Зверь в человеческом обличье

Зверь в человеческом обличье

Убийца своей жены Володин, конечно, душегуб беспросветный. Однако водились в СССР звери в человеческом обличье куда пострашнее. Вроде упоминавшегося уже ленинградца Артура Сабониса, который три года назад убил своих родителей и несовершеннолетнюю сестренку. В 73-м к этому списку добавился еще один душегуб – уроженец Прибалтики капитан-лейтенант инженерных войск Янис Сиетниекс (кстати, выходцами из этого региона оказались еще одни знаменитые советские убивцы – отец и сын Бразинскасы, убившие в октябре 1970 года бортпроводницу Надежду Курченко). Но вернемся к Сиетниексу. Это был статный мужчина, в котором трудно было заподозрить будущего зверя, без зазрения совести отправившего на тот свет всю свою семью: жену, двух малолетних детей и тестя с тещей. Причем по причине вполне меркантильной – ему хотелось заиметь в своем гараже новенькую «Волгу». Впрочем, расскажу обо всем по порядку.

Мечта купить «Волгу» посетила Сиетниекса примерно год назад. Своих денег на столь дорогую покупку у капитан-лейтенанта не было, поэтому он очень рассчитывал на помощь со стороны родного дяди из Латвии. Однако тот отказался помогать племяннику, который, по его мнению, такого подарка явно не заслуживал. Отказ родственника сильно ударил по самолюбию офицера, который уже успел растрезвонить всем своим сослуживцам о покупке машины как о деле решенном. Надо было срочно что-то предпринимать. Но что? И тут будто дьявол вмешался: тесть Сиетниекса надумал подарить дочке с зятем свою дачу стоимостью 15 тысяч рублей. Подписывая дарственную, тесть таким образом подписал смертный приговор как себе, так и всем своим родственникам.

Обдумывая план убийства своей семьи, Сиетниекс пришел к выводу, что лучше всего это сделать проверенным способом – с помощью топора. Дело в том, что одно время он работал лесорубом, а также ему приходилось неоднократно забивать топором свиней, поэтому с этим орудием он мог управляться профессионально. В феврале 73-го Сиетниекс попросил своего отца прислать ему из Латвии старый секач для рубки мяса, но родитель ответил отказом: мол, самому нужен. Тогда Сиетниекс за день до убийства, 18 мая , сам сходил в магазин, где приобрел обычный топор. Уложив его на дно хозяйственной сумки, он сверху прикрыл его одеждой своего четырехлетнего сына Яна.

Расположение части (она находилась в Эстонии) душегуб покинул ранним утром 19 мая . До поселка Васкелово, что в Ленинградской области, добирался почти сутки – прибыл туда около одиннадцати вечера. Дети к тому времени уже спали, а взрослые хоть и встретили появление родственника с удивлением, но ничего не заподозрили. Да и как можно было в чем-то заподозрить красавца военного?

Побоище началось около двенадцати ночи. Достав из сумки топор, Сиетниекс обрушил его на голову жены, которая, сидя на кровати, готовилась ко сну – распускала волосы. Ее тихий вскрик услышал отец – 64-летний пенсионер Иван Гаврилович Коваленко. Забеспокоившись, старик решил сходить и узнать, в чем дело, но успел сделать всего лишь несколько шагов. На пороге он столкнулся с зятем, который, не говоря ни слова, обрушил ему на голову тот же топор. Первый удар угодил жертве в челюсть, второй – перерубил шейные позвонки.

После этого убийца отправился в соседнюю комнату, где спали 50-летняя супруга пенсионера и двое детей офицера – 6-летняя Марина и 4-летний Ян. На убийство трех человек Сиетниекс затратил меньше минуты: хладнокровно забил топором женщину, которая от страха накрылась одеялом, и отрубил головы детям (те даже не проснулись). Убедившись, что все мертвы, душегуб тщательно умылся, оделся, привязал к подошвам по куску войлока и, спрятав орудие убийства в сумку, поспешил к выходу – ему надо было успеть на последнюю электричку, которая отходила от станции в 0.43. Однако уже на крыльце душегуб внезапно о чем-то вспомнил и вернулся обратно в комнату жены, чтобы вытрясти из ее кошелька последние деньги – 27 рублей с копейками.

Спустя несколько дней – 22 мая – Сиетниекс сел писать письмо… убиенным. Этим самым он хотел отвести от себя всяческие подозрения в совершенном злодеянии. Письмо поражает своим цинизмом. Судите сами. «Здравствуйте, мои дорогие супружонок, Янчик, Маринчик, папа и мама! – писал изверг. – Что-то вы меня не балуете письмами – 4:2 в пользу меня. Так что догоняйте! Сурки – наверное, только спите и бегаете, а мне писем не пишете. Кисенок, не волнуйся – порядок у меня нормальный… Очень по тебе и по гаврикам соскучился. Как вы там, баловники мои? Не замучили уже дедушку с бабушкой?.. Янчик и Маринчик, ведь вы мне обещали написать! Где ваши обещания? Крепко вас обнимаю и целую! Ваш папка!»

В субботу, 26 мая , душегуб претворил в жизнь новый отвлекающий маневр, с помощью которого он хотел отвести от себя всяческие подозрения в совершении жуткого преступления: он приехал на место убийства. Одетый в изящную форму капитан-лейтенанта, с чемоданчиком в руках, душегуб шел по поселковым улицам с таким видом, что ни у одного из местных даже в мыслях не могло возникнуть подозрение, что что-то здесь нечисто. Весь внешний вид офицера говорил о том, с каким нетерпением он ждет встречи с родными.

У дома тестя Сиетниекс продолжил спектакль. Подергав за ручку запертую дверь (которую он сам же и запер изнутри неделю назад, выбравшись наружу через окно), убийца стал усердно изображать недоумение: стучал в дверь, заглядывал в окна. Затем вышел за калитку и, встретив там соседского мальчишку, спросил:

– Не знаешь, куда подевались хозяева этой дачи?

– Не-а, – пожал плечами подросток. – Я их последний раз, кажется, дня два назад видел.

И здесь Сиетниекс едва не прокололся.

– Как два дня, когда их уже неделю… – Тут он осекся и прикусил язык.

Походив вдоль калитки еще несколько минут, преступник уверенно зашагал в сторону пионерского лагеря, чтобы оттуда позвонить в милицию. Все его поступки были им многократно до этого просчитаны, и он был уверен – сбоя не будет. Но, как говорится, человек предполагает…

Звонок Сиетниекса принял дежурный инспектор уголовного розыска Петр Филатов. Выслушав рассказ звонившего, сыщик попросил его вернуться назад к даче, найти понятых и ждать его приезда. Сиетниекс в точности выполнил приказ: нашел в пионерлагере понятую – молодую сотрудницу, вернулся к даче и стал ждать милиционера. Тот приехал примерно через полчаса на мотоцикле. Довольно быстро найдя незапертое окно (уже это навело его на кое-какие размышления относительно правдивости рассказа Сиетниекса, который утверждал, что никак не мог попасть внутрь дома), сыщик распахнул створки и тут же закрыл лицо руками – в нос ударил явственный трупный запах. Отдышавшись, сыщик все-таки ступил внутрь. Спустя несколько минут Филатов вышел наружу, уже через дверь, и сообщил:

– Похоже, там все… угорели.

Услышав это, Сиетниекс обхватил голову руками и громко запричитал:

– Не может быть… За что?

Однако делал он это как-то картинно, и у сыщика опять появились сомнения относительно правдивости его поведения. Видимо, поэтому, когда они приехали в отделение милиции, Филатов внезапно задал Сиетниексу вопрос из разряда лобовых:

– А не вы ли убили своих родственников, Янис Янович?

Тот аж поперхнулся. Затем его лицо залила пунцовая краска, он стушевался и попросился выйти на улицу – покурить. Профессионалам, которые на своем веку повидали не один десяток душегубов самых разных мастей, сразу стало понятно – мужик явно нечист. Но торопить события они не стали, предпочитая дать возможность преступнику совершить новые, куда более серьезные ошибки. И тот их совершил.

Утром следующего дня Сиетниекс отправился на почту, чтобы отбить сослуживцу телеграмму о том, что задерживается. Текст ее гласил: «Анатолий доложи командованию что на прошлой неделе (вот он, прокол! – Ф.Р. ) Ленинграде трагически погибла моя семья идет расследование постараюсь приехать займи для меня пожалуйста 400 рублей – Янис».

В тот же день во время осмотра квартиры своего тестя в Ленинграде Сиетниекс наделал еще массу подозрительных поступков. Беспросветная жадность выдала душегуба. Например, повздыхав прилюдно о безвинно убиенных детишках, он в следующую секунду вдруг начал просить сыщиков… найти среди вещей тестя механическую бритву, которая якобы принадлежала ему и за которую он заплатил аж 12 рублей. Далее, взяв в руки сберкнижку тестя, Сиетниекс не смог сдержать возгласа удивления: «Надо же, у папы лежало на книжке 240 рублей, а я им в прошлом месяце выслал на питание 50 рублей». Короче, в тот же вечер душегуба и арестовали.

Утром того же дня Сиетниекс раскололся, то есть начал давать чистосердечные показания. Произошло это после того, как он провел ночь в камере с двумя уголовниками, которые наглядно продемонстрировали ему то, что с ним может произойти, если он будет запираться. После этого, напросившись к следователю, Сиетниекс на чистом листе бумаги написал следующее: «Мне предъявлено обвинение в убийстве моих детей, Яниса и Марины, жены Светланы и родителей жены. 27 мая 1973 года я был задержан и помещен в камеру вместе с двумя уголовниками. За эти сутки я все сам продумал и пришел к выводу добровольно обо всем рассказать. Я хотел уже 20 мая все доложить, но стыд и чувство благодарности перед родителями, людьми, с которыми я работаю, которые мне верили и помогли стать тем, кем я являюсь, заставляли молчать…»

Но далее в своих показаниях убивец решил схитрить. Понимая, что его ждет, напиши он чистую правду (о том, как из-за «Волги» зарубил пятерых родственников), он придумал совсем другую причину преступления. По его словам выходило, что все получилось спонтанно. Мол, жена начала выяснять, почему он так неожиданно к ним заявился, а он в пылу полемики схватил с пола топор и обрушил его на зашедшуюся в ругани супружницу. А потом, плохо соображая, что делает, бросился добивать невольных свидетелей. Однако в эту версию следствие не поверило и вновь отправило преступника в камеру: дескать, надумаешь сказать правду – позовешь.

5 июня Сиетниекс вновь напросился к следователю, которому чистосердечно во всем признался. «Сможете описать все происшедшее на месте преступления?» – спросили его. «Смогу», – последовал ответ душегуба. И Сиетниекса повезли на дачу в Васкелово, где он подробно рассказал, как и при каких обстоятельствах расправился с родственниками. Показал он и место, куда бросил топор, – в речке Грузинке. Орудие преступления извлекли и приобщили к делу. Однако если читатель думает, что в убивце заговорила совесть, он глубоко ошибается, поскольку уже через пару дней…

Между тем 7 июня Сиетниекс внезапно пошел на попятную. На очередном допросе он заявил, что оговорил себя под воздействием внешних обстоятельств – мол, запугали камерные уголовники, и выдал на-гора новую версию трагедии. Услышав ее, следователям впору было воскликнуть: «Да вам не в армии надо служить, а книжки писать!» Что же на этот раз напридумывал Сиетниекс?

По его словам, около двенадцати ночи 19 мая к ним на дачу постучал неизвестный, который, назвавшись племянником хозяина – Ивана Гавриловича Коваленко, сообщил, что приехал на ночную рыбалку. Сиетниекс, естественно, дверь открыл, после чего получил сильнейший удар в голову и потерял сознание. А когда очнулся, застал всех родственников убитыми. Испугавшись, что отвечать за происшедшее придется ему, он предпочел покинуть место трагедии. На станции под воздействием происшедшего Сиетниекс хотел было наложить на себя руки – броситься под поезд, но ему помешали случайные прохожие: некие мужчины попросили у него закурить и сбили его с правильного пути.

Эта версия могла бы сойти за правдоподобную, если бы, как я уже отмечал, за пару дней до этого Сиетниекс не рассказал в подробностях подлинную причину трагедии и не описал все свои действия. Поэтому первое, что спросил у него следователь, после того как выслушал сказку про незнакомца, было: «А как быть с топором, который мы нашли с вашей помощью в Грузинке?» Наверное, минуту Сиетниекс пытался подыскать вразумительный ответ, но так ничего и не придумал. И под предлогом того, что у него разболелась голова, вновь запросился в камеру. Знаете зачем? Чтобы придумать новую сказку.

На этот раз он огорошил следователей рассказом о том, что жена оскорбила его мужское достоинство – уличила его в сексуальной несостоятельности и похвасталась тем, что еще до замужества у нее был любовник, который был куда лучше в постели, чем он. «Зачем же вы убили всех остальных?» – спросил Сиетниекса следователь. «Я уже не соображал, что делаю», – ответил убийца. Но и этому его рассказу следователи не поверили, хотя к делу, как и положено, приобщили.

Как ни крутился Сиетниекс, будто уж на сковородке, но смягчить свою участь ему так и не удалось. Через год Военный трибунал ЛенВО признал его виновным в убийстве пяти человек, совершенном с особой жестокостью и при отягчающих обстоятельствах, и воздал по заслугам – приговорил к расстрелу. Правда, ни одна из газет об этом процессе не сообщила по причине его закрытости – Сиетниекс ведь был офицером, членом партии, и описание его зверств могло невольно бросить тень на армию, где подобные душегубы были все-таки нетипичны. Под давлением этих же обстоятельств следствию пришлось признать за основу другой мотив преступления – вместо убийства из-за корысти (душегуб хотел купить «Волгу») ему все-таки вменили убийство в состоянии аффекта.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.