к балтийскому берегу, – тому, к которому когда-то причалил Рюрик, на котором стоял царь Петр, прорываясь в Европу, на который под пулеметным огнем высаживалась советская морская пехота. Строители, изнуренные и счастливые, отправляя стальную ветвь с побережья в морские пучины, вдруг увидят, как из сумрачных вод волшебно и сказочно подымается мистический град, божественный Китеж – русская мечта о великой Красоте и Победе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.