Разрушение среды

Разрушение среды

Дисплей моей памяти гаснет, оставляя меня наедине с тоской и кручиной. Ибо когнитарий-ког с болезненной отчетливостью понимает, что мир катится к черту. Что цивилизацию так легко сломать. Что такое в человеческой истории случалось не раз и не два. И что может прийти Тьма.

Тот мир космических кораблей, электрического света и стремительных авиалайнеров Туполева, в котором мы выросли, существовал благодаря неразрывному единству особой среды. Среды с необходимыми частями-«мирами». Какими? Промышленностью, наукой, образованием и популярной культурой. Одно не может существовать без другого. Уничтожь одно — и начнут отмирать и деградировать прочие части одной среды. Это как в природе. Выбил звено биоценоза — погибает вся система.

Вы вспомните ревущие 1960-е! И у нас, и на Западе бились сердца мощной индустрии, и никому в голову не могло прийти, что можно перевозить заводы в Китай. Промышленность щедро питала науку, вузы и школы: ибо ей нужны были и хорошие кадры, и умелые инженеры, и гениальные конструкторы, и каждодневное решение тысяч конкретных проблем, рожденных в Реальном Деле. Уходили в космос мощные ракеты. Ставились авиационные рекорды. Казались близкими лунные кратеры и красноватые пески Марса. Рождались проекты плавучих городов. И все это питалось мощнейшей поп-культурой: космическими операми, НФ-романами, захватывающими воображение фильмами. Прочтите биографии великих конструкторов и ученых, космонавтов и исследователей. Господи, сколько их выбрало свой жизненный путь благодаря Жюлю Верну, Айзеку Азимову, Гарри Гаррисону, Александру Беляеву, Константину Циолковскому!

Возьмем только одного Жюля Верна. В 1865 году он создает свои знаменитые романы с «С Земли на Луну» и «Вокруг Луны». Наивен сам сюжет: герои летят в пустотелом снаряде, выстреленном из громадного оружия («Колумбиады»), к Луне. Но не падают на нее, а превращаются в спутник ночного светила. А затем, применив пороховые ракеты, возвращаются назад, спасаясь тем, что падают в океан. При этом Верн совершенно правильно указывает на значение второй космической скорости, а сцена приводнения корабля-снаряда до боли точно напоминает ощущения экипажей кораблей «Аполлон», приводнявшихся в 1967–1975 годы.

Романы произвели огромное влияние на умы современников. Но, как оказалось, не только на них — они повлияли и не дальнейший ход мировой истории. В июле 1869 года немецкий врач Фридрих Касслер поспорил с друзьями, заключив пари о том, что ровно через сто лет люди окажутся на Луне. В точности век спустя, в июле 1969-го, внук Касслера присутствовал в Центре управления полетами в Хьюстоне, когда Нейл Армстронг ступал на поверхность ночного светила. Внуком этим был один из крупнейших основоположников современной космонавтики — Герберт Оберт. Писавший благодарственное письмо Циолковскому. Именно тот самый Оберт, который в июле 1930 года испытал ЖРД «Кегельдюзе» на жидком кислороде и керосине с тягой 70 Н. Именно тот, который в 1938—11940 годах проводил экспериментальные работы по ракетам в Вене, а в 1940–1941 — в Дрездене. Это был тот самый Герберт Оберт, что в 1941–1943 годах работал консультантом по вопросам ракетостроения в гитлеровском исследовательском ракетном центре Пенемюнде, а в 1943–1945 — инженером-консультантом в Райнерсдорфе на Вестфальско-Анхальтских заводах взрывчатых веществ. Это Оберт затем, в 1955–1958 годы работал над осуществлением американской ракетной программы «Редстоун» в Хантсвилле, вместе с фон Брауном прокладывая для США путь в космос.

Как пишет современный идеолог космонавтики Юрий Батурин, Оберт прочитал романы Жюля Верна о лунной миссии в одиннадцатилетнем возрасте. Именно из-за того, что его заинтриговало предсказание его дедушки. Оберта впечатлила названная великим фантастом вторая космическая скорость — 11,2 км в секунду. Школьник Оберт, чтобы проверить эту цифру, изобретает собственный математический метод — и убеждается в том, что Верн прав. Великолепный научно-фантастический роман, таким образом, выступает запалом для гения практического ракетостроения.

А знаменитый Вернер фон Браун, давший жизнь и немецким ракетам «Фау», и американской космической программе? В молодости он очень любил читать научно-фантастическую литературу: Жюля Верна, Герберта Уэллса. Однажды прочел классический научный труд — книгу того самого Германа Оберта, изданную в 1923 году в Мюнхене — Берлине — «Die Rakete zu den Planetenraumen» («Ракета в межпланетном пространстве»). Эта книга настолько увлекла его, что заставила овладеть мастерством вычислений, тригонометрией и физикой так, что он смог понять физические принципы полета ракеты.

Интересно, а могли бы выступить таким запалом для реальных научно-технических гениев книжки про эльфов, магов и драконов?

В статье «Загадка эффективности писателей-фантастов» Юрий Батурин приводит и другой пример: фантастический роман Герберта Уэллса «Война миров» заставил шестнадцатилетнего американского мальчишку Роберта Годдарда задуматься: а как марсиане прилетели на Землю? «Прошли годы, мальчик вырос и начал конструировать ракетные двигатели, а вскоре запустил (1926 г. — Прим. М.К. ) свою первую ракету, взлетевшую на высоту 56 метров. Им впервые был применен жидкостный реактивный двигатель…

…Предшественника русского термина «космонавтика» — слово «астронавтика» — придумал французский писатель Жозеф-Анри Роже-старший, писавший научную фантастику, в 1925 году в книге «Звездоплаватели». И почти сразу же, в 1928 году, его использовал в науке Робер Эсно-Пельтри, французский инженер…» — пишет Ю. Батурин.

Продолжу мысль Батурина. Кто подвиг юного Шуру Расплетина стать конструктором зенитно-ракетных систем? Возможно, неведомый мне автор научно-фантастического рассказа 1920-х годов о «воздушных торпедах». А кто разбудил 14-летнего одессита Валентина Глушко, великого русско-советского конструктора ракетных двигателей? Как вообще возник академик В.П. Глушко, создатель двигателей для ракет-носителей, выводивших на орбиту искусственные спутники Земли и Луны, и пилотируемых кораблей «Восток», «Восход» и «Союз»? Запалом для его ума послужили фантастические произведения Циолковского, которому отрок Валя в 1922-м даже направил восторженное письмо, где поклялся: космические полеты станут делом всей его жизни. Так оно и вышло. Но ведь изначально именно научно-литературное произведение сыграло роль первотолчка, пробуждающего сознание потенциального ракетчика!

Еще не написана книга о великом влиянии научной фантастики на мировую историю, на пробуждение гениев научно-технических побед.

Это понимал Сталин, который на государственном уровне поощрял мощную культуру научно-популярных и фантастических произведений. При нем работал Николай Рынин, выпустивший в 1928–1932 годах девять (!) книг под общим названием «Межпланетные сообщения», которые за границей называли «знаменитой русской космической энциклопедией». А «Межпланетные перелеты» знаменитого Перельмана переиздаются в СССР 10 раз. Не кто иной как Рынин на Всесоюзной конференции по изучению стратосферы в Ленинграде в 1934 году заявил: для полетов на таких высотах нужен именно реактивный двигатель. На той же конференции был и доклад Сергея Королева — «Полет реактивных аппаратов в стратосфере». В нем будущий капитан космической программы Советского Союза развил мысли Рынина. Именно на рынинскую энциклопедию ссылался академик Валентин Глушко, назвав ее отличным пособием для тех, кто тогда приступал к работам над ракетной техникой. СССР не забыл огромных заслуг Николая Рынина: его именем назван один из кратеров на обратной стороне Луны, этого «седьмого континента».

А какими тиражами в Союзе выходят романы Александра Беляева, который умрет от голода в оккупированном немцами Пушкине в 1942-м? «Человек-амфибия» и «Голова профессора Доуэля» — лишь самые знаменитые из его книг. Но полистайте остальные его работы. Там — целая программа технологического прорыва, внушение достижимости и реальности «фантастики». То есть — овладения атомной энергией, строительство орбитальных станций и баз на Луне, создание психотронного оружия (на основе радиоизлучателя), освоение человеком антигравитации, полеты скоростных реактивных самолетов в стратосфере (стратопланы), освоение «пахарями моря» плантаций на шельфе Дальнего Востока, подводные поселения. Миниатюрные аккумуляторы, способные запасать громадный заряд энергии. Ведь до сих пор грандиозная программа, намеченная Беляевым, до конца не выполнена. Но его книги пробудили мозги миллионов.

То же самое — с Адамовым, с Ефремовым, с Казанцевым. Не один Сталин работал над тем, как принять Россию с сохой, а оставить — с ядерным оружием.

Пускай на другом уровне, но в США делалось то же самое. Наверное, никто не станет отрицать, что Америка 1930—1960-х — могучая страна, которая все делает сама и добивается поразительных успехов? Кто будет отрицать сильнейший рывок в развитии Америки той эпохи? Но мало кто задумывается о том, что не только огромная, разнообразнейшая промышленность и война были питательной средой для американского успеха. Есть еще одна составляющая успеха Соединенных Штатов. И там тоже возникла и окрепла мощнейшая «индустрия научно-фантастических грез». Именно научных — а не фэнтезийных. С 1926 года — одновременно с первым взлетом ракеты Годдарда — в Америке начинает выходить НФ-журнал «Удивительные истории» — «Эмейзинг сториз».

Его основал люксембургский инженер Гуго Гернсбек, приехавший в Соединенные Штаты в 1904-м. Сменив свое имя с Гуго на Хьюго (на англосаксонский манер), Гернсбек в 1908-м создает журнал «Современное электричество». В 1911 году он пытается писать роман о будущем — «Ральф 124 С 41+». Крайне неудачный с литературной точки зрения, он тем не менее говорит о грядущем контроле над погодой, о широчайшем применении пластмасс, о телевидении и магнитофонах, микрофильмах, приборах для гипнопедии — обучении во сне. Уже в 1911-м Гернсбек говорил о солнечных батареях и космических полетах. (Пример беру из очерка Вл. Гакова «Побег из детства», помещенного в сборнике «Мир приключений», 1983 год.)

Герой произведения ученый и изобретатель «Ральф 124С 41+» (по замыслу автора «124С 41+» должно было читаться как «one-to-fore-see-for-all» — «тот, кто предвидит для всех», а знак «+» означает, что человек относится к десяти самым выдающимся умам планеты), в результате неудачного опыта с радиопередатчиком знакомится в эфире с девушкой с не менее странным именем Элис 212В 423 (Alice2 12B 423). Из-за нее он оказывается в водовороте опасных приключений, на космическом корабле отправляется на Марс, где спасает свою возлюбленную от одного из претендентов на ее руку и сердце. Элис погибает в перестрелке, но гений Ральфа оживляет ее после того, как он в состоянии анабиоза переправляет девушку на Землю. Как видите, в 1911 году автор предвидел даже нечто вроде Интернета. Ибо имя героя звучит как электронный адрес. Правда, в 1911-м умами владела не Паутина (коей еще не существовало), а коротковолновая радиосвязь.

В 1926 году Хьюго Гернсбек дает стране и миру журнал «Удивительные истории», который на добрые полвека завоюет умы американцев, выходя тиражами в сотни тысяч экземпляров. С 1951 года каждый год под Рождество Гернсбек рассылал более чем 9 тысячам подписчиков оригинальный иллюстрированный буклет «Прогноз» (Forecast), где каждый выпуск посвящен одному из его предсказаний в области науки и техники (http:// archivsf. narod.ru/1884/hugo_gernsback/index.htm).

Под разными названиями, с разными редакторами и владельцами, «Удивительные истории» выходили до 1995 года. В 1998 году права на название и товарный знак «Amazing Stories» были приобретены компанией Wizards of the Coast, которая перепрофилировала его в журнал, посвященный фантастическим играм. И это — очень символическая перемена. Она означала одно: на смену реальному миру и реальному стремлению к прорывам пришли иллюзии и виртуальные миражи.

Именно в этом журнале при Гернсбеке публикуются писатели золотой поры НФ, прочно захватывающие власть над умами подростков. Айзек Азимов, Клиффорд Саймак, Роберт Хайнлайн, Альберт Бестер, Теодор Старджон, Фредерик Пол… Из тех, кто читал все это, вышли тысячи замечательных конструкторов, инженеров, исследователей, создававших реальную, а не мнимую революцию в науке и технологиях.

В те же времена (с 1930 г.) выходит знаменитый журнал «Эстаундинг». Он становится журналом научной фантастики и «сверхнауки». Он тоже становится трибуной для знаменитейших впоследствии НФ-писателей.

Таким был золотой век научной фантастики — весьма важной (культурной) составляющей «питательной среды» для мощного научно-технического развития. Вместе с реальным высокоразвитым производством, наукой и образованием НФ обеспечивала движение человечества вперед, к настоящим победам. НФ задавала «психополе» прорыва, учила, что сказку можно сделать былью, вселяла уверенность в творческие силы человека.

Те же, кто был разбужен фантастикой, получал подлинную возможность учиться и работать в самых современных сферах деятельности. И дело не только в том, что в тех же Штатах существовали сильные государственные программы в авиации, двигателестроении, электронике. Была и громадная, самая разнообразная и разветвленная промышленность, которую никто и не думал передвигать в Китай. В реальном производстве возникали тысячи задач, которые требовали для своего решения творческого похода и технической мысли. Перечислить их просто невозможно. Это мог быть усовершенствованный способ записи звука на магнитный носитель — или же ультрафиолетовая подсветка приборной доски бомбардировщика типа «Бостон» в конце тридцатых. Каковой принцип, кстати, потом перекочует в автомобильную индустрию. Это могла быть надобность качественной просушки дерева на фабрике музыкальных инструментов, родившая технологию «радарной печи» — микроволновки, которая затем выросла в самостоятельную технологию. Дело было в том, что все эти тысячи ежегодно возникающих задач решали сами американцы (и европейцы, и русские) — а не китайцы. И промышленность работала в Америке, Европе и в России/СССР, а не в Китае. Поэтому из сотен тысяч думающих над решением конкретных производственных задач выходили десятки тысяч толковых техников и инженеров. Из их среды нарождались тысячи исследователей и конструкторов. А уж из их числа выявлялись сотни гениев.

Подчас реальная промышленность выступала буквально спасителем будущего страны. Вот всего лишь один пример: в 1944 году атомная программа Америки оказалась на грани срыва. Причина в том, что не удалось решить проблему получения достаточного количества обогащенного урана на газодиффузионных установках. Газообразный фторид урана буквально разъедал металлические части агрегатов. И вот к осени 1944 года в распоряжении проекта «Манхэттен» оказались лишь жалкие несколько килограммов урана вместо планируемых тонн.

Положение спасла автомобильная корпорация «Крайслер», к которой за помощью обратился администратор проекта — генерал Гровс (американский Берия). Оказалось, что агрессивному газу может противостоять никель. Но где взять столько никеля на постройку обогатительных установок? Посчитали: нужно не менее двух лет, чтобы добыть и выплавить столько никеля. Но выход предложил Карл Хесснер — руководитель лаборатории «Крайслера» по гальваническим покрытиям. Он разработал метод нанесения никелевого тонкого слоя на стальные части диффузоров. Программа была спасена. (Джеймс П. Дельгадо. «Атомная бомба. Манхэттенский проект». М.: Эксмо, 2011. С. 44.)

Счастье, что у Америки тогда была реальная индустрия. А если бы ее не было? Если бы были только «постиндустриальные» лавочки? Ведь в данном случае атомному проекту пособили на первый взгляд совершенно посторонние «автопромовцы»…

Первичным фактором развития была реальная производственная деятельность. И технологии, рождавшиеся в ходе поиска на первый взгляд «узких» заводских задач, иногда становились совершенно неожиданными прорывами в неведомое. Производство и его потребности наполняли смыслом жизнь миллионов людей, давали жизнь множеству лабораторий и высших учебных заведений, готовивших научно-инженерные кадры. Именно потому благодаря реальному сектору та же Америка не испытывала трудностей с наукой и жизнью инновационных центров. Ибо дерево, образно выражаясь, живет лишь тогда, когда у него есть корни, погруженные в питательную, обильную влагой почву.

А потом почву высушили. А дерево — отрезали от корней. Сменили реальное производство на сферу бесплодных финансовых спекуляций, психических манипуляций и на сферу дурных услуг. И мы получили то, что имеем сегодня.

Когда начала разрушаться «экосистема», когда реальный сектор поплыл в Азию, стало рушиться и замедляться все. Это как в настоящей природе: выбил бизонов в прериях — конец приходит и прериям, и волкам в них, и индейцам заодно. Без животворной силы промышленности, без ежедневного решения тысяч конкретных, творческих задач стали погибать наука и образование. Изменилась даже культура: на смену великолепной фантастике пришли фэнтези с их гоблинами и троллями, магами и драконами. Пришли мракобесие и самые дикие суеверия, которые впору Темным векам. Ну, а воцарение проклятого духа быстрого обогащения, обожествление быстрой прибыли стало довершающим ударом.

В такой «экосистеме» начался безнадежный застой. Тут прекратились действительно новаторские проекты и разработки. А зачем? Ведь они не приносят сотен процентов барыша за какие-то месяцы. Они требуют многих лет упорных трудов и напряженных исканий. Зачем все это — если на бирже можно сделать гораздо большие деньги, не напрягаясь таким образом? Молодежь косяком пошла учиться на финансистов, юристов и манагеров всех типов. Воцарилось тупое бухгалтерское мышление. А поскольку наука стала мельчать из-за ухода реального сектора, то она все меньше замахивается на что-то фантастическое. Вы можете припомнить, когда в последний раз были сделаны прорывы, аналогичные изобретению радиосвязи? Освоению атомной энергии? На наших глазах Запад, сокрушив Советский Союз, стал царством застоя. Он пытается сделать все, чтобы ничего не менять, чтобы законсервировать «прекрасный» статус-кво, где правят финансисты и специалисты по промывке сознания. Он боится появления и новых фундаментальных знаний — ибо они тоже грозят существующему порядку.

Все закономерно. Месиво из эльфов и спекулянтов, гламурных недочеловеков и толп полуидиотов — бесплодно.

Рубеж очень зрим: это — 1980-е. Именно тогда погибает научная фантастика, а на Западе начинается процесс радикальных капиталистических реформ (выливающийся в монетарно-неолиберальный маразм), промышленность начинает перекочевывать в Азию. На мир начинает надвигаться густая туча мракобесия, мистики, бесплодных фантазий. Нам начинают говорить о том, что производство — это не важно. Место НФ занимает месиво из гоблинов, фей, волшебников. Вы скажете: нельзя противиться тенденции? Ну, тогда получайте нынешний надлом.

Помню, как в 1992 году, кажется, «Коммерсантъ» (уж не помню точнее за давностью лет) опубликовал злорадную статью о конце научной фантастики. С издевательской карикатурой: космонавт, склонившись над раковиной, выблевывает галактики и космические корабли. Мол, надоело! Умерла НФ — туда ей и дорога.

Ну что ж, тогда не удивляйтесь тому, что вас изблевала сама История. Предав мечту, отказавшись от воли и разума, современные «постиндустриальные» двуногие сами подписали себе смертный приговор.

Знаете, что отличает фантастику времен бури и натиска от нынешних фэнтези? То, что НФ могла создавать не существующие еще технологии — но строго на научной базе. пусть даже наивной с нынешней точки зрения. Но НФ всегда была рациональной, она не разрушала научное мышление. В НФ не было явных нелепиц с точки зрения естественных наук. А фэнтези и голливудская «фантастика» — это преступление против разума. Это сознательное превращение людей в дикарей с магическим, антинаучным мышлением. Вот классический пример: «Звездные войны», первый фильм коих вышел на экраны в 1977 году. Там в космосе (в вакууме, без следа кислорода!) сыплются искры и валит дым. Выстрелы из лучевых ружей можно увидеть глазами — их скорость ниже, чем у свинцовых пуль из мушкетов. А на лишенных воды, воздуха и всякой пищи астероидах могут жить громадные острозубые чудовища.

Разум был принесен в жертву внешним эффектам, зрелищам. Итог — орды придурков, не знающих элементарных законов физики, химии и биологии. И если образы стратопланов и планетолетов могли вызвать к жизни реальных фон браунов, королевых и глушко, то кого пробудят образы троллей и драконов?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.