ГЛАВА 4 Гении молниеносных войн
ГЛАВА 4
Гении молниеносных войн
* * *
Единственное «чудо-оружие», придуманное за всю военную историю человечества – люди…», – написал в своей статье «Пути победы» Андрей Силантьев.
В самом начале 1950-х писатель-фантаст Айзек Азимов в знаменитой трилогии «Академия» («Основания») тоже изложил природу новой расы людей. (Стругацкие назвали эту расу люденами.) «Человеческий мозг работает весьма неэффективно. Обычно называют цифру: двадцать процентов от возможной потенции. Когда вдруг внезапно происходит то, что люди называют интуицией, озарением, ясновидением, в действительности мозг просто выдает то, на что он способен. Я давно понял, что умею индуцировать высокую работоспособность мозга в течение продолжительного времени…» – так говорит один из героев трилогии, физически страшно уродливый, но очень мощный психически Мул, люден от рождения. Тот, который невероятно быстро создал свою империю на обломках старой, одерживая потрясающие победы.
Зачастую великие полководцы и стратеги молниеносных войн и операций даже не могут объяснить того, как они приходят к победоносному решению. Озарило – и все тут. Получается что-то похожее на нейрокомпьютер, посрамляющий обычный комп. Последний тщится разложить задачу на цепь задач помельче и решать их по очереди. Нейрокомпьютер же ведет сразу несколько линий решения параллельно. К тому же зачем изобретать нейрокомпьютер, если он дан каждому человеку от рождения? Нужно лишь стать культурным русским человеком и научиться правильно использовать то, чем снабдил человека Господь.
Что это дает? Поразительные победы.
* * *
«…„Великий фюрер германской нации“ был одним из очень немногих полководцев, которые совершенно сознательно использовали в руководстве войсками „проколы Сути“: внелогические предвидения определенных событий и их последовательностей. Гитлер не имел высшего образования и не научился профессиональным приемам работы с информацией. В результате его „озарения“ были, как правило, очень „сырыми“, содержали именно намек на решение, но отнюдь не само это решение.
Тем не менее гитлеровские «предвидения» дали рейху неоценимое стратегическое преимущество. Фюрер, во всяком случае, сообщал генералам ту область, в которой следовало искать победные бифуркации…» – делает Переслегин первый, шокирующий многих вывод.
Любой процесс, друзья, будь то война, экономическое развитие, кризис или политические баталии, никогда не идет по какой-то неизменной линии. Каждый процесс в этом мире состоит из «русел» и точек бифуркации. Вернее, сначала он может идти по очень устойчивой траектории, «руслу», и его не свернешь в сторону никакими силами. Даже пробовать не стоит: зря угробишь и людей, и технику, и уйму денег. Но время от времени процесс подходит к точкам неустойчивости, бифуркации, в которых траектория может пролечь и так и этак. Если рисовать график, то в этих точках чертеж возможных траекторий напоминает ветви дерева. (В русских сказках эта особенность мира выражена образом витязя на распутье: направо пойти – погибнуть самому, налево – коня потерять, а прямо – вообще всего лишиться.)
Но именно в этих точках бифуркации можно решительно переломить течение войны или мира, выбрав свой вариант будущего. Вот здесь можно изменить судьбы битвы, войны, страны или целого мира, умело приложив совсем не фантастические силы. Именно в этих точках все способна решить небольшая группа революционеров, всего один засадный полк на поле брани или миллион долларов, вовремя вброшенный в биржевую игру.
А дальше процесс снова идет уже по новому «руслу», из которого не свернешь ни влево, ни вправо – до новой точки бифуркации.
Так вот, друг-читатель, Гитлер каким-то образом видел точки бифуркации в политике и войне. Иногда грубо и размыто, но все же видел. У него были задатки людена, метагома, нейрочеловека.
Именно поэтому Германия, уступая своим противникам в богатстве и численности населения, будучи лишенной сырьевой базы и нефти, смогла драться со всем миром долгие шесть лет, а не рухнула в первые же два года. Гитлер все время давал своим генералам удивительные подсказки.
«Воспользовавшись этой подсказкой, грамотные штабисты могли построить решение, если не идеальное, то во всяком случае удовлетворяющее граничным условиям.
Однако отношения между Гитлером и штабом сухопутных войск (ОКХ) сложились самым неудачным образом. Генералы вовсе не были расположены выслушивать наставления со стороны человека, имеющего лишь унтер-офицерский военный опыт. Соответственно фюрер подчеркнуто игнорировал генштабистов и их предостережения.
В результате в высшем командном звене фашистской Германии начинается «перетягивание каната»: в качестве личного штаба фюрера создается ОКВ (штаб верховного командования вермахта), сразу же вспыхивает что-то вроде войны за ресурсы между ОКВ и ОКХ, стороны саботируют решения друг друга: Гитлер не дает нормально управлять войсками, распоряжаясь дивизиями и даже батальонами, со своей стороны Гальдер прилагает все усилия, чтобы сорвать выполнение даже вполне осмысленных распоряжений своего командующего. После отставки Гальдера роль лидера «фракции ОКХ» переходит к Э. Манштейну, и вся история повторяется по новому кругу…
Между тем и Э. Манштейн и Ф. Гальдер были вынуждены признать, что и до войны, и во время войны Гитлер нередко бывал прав, хотя обычно правота его была глубоко неочевидна…
…Штаб должен оставаться рабочим органом командующего, переводящим интуитивные прозрения высших контуров сначала на семантический уровень (третий контур психики), а затем на уровень эмоционально-территориальных приказов (второй контур)…» – замечает Переслегин.
Таинственные, волшебные озарения нужно уметь перевести в язык сугубо рациональных, привычных для военных документов – директив и инструкции.
То, что Гитлера можно считать одним из величайших полководцев истории, ясно уже многим. Бесноватый ефрейтор, говорите? Сумасшедший не смог бы так вести войну. Скорее сумасшедшим он казался оттого, что мог использовать высшие контуры своего сознания. Да, штабные совещания у Гитлера до сих пор кажутся многим хаотичными, бестолковыми и нелепыми. Сколько Гитлеру пеняли за его стремление командовать через головы штабов, вмешиваясь в действия даже отдельных полков! Но фельдмаршал Кейтель в своих «Размышлениях перед казнью» писал о необычном даре предвидения Гитлера. Его стиль ведения войны разительно отличался от традиционного, интеллектуально-рационального стиля типичных немецких генералов. Видимо, вождь Третьего рейха обладал способностью увидеть разные варианты развития событий, отбирая среди них наилучший.
* * *
Побочный дар полководца-людена, или людена-правителя, – это способность добиваться самой безграничной преданности себе своих генералов и сподвижников. Посмотрим опять на Мула, это создание воображения писателя Айзека Азимова. «Ему ничего не стоит превратить самого своего яростного противника в преданнейшего раба, бесповоротно уверенного в неминуемой победе Мула. Все его генералы находятся под контролем такого рода. Они не могут предать его, мысли их не могут принять иного направления. Контроль над ними осуществляется постоянно…»
Поразительно, но в воспоминаниях гитлеровского министра вооружений Альберта Шпеера, человека очень рационального и критически мыслящего, есть удивительно похожая на это фантастическое описание сцена встречи нового 1945 года в бункере Гитлера. Кажется, для немцев уже все потеряно. Никакой надежды уже не осталось. Они разгромлены на Востоке, и русские приближаются к Берлину. Захлебнулось наступление в Арденнах – утрачена последняя возможность отбросить войска США и Англии к Ла-Маншу. Антигитлеровская коалиция давит немцев колоссальным превосходством во всем, полстраны уже лежит в руинах от ковровых бомбежек. Транспорт в Германии уже парализован, горючего нет, промышленность доедает последние запасы сырья. Все – крышка, аллее, капут! Собравшиеся в бункере высшие чины рейха об этом прекрасно осведомлены. Но…
«…Гитлер был настроен весьма оптимистично и уверял, что в 1945 году ситуация изменится. Мы, дескать, вскоре преодолеем самую острую фазу кризиса и в конце концов одержим победу… В течение двух часов Гитлер с неистовством религиозного фанатика заверял нас в своей правоте, и внезапно все, и я в том числе, несмотря на достаточно скептическое настроение, почувствовали, что он как бы снял с наших плеч груз забот. Гитлер отнюдь не утратил своих воистину магических способностей. Мы уже были не в состоянии рационально мыслить…» – вспоминает Шпеер.
И если бы это было единственным воспоминанием такого рода! Так, в марте 1943 года, когда рейх стоял уже одной ногой в могиле, гауляйтер Альберт Форстер, обуянный паникой, примчался в рейхсканцелярию. Армада русских танков приближается к его Данцигу, и противопоставить этой силище нечего! Но Гитлер принимает его, беседует – и Форстер выходит от него абсолютно спокойным. «Фюрер пообещал мне, что спасет Данциг, так что волноваться не о чем»: В апреле сорок пятого, когда русские снаряды уже рвались на улицах Берлина, а Гитлер превратился в ходячую развалину, генерал люфтваффе фон Грайм и знаменитая летчица Хаина Рейч на легком самолетике «Шторх» сумели приземлиться в районе бункера, последнего прибежища их фюрера. И вот в этом аду Гитлер назначает фон Грайма главнокомандующим военно-воздушными силами Германии, которых к тому времени уже просто не существует! Тем не менее Грайм принимает это назначение вполне серьезно, проникаясь верой в победу!
Эти примеры мы взяли из книги ярого ненавистника Гитлера, психолога, философа и психиатра Манфреда Кох-Хилльбрехта, профессора университета в Кобленце. В 1999-м он издал сенсационную книгу «Homo Гитлер: психограмма диктатора», которая в русском переводе вышла в 2003 году в минском издательстве «Попурри». И там есть прямо-таки поразительные свидетельства.
«…Едва ли меньшее впечатление произвел Гитлер на двух самых важных генералов, военного министра фон Бломберга и главнокомандующего фон Фрича, которые помогли ему произвести перевооружение армии и подготовить ее к войне. Бломберг писал: „К тому времени, как мы стали работать вместе, и до января 1938 года на меня постоянно влияла некая сила, которая исходила от него. Она разрешала все сомнения и полностью исключала возможность возражать фюреру, обеспечивая мою полную лояльность, несмотря на имевшиеся у меня возражения…“
…Адмирал Дениц, который после смерти Гитлера на короткое время стал главой государства, рассказал суду: «Я сознательно как можно реже посещал ставку фюрера, так как чувствовал, что мне достаточно пробыть всего пару дней в обществе Гитлера, чтобы его энергия подавила мою силу волн». Широко известны слова адмирала о том, что от Гитлера исходило «излучение». По сравнению с ним все другие люди выглядели более бледно. «После каждого посещения Гитлера штабу Деница требовалось несколько дней, чтобы вернуться в реальный мир»…
Электризующее действие убеждений Гитлера сказывалось и на самом Геббельсе. 20 марта 1942 года он записал в дневнике: «Если провели вторую половину дня вместе с фюрером, то затем чувствуют себя, как перезаряженный аккумулятор»,…» (М. Кох-Хилльбрехт. «Homo Гитлер: психограмма диктатора». Минск. «Попурри», 2003, с. 137-139).
Вы найдете свидетельства об этой жуткой силе Гитлера еще во многих источниках. Теперь мы почти уверены: фантаст Азимов писал своего Мула именно с вождя Третьего рейха. Ведь работу над трилогией Азимов начал в 1949-м.
* * *
Но, читатель, есть еще один ключевой для понимания чудесной стратегии элемент: вожди-людены способны также отключать страх и рациональное мышление и у миллионов своих подданных, а не только у ближнего круга. Есть еще одна часть магической цивилизации {которую у нас называют то фашизмом, то нацизмом) – это невиданная до тех времен мобилизация морально-психологических сил и армий, и народов.
«…Для поднятия духа Гитлер с пафосом объявил, что Геринг передает Берлину сто тысяч асов, Гиммлер – двенадцать тысяч лучших сотрудников гестапо и СС, Дениц – шесть тысяч моряков. Эти подкрепления и спасут Берлин!
– Вы верите тому, что здесь написано? – спрашиваю гитлеровца.
Пленный поднял на меня худое, измученное лицо. Стали видны глаза – безумные глаза фанатика.
– Кто верит фюреру – верит в победу!
– Но мы под Берлином…
– Мы тоже были под Москвой!
– Но мы тогда еще только собирались с силами, а вы сейчас свои силы израсходовали. На что вы рассчитываете?
Абсолютно спокойно он ответил:
– На чудо…»
Это строчки из воспоминаний нашего генерала-танкиста, политработника Николая Попели. В них как в капле воды отразилась вся невероятная сила магической цивилизации рейха. Феномен битвы за Берлин потрясает воображение: немцы дрались за развалины своей столицы с запредельной яростью, не имея ни малейшей надежды на победу. И ведь против них шли горящие неукротимым боевым духом и местью русские, для которых Берлин был мистическим сердцем дракона, концом войны. Спору нет: и мы дрались бы за Москву с не меньшими стойкостью и мужеством в сорок первом, войди в нее фрицы. Но у нас при этом оставались за спиной и Урал, и Сибирь, и была у нас надежда.
Нет ничего удивительного в том, что, когда Сталин нанес немцам поражение под Москвой в январе 1942 года, немецкие генералы со страхом ждали развала всей группы армий «Центр». Следом должен был рухнуть весь фронт от Черного моря до Балтики, и войска немцев могли повторить катастрофическое бегство Великой армии Наполеона 1812 года. Сталин был уверен, что так оно и будет, и в 1942-м его дивизии войдут в Германию.
Но случилось чудо. Немецкий фронт не развалился. Гитлер издал свой приказ «Ни шагу назад!», и немцы зацепились за Ржев, где яростный натиск русских войск численностью в несколько сотен тысяч солдат остановили замерзшие, потрепанные, разрозненные части немцев – из строителей, ветеринаров, обозников, солдат маршевых батальонов и поваров. При острейшей нехватке боеприпасов, при слабых танках, при том, что приходилось перебрасывать на опасные участки фронта слабые подкрепления на примитивных самолетах Ю-52.
«Стоп– приказ» Гитлера -ни шагу назад! – был совершенно идиотским с точки зрения аналитической стратегии: ведь и в обороне нужно быть гибким, маневрировать и даже сокращать линию фронта для лучшей защиты, отводя свои войска. Но при этом все признают, что именно этот негибкий приказ спас положение.
…Благодаря жестким мерам фюреру удалось «предотвратить превращение оперативной неудачи в моральное поражение», а немецкий солдат «после всех совершенных им героических усилий, после испытаний, выдержанных в обстановке, противоречащей всем тактическим принципам, и после успешного отражения натиска противника… проникся верой в самого себя и в превосходство своего командования…
Одним словом, с кризисом под Москвой Гитлер справился. Его личная репутация как «величайшего полководца всех времен»… осталась незапятнанной. Правда, от всех этих хлопот «аккумулятор германского народа» заработал идиосинкразию. «У него физическое отвращение к снегу и морозу», – отметил в своем дневнике Геббельс…» (Юрий Бешанов. Год 1942 – «учебный». Минск, «Харвест», 2002, с. 26).
Шутки – шутками, но если бы в тот момент удалось убить самого Гитлера, то «нечто», мобилизовавшее вермахт на восточном фронте, действительно могло исчезнуть. И тогда повторялся вариант с Наполеоном.
По американским данным опроса немецких пленных, даже в марте 1945-го, когда положение Германии стало совершенно безнадежным, когда рейх уже лишился нефти и транспортной системы, Гитлеру все еще доверяли 31 процент немецких солдат. 11 процентов еще ожидали разгрома англо-американских войск на западном фронте. А 14 процентов опрощенных фрицев верили в появление у Гитлера чудо-оружия, которое сметет и русских, и западников. Американцы в последние месяцы той войны никак не могли постичь: почему это захваченные ими немецкие офицеры, ругая плохое снабжение своих частей, ложную стратегию и неправильные действия родного командования, тем не менее упорно отказывались признать ошибочность политики самого Гитлера?
* * *
Рассуждая о Второй мировой, обычно говорят о том, что она показала страшную силу танков, бомбардировщиков и атомного оружия. И это так. Но стоит добавить – эта же война стала демонстрацией еще одного «вундерваффе» – психологического. Человеческая психика, читатель, – это штука невероятной силы. Мы только-только начинаем осознавать эту силу. Овладение этой невероятной силой позволяет творить чудеса.
Холодные интеллектуалы-аналитики никогда не смогут понять истории Второй мировой войны, как не понимали ее их тогдашние коллеги. Потому что та война – это страшное чудо, явление неаналитическое, нечто из области вышей психологии. В какие-то периоды воля одного вождя оказывалась важнее десятков миллионов тонн нефти, колоссального промышленного перевеса стран антигитлеровской коалиции, чудовищного превосходства этих стран в живой силе и технике.
Невероятная психика одного-единственного фюрера противостояла почти всему миру!
Как? Почему? Профессор Манфред Кох-Хилльбрехт убедительно доказывает, что Гитлер был человеком особого склада психики – эйдетиком. То есть человеком, который обладал поразительной памятью, которая навсегда и до мельчайших деталей сохраняла все, что ему доводилось видеть, читать или слышать. Точь-в-точь живой компьютер, который мог всегда вызвать из своей памяти образ-эйдос. Эйдетической памятью обладают дети, стремительно теряя этот дар уже в первые годы жизни. А Гитлер его каким-то образом сохранил.
Но эйдетик обладает и другими волшебными способностями, которые наделяют полководца и вождя страны невероятной силой – стоит лишь приложить к этой магии технические достижения современной цивилизации.
Например, такой вождь-эйдетик не нуждается в армиях аналитиков, готовящих справки. Так, гитлеровский министр вооружений Альберт Шпеер вспоминает, что Гитлер не пользовался аналитиками, намеренно отказываясь логически анализировать положение. Он не перепроверял планы военных операций и – внимание! – не стремился предугадать контрмер противника. То есть он был уверен, что противник будет действовать так, как хочет того сам Гитлер. Вождь рейха обладал способностью воспринимать окружающую действительность без помощи рассудка, совершенно другими контурами своей психики. Он инстинктивно чувствовал приближение опасности, что спасало ему жизнь еще в окопах Первой мировой войны. (Известен случай, когда Гитлер, охваченный необъяснимым желанием, поспешно покинул воронку, в которой сидел вместе с другими, пережидая обстрел, – и тотчас в эту воронку упал снаряд, разорвав оставшихся в ней.)
Но вот что еще более поразительно: эйдетик может управлять ходом событий, изменять реальность. М. Кох-Хилльбрехт приводит данные исследований выдающегося советского психиатра и психолога Александра Лурия (1902-1977), который тридцать лет работал с эйдетиком Шерешевским, странным еврейским журналистом. Тот не различал реальности и своих фантазий, будучи уверенным: если он чего-то страстно захочет – то это случится как бы само собой. Или же события в реальной жизни пойдут именно так, как он представит. На спор с друзьями пациент Лурия делал так, чтобы кассир в магазине давала ему, например, не 10 рублей сдачи, а все двадцать.
Гитлер играл с людьми аналогично, но уже внушая свою волю сотням миллионов человек. При этом зачастую без всяких слов, одним взглядом. Несть числа случаям того, как люди становились его фанатичными приверженцами, едва только встречались с ним глазами.
Вот документальный фильм «Предостережение истории», снятый в 1997-м британцами. Перед камерой сидит бывший верный гитлеровец, уже глубокий старик Фридолин фон Спау, который пережил и войну, и страшный конец Третьего рейха, и все разоблачения национал-социализма. Но личность фюрера до сих пор чарует его. Вот как он вспоминает первую встречу с вождем нацистов в начале 1930-х годов:
«…Неожиданно я понял, что глаза Гитлера остановились на мне. Он смотрел на меня. Это был один из самых удивительных моментов в моей жизни. Он словно что-то искал. Его взгляд, который вначале просто остановился на мне, вдруг пронзил меня насквозь до невероятной глубины. Все было так необычно. Его продолжительный взор убедил меня в том, что намерения у него благородны. Могу лишь сказать, что я рад, потому что видел лучшую сторону Гитлера… Конечно, у него были и темные стороны. Но я видел прекрасную сторону! И этого у меня никто не отнимет…»
И эти же эйдетические способности делали Гитлера сильнейшим полководцем. Например, в ходе безумно авантюрной кампании по захвату Норвегии (рудной базы Германии) в 1940-м судьба всей войны повисла на волоске: немецкие горнострелковые части без артиллерии не могли выбить англичан из Нарвика. Был только один способ перебросить им пушки: по воздуху. Но имевшиеся орудия не входили в нутро немецких бомбардировщиков. И тут Гитлер вспомнил, что во время одного из парадов в Австрии мельком видел горные орудия как раз подходящих габаритов. Так оно и оказалось! Нарвик пал.
Дело здесь не только в способности держать в уме сложнейшую фронтовую обстановку, не только во внезапных озарениях. Главарь Третьего рейха уже в тридцатые годы смог очень живо вообразить себе грядущую войну, причем как с позиции рядового солдата, так и с «птичьего полета! Так, „…он с легкостью ставил себя на место артиллериста: «Мне не нужно бегать туда-сюда со станиной лафета в руках, поскольку можно автоматически развернуть ствол в любом направлении. Это орудие просто бесценно для обороны береговой линии!“ – говорил Гитлер, познакомившись с чешскими гаубицами (М. Кох-Хилльбрехт. Указ, соч., с. 90-91).
Именно своеобразная фантазия помогла Адольфу стать настоящим режиссером битв. Он смог построить войну по канонам шоу-бизнеса, поражая сознание своих противников. Он ставил кровавые представления как художник, а не как туповато-прямолинейный генерал. Стремительные атаки танковых масс, дерзкие рейды парашютистов и диверсантов и адский вой пикирующих Ю-87 – это порождение его фантазии, которая родилась в его мозгу на маневрах 1934 года и затем облеклась в тсхнологизированные рамки с помощью 6-го отдела германского Генштаба во главе с полковником Гудерианом – злым гением танковых наступлений.
* * *
Когда сходятся два противника, способные извергнуть друг на друга миллионы тонн стали и взрывчатки, на чашу весов в войне падает нечто бестелесное и таинственное, но тем не менее очень грозное, способное творить чудеса. Слова «моральное состояние войск» слишком плоски и не передают особенности загадочного «нечто». Кажется, это и есть то самое не исследованное пока психополе, которое может порождать Сверхвождь-полководец. Именно ему, в котором взаимодействия передаются едва ли не быстрее скорости света, повинуются движения, страсти и помыслы многомиллионных масс – солдат и рабочих, чиновников и художников.
Каким– то невероятным чутьем это понял Сталин, когда немцы подходили к Москве и когда наши войска бежали, объятые паникой, утратив веру в себя. Когда один полк гитлеровцев опрокидывал русскую дивизию, а дивизия вермахта громила целую армию. Именно тогда Сталин воззвал не к коммунистическим идеалам, а к самой что ни на есть родовой памяти русских, когда чудотворная икона на самолете облетала Москву, когда вышли из подполья духи русских национальных героев из седой старины. «Велика Россия -а отступать некуда. Позади – Москва!» Сколько раз недоумки издевались над этими словами политрука Клочкова, воодушевлявшего 28 воинов-панфиловцев. И не было, мол, ни патетики, ни Клочкова, ни 28 богатырей. Плевать нам на критиков. Панфиловцы были лишь потому, что в них верила вся страна. И слова эти стали магической формулой победы. Все – пришли. За Москвой ничего больше нет. Там – конец мира, Море Мрака, царство теней. И нужно выстоять на этом, самом последнем рубеже.
И тогда родилось «нечто», что помогло русским, еще вчера обуянным паникой и злобой на собственных командиров, разбить врага под Москвой. Пусть еще грубо и неумело, с огромными просчетами в организации битвы и большими потерями – но все же разбить. Что-то заставляло русских бросаться на танки с «коктейлем Молотова». Что-то подвигло сибиряков на то, чтобы под Можайском высаживаться с самолетов без парашютов, прыгая прямо в снег с бреющего полета.
* * *
И теперь формула молниеносной, магической войны становится еще четче. Вождь с психическими сверхспобностями одерживает невероятные, фантастические победы. Благодаря этим победам у его армии возникает фанатичная вера в его непобедимость и столь же пламенная, безумная убежденность в способности ее, этой армии, наголову разгромить всякого, кто окажется на ее пути. Слава чудесных побед вождя и фанатичная вера его войска в свою несокрушимость порождают психологическую волну, которая идет впереди наступающих «блицкригеров», поражая души их противников страхом, лишая их надежды победить в схватке. Каждый новый успех чудесного вождя и его войск лишь усиливают этот эффект.
Вы, читатель, уже знаете наше мнение: новая раса русских должна называться всечеловеками. Всечеловек становится ключом к победе.
* * *
Тот, кто применяет чудесную стратегию, должен уметь вписать ее в сложные процессы Вселенной, природа которых нам пока неясна. Вот что по этому поводу говорит Переслегин, когда рассматривает морское сражение у атолла Мидуэй, в котором сломалась чудесная стратегия Японии, в котором она потеряла три авианосца и с которого американцы перехватили инициативу.
«…Весь японский план войны базировался даже не на „стратегии риска“, а на „стратегии чуда“. В связи с этим важнейшее значение приобретали высшие психологические контуры: лишь интуитивные прозрения позволяли сторонам как-то планировать весенне-летнюю кампанию 1942 года. Но в таком случае следовало максимально серьезно отнестись к тем намекам и обещаниям, которые время от времени дарило будущее.
Если какая-то операция японского флота и начиналась сочетанием неблагоприятных предзнаменований, то это был именно Мидуэй. Одновременная болезнь трех главных фигур в «стратегическом пасьянсе» – Футиды, Ямамото и Гэнды (людей, вообще говоря, болеющих крайне редко) – совпадение, более чем необычное. Как раз тот случай, когда следует обратить внимание на складывающуюся негативную серию. (Именно эта троица командиров обеспечила Японии ошеломительные успехи в Перл-Харборе и первой половине 1942 года. -
Прим. ред.)
Если бы японцы расшифровали «знаки», настойчиво посылаемые Вселенной (или Судьбой?), операция была бы отложена «до завершения ремонта авианосца „Секаку“…Американские корабли вышли бы к атоллу Мидуэй и не нашли бы там противника. Само по себе это означало бы банкротство высшего командования Тихоокеанского флота: в то время как противник атакует Алеутские острова, лучшие авианосцы ВМС США сжигают топливо, бесцельно маневрируя в пустом океане. Появились бы обоснованные сомнения в правильности дешифровки японских кодов. Конечно, в этой явно неаналитической ситуации есть много разнообразных вариантов, но с достаточной степенью вероятности можно предположить, что корабли, самолеты и морская пехота будут отозваны с Мидуэя… после чего японская операция, отложенная на две недели или на месяц, пройдет совсем легко. Но в текущей Реальности предостережения шестого контура прочитаны не были, и боги (напомним, именно на этом уровне психики они существуют как представления коллективного бессознательного) навсегда отвернулись от страны Ямато…»
Кстати, сам Переслегин в своих книгах и статьях считает сражение у атолла Мидуэй тем самым следом, которые оставили уже американские стратеги, работающие на принципах включения высших уровней психики.
Все чудо Мидуэя заключается в том, что американцы уступали японским авианосным соединениям и по кораблям, и по самолетам и с аналитической точки зрения должны были потерпеть сокрушительное поражение. Но каким-то чудом (и это признают вполне рациональные историки США) командующему американскими силами Честеру Нимитцу и его адмиралам Флетчеру и Спруэнсу удалось сделать так, что три из четырех авианосцев Японии были атакованы сначала торпедоносцами, а потом – и пикирующими бомбардировщиками с авианосцев «Энтерпрайз» и «Хорнет». Причем именно в тот краткий момент, в который на палубах японцев крылом к крылу стояли не успевшие взлететь самолеты, переполненные горючим и боеприпасами! При этом американские торпедоносцы сыграли роль приманки, которая оттянула на себя все японские истребители прикрытия, а какие-то считанные пикировщики США в этот момент успели снайперски поразить все четыре авианесущих гиганта Японии! Всего семь бомб, которых в обычной ситуации едва хватило бы на потопление одного корабля, в том бою превратили в громадные костры целых три плавучих гиганта!
Вряд ли при этом сами американские адмиралы смогли бы объяснить, как им такое удалось. Все сражение у Мидуэя, которое лишило Японию последней надежды на победу в войне, для американцев состояло из цепи невероятных везений и совпадений. Случайных ли?
Дополняя Переслегина, дерзнем предположить: видимо, командиры, достигающие высших состояний сознания, каким-то образом заставляют события складываться самым небывалым образом. Мы не знаем, как это происходит. Но то, что «смелость города берет», что перед безумными воителями могут, образно говоря, расступиться даже воды моря, что храброго и пуля боится – это факт. Психические гиганты действительно способны подчинить течение событий в реальности своим безумным фантазиям. В то же время тот, кто применяет чудесную стратегию, должен внимательно относиться ко всякого рода предзнаменованиям.
А что думает Переслегин?
* * *
«…Неаналитическая операция представляет собой самый эффективный, но и самый непредсказуемый способ преобразования пространства войны. Такого рода стратегия носит личностный характер: она подразумевает ответственных командиров, способных сознательно работать с ресурсами высших психических уровней – нейросоматического и нейрогенетического. Неаналитическая операция представляет собой квинтэссенцию „стратегии риска“…До самого конца текущая Вселенная „мерцает“ между состояниями, отвечающими сокрушительному поражению или абсолютной победе.
Платой за «стратегическое чудо» служит уменьшение достоверности текущей Реальности: послевоенный мир оказывается неустойчивым и проявляет тенденцию к самопроизвольному бифуркационному возвращению в «основное состояние». Само по себе это не должно вызывать беспокойства: речь идет, по сути, об антиэнтропийном характере процессов, инициируемых неаналитической операцией. Вся человеческая история, вся эволюция жизни на Земле – антиэнтропийны. Жизнь менее устойчива, нежели смерть, но разве это повод не жить?
Однако же неустойчивый характер «конечного состояния» подразумевает, что оно на самом деле не является конечным: неаналитичсская операция продолжается и за второй критической точкой (точкой стабилизации позиции)! То есть ответственный командир обречен последовательно выступать в роли трех ведущих богов индуистского пантеона: как Шива он разрушает мир, как Брахма создает новый и как Вишну охраняет его… пока хватает сил.
Планируя неаналитическую операцию, следует помнить и о том, что такие операции слишком красивы и потому создают шансы обеим сторонам. Иными словами, красивые ходы и этюдные решения могут найтись и у противника.
Тем не менее для стороны изначально слабейшей альтернативы «стратегии чуда» нет. В рамках аналитической модели ранжированы не только флоты, но и армии и государства. Потому исход столкновений между ними предопределен.
Разработка неаналитической операции существенно отличается от обычного планирования. Модель такой операции составляется для Пространства Войны, богатого точками бифуркации. Это означает, что многие понятия классической стратегии «не работают»: так, например, невозможно корректно определить связность позиции.
Поэтому «позиция» в неаналитической операции есть синоним понятия «текущая Реальность», а «преобразование позиции» должно восприниматься как бифуркация, «тоннельный переход» между Реальностями.
С этой точки зрения структура неаналитической операции определяется почти исключительно особыми точками пространства Войны. Задачей ответственного командира является поиск (или, что в известном смысле то же самое, – создание) таких бифуркаций, которые приводят систему «война» в желательное состояние. Решение этой задачи лежит, как мы выяснили, на пути эксплуатации высших модов (контуров. – Прим. ред.) человеческой психики – «проколов Сути».
Далее, выбранная безумная Реальность должна быть противопоставлена текущей (обыденной) и навязана своим войскам и войскам противника в качестве «единственно возможной».
Наконец, «стратегию чуда» необходимо корректно перевести на языки семантического и эмоционально-территориального контуров: иными словами, она должна быть представлена как сугубо аналитическая. Это требует четкой работы штабов, инициирующих аналитическую составляющую хаотической операции.
Роль штаба возрастает неимоверно: он должен не только перевести интуитивные прозрения командующего в конкретные приказы и распоряжения, не только исправить неизбежные ошибки неточно прочитанных «символов грядущего», не только обеспечить динамическую устойчивость принципиально неустойчивой операции, но и организовать управление войсками вблизи точки бифуркации, где решения необратимы и не могут быть исправлены, а характерные частоты управленческих процессов резко возрастают. С этой точки зрения «стратегия чуда» есть развитие аналитической стратегии, а не опровержение ее…»
* * *
Очень интересного мнения придерживается и другой весьма необычный ум – Алексей Меняйлов в своей работе «Россия: подноготная любви» (Москва, «Линор», 1999). Выводы русского исследователя поразительно совпадают со многими выводами Манфреда Кох-Хилльбрехта и Сергея Переслегина.
Меняйлов делает удивительное открытие: главные и самые чудесные победы в военной истории мира совершали люди, которых он называет сверхвождями. Их плеяда известна всем: Александр Македонский, Пирр, Ганнибал, Наполеон и Гитлер.
С точки зрения Меняйлова, все они – личности крайне омерзительные, ненормальные. Все они, как реальный Гитлер или придуманный Азимовым Мул, – извращенцы, некрофилы и дегенераты, одержимые неврозами и страдающие от физических недостатков. Они, дескать, сродни вожакам обезьяньей стаи, которые способны командовать своими подчиненными без слов, одной только психической энергией. Сверхвожди обладают способностью создавать «поле стремления к смерти», «некрополе» по Меняйлову, которое подчиняет себе миллионные армии, делая их безгранично преданными полководцу-сверхвождю. Эти армии творят чудеса на поле битвы, не обращая внимания на потери, при этом сами становясь мощнейшим усилителем психоэнергии их лидера.
Так, Меняйлов доказывает: Наполеон руководил своими армиями больше не словами и приказами, а неимоверным усилием своей воли, фантазии, бешеной верой в свою военную удачу. Он присутствовал на поле битвы – и события разворачивались так, как он страстно желал, повинуясь его колдовским чарам.
Но самое поразительное заключается в том, считает Меняйлов, что не только свои войска (страна), но даже противник попадает под влияние психического поля сверхвождя и начинает действовать так, как нужно завоевателю. Если у него, конечно, нет своего сверхвождя.
Встреча двух сверхвождей (или метагомов, по Переслегину) на поле битвы – это крайняя редкость. Например, Гитлеру не противостояла равнозначная фигура, и при всем нашем уважении к Сталину особыми способностями Гитлера он не обладал.
* * *
Меняйлов выстраивает цепь своих аргументов. Так, самая слабая Итальянская армия французов превратилась в какой-то победоносный смерч, как только во главе нее стал молодой Наполеон. Она громила превосходящие силы австрийцев. Но она тут же сникла и пожухла, едва Наполеона перебросили воевать в Египет, и Суворов с небольшим отрядом своих войск буквально разметал французов в Италии.
«Важнейший фактор великих войн – сила (и направленность) некрополя сверхвождя.
Сверхвождь хочет – и вооруженная толпа бросается вперед; у противника же опускаются держащие оружие руки.
Сверхвождь галлюцинирует – и противоборствующему военачальнику как будто отшибает память вместе с военным опытом и всякое соображение, и он в третий раз подряд оказывается послушно пойман в однотипную ловушку.
Сверхвождь галлюцинирует – и противник толпами сдается в плен…» (Указ, соч., с. 79).
В самом деле, здесь, при всей спорности и слабости объяснительных моделей, есть над чем поразмыслить.
Тот же Ганнибал бил римлян одним и тем же приемом: высылал вперед отряд-приманку, имитировал его поражение, устраивал ложное бегство и заставлял противника кидаться вперед в полной уверенности, что успех достигнут. Но затем на римлян обрушивались засадные отрады, римляне ударялись в панику – и теперь уже сами обращались в бегство, а наступающие ганнибаловцы били их без счету. Этот сценарий повторялся раз за разом, будто римляне каждый раз оказывались очарованными и не помнили о том, что было прежде. Каждый раз они попадались на одну и ту же удочку Ганнибала. И сколько бы войск они ни набирали и ни бросали навстречу Ганнибалу, пытаясь победить его в решительном сражении, они неизменно терпели поражения. Сверхвождю именно это и требуется: чем больше людей противник бросит на него в прямое столкновение – тем больше вражеских войск такой вождь захватит под действие своего «поля смерти», тем больше заставит в панике бежать и погибать под ударами преследователей. Но едва вера Ганнибала в самого себя и его способности творить реальность усилием воли угасли – он погиб.
То же самое – и с Наполеоном. И до сих пор нет логического объяснения тому, что Молдавская армия адмирала Чичагова, которая могла легко отрезать путь к спасению остаткам наполеоновской армии и пленить самого Бонапарта, всего лишь не допустив их переправы через Березину, не разрушила мосты через эту реку и ее притоки. Чичагов почему-то пропустил Наполеона, он почему-то отвел свои части от переправ! Чичагов действовал как завороженный. Так, как было надо Бонапарту. В итоге русским пришлось воевать с ним еще два тяжелых года.
Так, как надо Наполеону, совершенно нелепо и врастяжку, русские атаковали его сосредоточенную армию при Аустерлице в 1805-м, позволив императору одержать самую громкую свою победу.
Совершенно в угоду Бонапарту комендант Москвы граф Растопчин при всем своем ура-патриотизме не делает ничего, чтобы после отступления Кутузова с Бородинского поля вывезти из города золото, продовольствие, раненых русских солдат и полторы сотни пушек. Но зато распоряжается уничтожить громадные запасы спиртного, которые действительно могли привести к разложению армии захватчиков. То бишь Растопчин словно нарочно делает все ради того, чтобы армия наполеоновских захватчиков оставалась сильной.
При этом современники наполеоновских сражений отмечают невероятную синхронность и слаженность боя наполеоновской артиллерии из сотен орудий, хотя тогда не было ни радио, ни телефона, ни телеграфа, а клубы порохового дыма застилали поле боя настолько плотно, что ни о каких флажных и световых сигналах и речи быть не могло. Каким образом Наполеон мог так управлять огнем примитивной артиллерии тех времен? Какой сигнал так синхронизировал даже движения французских пушкарей?
То есть маленькое чудовище в треуголке заставляло противника действовать в его, Наполеона, интересах, причем исключительно силой его волевого поля. И оно же помогало ему управлять своими войсками.
Мы уже сами поискали примеры подобных «странностей» в истории, которые можно объяснить действием меняйловского-переслегинского психополя, изменяющего реальность в угоду более сильного психически противника. Они лежат буквально на поверхности, описанные в десятках книг. Скажем, удивительная способность командующего японским флотом Хейхатиро Того в 1904-1905 годах добиваться побед в боях с нами, хотя русским никак не откажешь в отваге. В морских боях с русскими японцы поражают небывалым по тем временам темпом и меткостью артиллерийского огня. Снаряд, который с фантастической точностью поражает боевую рубку броненосца «Цесаревич» во время боя, приводит к гибели командования Первой русской эскадрой и вынуждает ее отступить назад, в блокированный с суши Порт-Артур, на верную гибель в гавани. Во время Цусимского сражения русские корабли адмирала Небогатова сдаются, не исчерпав всех возможностей для сопротивления, при этом команды действуют словно в помрачении рассудка. Переслегин, который изучал показания свидетелей в процессе над Небогатовым, отмечает взаимоисключающие приказы вроде «Открыть огонь! – Огня не открывать!», «Не сдаваться! – Поднять белый флаг!».
* * *
Подобная ситуация наблюдается и с Гитлером. Человек, гипнотические способности которого отмечают все современники, тоже заставляет Реальность подчиняться его галлюцинациям.
Ему же, уверен Меняйлов, удалось в 1941-м полностью подчинить себе поведение руководителей Советского Союза. Во-первых, разум Сталина оказался намертво пленен рациональной логикой: Гитлер не может напасть на нас, пока в тылу осталась несдавшаяся Британия, все концентрации немецких войск на границах – это отвлекающий маневр, грандиозная провокация ради того, чтобы вынудить Москву ударить первой, потеряв поддержку США (которые соглашались помочь СССР только в случае неспровоцированной агрессии Германии).
При этом руководство СССР словно нарочно сделало все, чтобы облегчить немцам успех 1941-го, захват ими миллионов пленных и богатейших трофеев: подтянуло все военные припасы и массы горючего вплотную к границам, скучило авиацию Западного фронта на немногих аэродромах, оставило целыми стратегически важные мосты, сломало систему укреплений на старой границе, расположило русские части так, чтобы они попали под удары и окружение. Да и вся инфраструктура партизанской войны против захватчиков, к которой в СССР готовились с 1920-х годов, оказывается разгромленной в 1938 году.
С началом же войны уже миллионы армейцев СССР действуют так, как нужно Гитлеру. Они бросают целехонькую технику, не поджигают запасы топлива, при малейшей возможности ударяются в панику и пачками сдаются в плен. Вместо того чтобы при отступлении раздать продовольствие со складов местным жителям, его уничтожают, обрекая местных на голод и толкая их на службу гитлеровским оккупантам. Никто не вывозит железнодорожников, и они налаживают снабжение наступающих гитлеровцев по советским стальным магистралям.
Советские генералы изматывают собственные мехкорпуса бесцельными метаниями, бросая на дорогах тысячи танков и грузовиков, которые поломались или остались без горючего. Руководство партизанскими действиями из Москвы носит нелепый, мертвящий, совершенно бестолковый и «заорганизованный» характер. Операции советских войск того рокового года – неумелые, лобовые, с огромными жертвами. Жуков под Ельней тупо гонит на пулеметы десятки тысяч бойцов на радость немцам. Паника катится по всей стране, парализуя волю тылов, немцы (что и нужно Гитлеру) обретают образ непобедимых, неудержимых и неуязвимых уберменшей. И так далее.
Наверное, один из самых вопиющих примеров действия психополя Гитлера можно увидеть на примере захвата немцами Крыма, этой ключевой позиции для прорыва на Кавказ. В августе 1941 года у немцев на первый взгляд нет никаких шансов его занять: на Черном море подавляющим превосходством обладает русский флот. Сам Крым можно взять, лишь прорвавшись на него через узкий Перекопский перешеек, где невозможно совершать красивые и ошеломительные маневры в стиле блицкрига. При этом здесь действуют самые слабые немецкие войска группы «Юг», в которых танков – кот наплакал. Сталин спокоен: полуостров обороняет 51-я армия с подчиненным ей флотом. Двенадцать дивизий! 626 самолетов только у флота. Один дредноут и пять крейсеров, способных прошивать своим огнем наступающие по Перекопу немецкие части, смешивая их с землей. И еще есть сильная база в Севастополе.
Но советские генералы поступают совершенно необъяснимым образом. Вместо того чтобы двинуть главные силы к Перекопу и надежно его «запечатать», они разбрасывают части по всему полуострову, ожидая мифических десантов с моря, которые немцам и румынам попросту нечем высаживать! И наши самолеты рыщут над водами в поисках вражеского флота, которого нет. А немцы прорывают перекопскую линию обороны силами всего двух дивизий, пехотных – даже не моторизованных! Затем, уже в октябре, они взламывают советскую оборону на следующем за Перекопом перешейке, Ишуньском, силами двух армий, хотя в этот момент в Крым переброшена из-под Одессы Приморская армия в 86 тысяч штыков. При этом у немцев в боях не участвовало ни единого ганка, а всю «броню» составляли 24 самоходных орудия (В. Бешанов. Год 1942 – «учебный». Минск. «Харвест», 2002, с. 132-143).
Таким образом, советские генералы действуют так, словно они подчиняются чужой воле, принимая самые идиотские решения. История повторяется и летом 1942-го, когда немцы подходят к Кавказу, а наши генералы организуют оборону перевалов из рук вон плохо, вытягивая свои дивизии в тонкие линии. Если же посмотреть на операции вермахта шире, то просто поражаешься: во множестве случае немцы идут в наступление чуть ли не изолированными друг от друга отрядами, с разрывами между частями, оголяя свои фланги – и наши войска бегут!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.