Глава 9 УСТЬ-ТОСНО-СИНЯВИНСКАЯ ОПЕРАЦИЯ (июль — октябрь 1942 года)

Глава 9

УСТЬ-ТОСНО-СИНЯВИНСКАЯ ОПЕРАЦИЯ

(июль — октябрь 1942 года)

Обстановку в Ленинграде летом 1942 года можно было назвать относительно нормальной, насколько это было возможно для любого советского прифронтового города.

Войска группы армий «Север» не имели в ближайшем будущем возможностей для ведения активных боевых действий и сидели в глухой обороне. Все стратегические резервы Германии и маршевое пополнение перебрасывались на юг для участия в «главной операции», дивизии группы фон Кюхлера пополнялись «во вторую очередь».

На Карельском перешейке стояла раздражающая наших активных генералов тишина, противостоящие стороны старались лишний раз друг друга не беспокоить: «Продолжая знакомиться с артиллерийскими частями фронта, — вспоминает Г.Ф. Одинцов, — я побывал в 23-й армии, которой командовал генерал-майор А.И. Черепанов… Меня поразила тишина, царившая в полосе этой армии. На южном крыле нашего фронта круглые сутки била артиллерия, стреляли минометы, слышалась пулеметная трескотня, а тут будто и войны нет. С начальником артиллерии армии полковником И.М. Пядусовым обошли всю нашу передовую у Белострова и не услышали ни одного выстрела. «Вы что, товарищ Пядусов, с противником уж не перемирие ли заключили? — укоряю начарта. — Нельзя давать ему спокойно жить!»

Заранее хорошо продуманная и подготовленная летняя навигация, открытая 25 мая, проходила успешно. Объем перевозок через Ладожское озеро был доведен до 7 тысяч тонн грузов и до 10 тысяч человек в сутки. Удалось даже наладить движение железнодорожного парома. Всего за навигацию 1942 года город получил более 790 тысяч тонн грузов, половину которых составляло продовольствие. Значительные запасы были созданы не только в Ленинграде, но и в Кронштадте, Ораниенбауме и на островах Финского залива. Для пополнения Ленинградского фронта и Балтийского флота прибыло почти 300 тысяч военнослужащих, 202 танка, 631 орудие, эвакуировалось 448 тысяч жителей. В июле по сравнению с январем смертность населения снизилась в 5,5 раза и составила 17 695 человек, в августе уменьшилась еще в 2 раза. Управление НКВД перестало фиксировать скоропостижные смерти на улицах.

Проблема голода была снята. Ленинградцы стали получать нормированные продукты наравне с жителями других городов страны. Солдаты на передовой получали 800 граммов хлеба, горячий приварок на завтрак и обед.

По дну Ладоги, между восточным и западным берегами Шлиссельбургской губы, был проложен трубопровод, по которому в город ежедневно поступало 300–400 тонн горючего. Он вступил в строй 18 июня и был практически неуязвим для противника. Важное значение для улучшения коммуникаций Ленинграда имела начавшаяся прокладка подводного электрокабеля от Волховской ГЭС. С начала июня ленинградцев вновь мобилизовали на оборонительные работы. Городские предприятия выпускали автоматы, станковые и ручные пулеметы, пушки, танки, снаряды, мины — всего около 100 видов военной продукции.

Воспрянувшие духом партийные руководители выступили с новой инициативой — превратить в солдат все оставшееся население города, мужчин, женщин и школьников, без отрыва от производства. 12 августа Ленинградский горком ВКП(б) принял постановление о тотальной военной подготовке обывателей. Корреспондент «Правды» Павел Лукницкий пишет:

«Я познакомился с примерной программой этого военного обучения. В ней речь идет об условиях борьбы с врагом в городе и о методах ведения в городе оборонительных боев. Говорится о том, как использовать условия маскировки для внезапного огневого налета и удара по врагу гранатой и штыком, о бутылках, наполненных горючей смесью, о том, как укрываться за стенами, в канализационных колодцах, в нижних этажах и подвалах домов и оттуда гранатами разить врага… Рекомендуется превратить каждый дом в бастион, укрепляя его чем придется; перекапывать улицы, возводить баррикады, использовать электропровода с током высокого напряжения, иметь под рукой любые тяжелые предметы — ломы, утюги, ступки, гири и камни… Как и где располагать пункты наблюдения? Как помогать соседу по дому, по двору, по квартире и комнате? Как подготовить окна для снайперского огня, бросанья гранат и для защиты от пуль и осколков?» Бороться с диверсантами, вести снайперский огонь тяжелыми предметами, «уничтожать врага короткими контратаками» и «заманивать танки в ловушки» учились все: архитекторы, инженеры, студенты, вагоновожатые, телефонистки, медсестры и балерины.

Но Ленинград все еще оставался в блокаде, а вместе с ним непрерывно пополнявшиеся войска 42, 55, 23-й армий, Приморской и Невской оперативных групп. Из Архангельского военного округа прибыли части 79-го укрепленного района и заняли оборону в полосе 42-й армии; в районе Колпино, позади 55-й армии, окопался вновь сформированный 14-й укрепрайон. Бронетанковые войска фронта в июле имели четыре бригады: 1, 61, 152 и 220-ю, два тяжелых танковых полка прорыва — 31-й и 41-й, укомплектованных британскими машинами, и три отдельных танковых батальона — 86, 118 и 287-й. Кроме того, были фронтовые учебные части: 12-й танковый полк и курсы подготовки командиров танков. В боевом составе насчитывалось свыше 420 танков и около 40 — в учебных частях. Количество орудий и минометов, по сравнению с сентябрем 1941 года, выросло вдвое. ВВС фронта и КБФ в середине июля имели 340 самолетов.

В состав Волховского фронта на 1 августа входили 33 стрелковые дивизии, 11 стрелковых, 1 воздушно-десантная, 7 танковых бригад, 1 укрепрайон, 4 отдельных танковых батальона, 28 отдельных артполков и 6 полков реактивных минометов. 14-я воздушная армия под командованием генерал-майора И.П. Журавлева, созданная на базе фронтовых ВВС, имела 116 боевых самолетов. В группе армий «Север» насчитывалось 45 дивизий, в том числе 3 танковых и 4 моторизованных. В связи с начавшей сказываться в Рейхе нехваткой людских ресурсов, все пехотные дивизии группы подверглись сокращению на одну треть по сравнению со штатной численностью: вместо девяти в них теперь было по шесть пехотных батальонов.

Новую операцию начали планировать практически сразу. «Едва только завершился выход из окружения отдельных групп бойцов и командиров, не сумевших прорваться у Мясного Бора, — вспоминает главный инженер фронта генерал-полковник А.Ф. Хренов, — а Ставка уже торопила с подготовкой новой наступательной операции». Он же подтверждает, что об обороне не думали ни дня, организовывать ее не умели и не собирались: «Начать с того, что на большинстве участков имелось всего по одному рубежу обороны, состоявшему из двух траншей (или, вернее, из того, что эти траншеи заменяло). А весь предшествующий опыт убеждал меня, что по-настоящему устойчивой может быть лишь оборона, располагающая, по крайней мере, двумя рубежами — передовым и основным. Но и те рубежи, что имелись, не отличались, на мой взгляд, достаточной надежностью. Основа такой надежности — система, связывающая все позиции огневым взаимодействием. Я же видел повсюду отдельные, каждая сама по себе, артиллерийские, пулеметные и минометные позиции. Подобное построение обороны оказывалось несостоятельным перед силой огня и внезапностью маневра гитлеровцев. Близость же неприятельского переднего края грозила тем, что каждая одиночная огневая точка без поддержки остальных могла быть легко блокирована и уничтожена».

Но никого сия проблема не волновала, немцев мы не боялись, времени заниматься подобной «ерундой» не было. Советские войска и без того ни дня не сидели без дела, поскольку у наших генералов существовало твердое убеждение, что «оборона расхолаживает» солдата. Чтобы этого не случилось, а также с целью «обескровить противника», добиться «рассредоточения его группировки», создать «благоприятные условия» войска Ленинградского и Волховского фронтов активничали на всех направлениях.

Так, 42-я армия генерала Николаева с 20 июля по 26 августа и 55-я армия генерала Свиридова с 23 июля по 4 августа атаковали противника на нескольких участках в районах Урицка и Колпино. Ценой больших потерь частям 268-й стрелковой дивизии при поддержке 220-й танковой бригады удалось освободить Путролово и Ям-Ижору. 4-я армия генерала Гусева силами 311, 80,44, 310-й стрелковых дивизий, 186-й и 195-й танковых бригад весь июль и август наступала на Кириши, удерживаемые посменно менявшимися батальонами 11-й и 21-й пехотных. Только за один день 11 июля по плацдарму было выпущено 9550 мин и снарядов, 29 июля израсходовано 2900 снарядов. Самой деревни уже не существовало, неприступной позицией противника оставалась возвышенность с рощей «Высокая», господствовавшая над местностью и закрывавшая обзор на немецкие переправы через Волхов, развалины химкомбината, превращенные в узел круговой обороны. Кириши стали одним из самых кровавых мест на Волховском фронте, через несколько дней боев в батальонах оставались единицы активных штыков. Пруссаки тоже несли большие потери, называя плацдарм «вторым Верденом». Железным ломом, окаймляя линию немецких позиций, громоздились 170 сгоревших, на солдатском жаргоне «рыжих», советских танков. Немцы вели к ним ходы сообщения и устраивали под днищем пулеметные гнезда.

Особых успехов никому достичь не удалось. Пользу, если верить тем, кто после войны разъяснял смысл этих действий, наши командующие видели в том, что они «держали гитлеровцев в постоянном напряжении», проверяли наступательные способности своих войск и «как бы репетировали прорыв блокады».

По итогам Урицкой операции Говоров, грамотнейший генерал, первым из командующих Ленинградским фронтом озаботившийся реальной боевой подготовкой войск, издал разгромный приказ:

«При проведении операции на Урицк 29.7.42 командованием, штабами и войсками 42-й армии вновь повторен ряд крупных ошибок в подготовке боя, политическом обеспечении боя, управлении боем и организации взаимодействия родов войск, что вместе взятое привело к невыполнению частями боевой задачи.

Военный совет армии не принял мер к проверке системы управления боем 85-й стрелковой дивизии, не принял необходимых мер к устранению на месте выявленных в ходе боя ошибок в управлении, не проявил нужной требовательности и практически ничего не сделал для выполнения дивизией поставленной задачи. Военный совет позволил в течение всего боя вводить себя в заблуждение, не только не приняв мер к разоблачению лживых докладов, но даже не уловил явной неправдоподобности и противоречий в докладах исполнителей.

Не зная обстановки, Военный совет армии пошел по пути представления Военному совету фронта лживых, непроверенных докладов об успешном выполнении 85 сд поставленной боевой задачи, в то время когда дивизия даже не приступала к выполнению ее.

Командование 85 сд, 59 и 109 сп проявило трусость, управляя боем из блиндажей и не имея наблюдательных пунктов; в которых видно было бы поле деятельности их войск. В дивизии не нашлось командиров и политических работников, которые вовремя сумели бы вскрыть невыполнение боевого приказа и личным примером на поле боя увлечь части и подразделения для выполнения поставленной задачи.

ПРИКАЗЫВАЮ:

Объявить выговор Военному совету 42-й армии — генерал-лейтенанту Николаеву и бригадному комиссару Панюшкину за вторично допущенные ошибки в руководстве операцией, в результате которых войска не выполнили поставленных им задан.

Лиц командного и политического состава 85 сд, явившихся основными виновниками невыполнения боевой задачи, с должности снять, лишить или понизить в воинских званиях, лишить орденов и медалей и направить во фронтовой штрафной батальон.

Младший командный и рядовой состав, проявивший трусость на поле боя, изъять из подразделений и направить в армейскую штрафную роту».

Одновременно велась подготовка новой операции по прорыву блокады, в которой должны были принять участие силы Ленинградского и Волховского фронтов во взаимодействии с Балтийским флотом. Районом боевых действий был избран разделявший советские фронты выступ южнее Ладожского озера. Общий замысел состоял в том, чтобы встречными ударами по кратчайшему расстоянию разгромить мгинско-синявинскую группировку противника и снять блокаду Ленинграда.

На этом пути советским войскам предстояло преодолеть хорошо подготовленную и сильно укрепленную оборону с большим количеством естественных и искусственных препятствий. За одиннадцать месяцев немцы приложили много усилий, чтобы сделать выступ неприступным. По всем естественным рубежам, вдоль рек и озер, оврагов и болот, по высотам и в рабочих поселках немцы создали оборонительные позиции со множеством узлов сопротивления и опорных пунктов с артиллерийскими и минометными батареями. Личный состав гарнизонов размещался в прочных блиндажах, был обеспечен надежной связью, передний край был прикрыт минными полями и проволочными заграждениями в несколько рядов.

В заболоченном грунте невозможно было вырыть траншеи, и немцы, постоянно думавшие не только о завоевании новых территорий, но и об удержании уже захваченного, строили заборы. В грунт вбивались два ряда кольев, стягивавшихся проволокой. Колья оплели ветвями и сучьями деревьев, а пространство между ними заполняли бревнами и мокрой землей. Получалась стена высотой 2–2,5 метра и такой же толщины. Землю брали со стороны противника, создавая тем самым перед укреплением еще и глубокий ров, заполненный болотной водой. В заборе были дзоты и бойницы для стрельбы. Как показал опыт боевых действий, преодолеть такое препятствие оказалось чрезвычайно трудно. Обычно саперы подползали к забору, подкладывали под него мощный заряд и взрывом проделывали проход, в который устремлялась пехота. Иногда брешь пробивала артиллерия, выдвинутая на прямую наводку. Прорыв забора всегда требовал больших усилий и стоил много крови. К тому же за ним, как правило, обнаруживался еще один забор, замаскированные огневые точки и отсечные позиции. Но летом 1942 года советские военные инженеры отнеслись к такой «средневековой», к тому же весьма трудоемкой, фортификационной «конструкции» скептически.

Кроме того, сама местность здесь, по определению Мерецкова, для наступательных действий была «крайне мало «пригодна». От побережья Ладоги до Синявино протянулись обширные торфоразработки, а южнее, в 1,5–2 километрах, — сплошные труднопроходимые леса с болотистыми участками и топями. Почти единственным сухим местом были известняковые Синявинские вйсоты, которые на 10–15 метров возвышались над окружающей их плоской равниной. Здесь располагалась ключевая позиция противника с круговой обороной, обзором и обстрелом на несколько километров. Все проходимые участки держались под огнем дзотов, артиллерийских огневых точек и были густо минированы. Лучшие условия для стороны, вынужденной обороняться небольшими силами, трудно придумать. Манштейн не преминул отметить: «…мы никогда не организовали бы прорыва на такой местности». На что Мерецков, разобравшийся в топографии лишь к 1944 году, развел руками: «Конечно, торфяные болота севернее Синявино и сплошные леса южнее него представляли большие трудности, особенно при использовании тяжелого оружия и мощной техники. Но где найти местность лучше этой?»

На самом деле очень уж соблазнительной выглядела идея внезапным ударом преодолеть каких-то 16 километров, разделявших два советских фронта. Наш полководец предполагал «при удаче» достичь Невы в течение двух-трех суток. Расчет делался и на тактическую и оперативную внезапность, на то, что немцы, воюющие «по правилам», такой «глупости» от противника не ожидают.

Выполняя указания Ставки, командующий Ленинградским фронтом генерал Говоров решил нанести два удара силами 55-й армии и Невской оперативной группы: один — в направлении Тосно, другой — на Синявино с целью соединиться с войсками Волховского фронта. Остальные соединения фронта должны были вести активные наступательные действия на урицком и старопановском направлениях, не позволяя немцам маневрировать силами. Кораблям Балтийского флота предстояло высадить десанты на противоположный берег Невы и Тосно, захватить мосты и переправы и обеспечить форсирование ударными группировками Ленфронта водных рубежей и развитие наступления. Военно-воздушные силы фронта насчитывали 185 исправных самолетов, Балтийского флота — 187.

Решение командующего Волховским фронтом сводилось к тому, чтобы таранным ударом крупных пехотных масс проломить вражескую оборону на 15-километровом участке между Гонтовой Липкой и Вороновом, обойдя Синявино с юга, выйти к Неве в районе Отрадного, соединиться с Ленинградским фронтом и вместе с ним разгромить мгинскую группировку противника. В районе предстоящего прорыва собирался 150-тысячный кулак из соединений 8-й армии генерала Старикова (128, 265, 11, 286, 327-я стрелковые, 3,19, 24-я гвардейские дивизии, 1-я отдельная горнострелковая, 16-я танковая бригада, 107, 500, 502, 503, 507-й танковые батальоны), 4-го гвардейского стрелкового корпуса (259-я стрелковая дивизия, 22, 23, 32, 33, 57, 137, 140-я стрелковые бригады) и 2-й ударной армии генерала Клыкова (191-я и 374-я стрелковые дивизии), построенных в три эшелона. Суть идеи заключалась в том, чтобы высокими темпами пробиться к Неве до того, как прибудут немецкие подкрепления с других участков. Поддержку первого эшелона должна была осуществлять мощная артиллерийская группировка, состоявшая из 12 артиллерийских и 9 минометных полков, 4 отдельных минометных батальонов, 3 гвардейских минометных полков М-13 и 7 гвардейских минометных дивизионов М-30. С учетом приданных средств 8-я армия имела 1657 орудий и минометов и около 150 танков.

В районе Волхова командующий фронтом сосредоточил сильный резерв в составе пяти стрелковых дивизий и одной стрелковой бригады. В лесу возле станции Войбокало был оборудован вспомогательный пункт управления, куда перебрался штаб Мерецкова. Всего для прорыва к Ленинграду выделялись 14 стрелковых дивизий, 7 стрелковых и 6 танковых бригад, 7 отдельных танковых батальонов. Планом предусматривалось также нанесение вспомогательных ударов в полосах действий остальных армий — 54, 4, 59 и 52-й. В состав 18-й армии генерала Линдеманна в середине августа входили 25 дивизий, в том числе одна танковая, одна горнострелковая и три охранные, 2-я пехотная бригада СС и легион СС «Норвегия». Оборону всего периметра шлиссельбургского выступа осуществлял 26-й армейский корпус в составе 227-й и 223-й пехотных дивизий и двух охранных полков; от среднего течения Невы до Урицка Ленинград окружал 50-й армейский корпус в составе полицейской дивизии СС, 121-й и 215-й пехотных дивизий и бригады СС; Ораниенбаумский плацдарм блокировали части 58-й и 225-й дивизий. Вокруг Погостья и у Киришей 28-й корпус — 96, 217, 93, 11, 21 и 269-я пехотные дивизии. От плацдарма Грузино до Новгорода параллельно шоссе держали оборону 1-й и 38-й армейские корпуса, в них входили 61, 1, 291, 254, 212-я пехотные дивизии. В резерве находились 12-я танковая и 5-я горнострелковая дивизии. Испанцы от Новгорода передислоцировались в район Тосно.

В начале августа план наступления был одобрен Ставкой ВГК. Фронт получил большое количество маршевых рот, танков, артиллерии большой и особой мощности, реактивных минометов, снарядов и материально-технических средств, в их числе 20 тысяч автоматов по личному указанию Сталина. В течение месяца численность самолетов в 14-й воздушной армии была доведена до 330 машин.

Для создания ударной группировки на направлении главного удара штабу Волховского фронта необходимо было перегруппировать 13 стрелковых дивизий и 6 танковых бригад, свыше 20 артиллерийских полков, значительное количество специальных частей и подразделений — в условиях крайне ограниченной дорожной сети в традиционно короткие сроки. В целях обеспечения скрытности переброски сил на правое крыло фронта был осуществлен целый ряд маскирующих и дезинформирующих мероприятий. Например, часть войск под предлогом отправки под Сталинград перевозилась в эшелонах из Малой Вишеры в Тихвин кружным путем через Москву, Вологду и Череповец. Одновременно имитировалась подготовка крупной операции в районе Новгорода. Все распоряжения отдавались устно и только лично членам военных советов армий и командиров командирам корпусов, которые для этого вызывались непосредственно в штаб фронта. Мерецков настолько все «засекретил», что даже спустя много лет, описывая ход проводившейся под его непосредственным руководством подготовки Синявинской операции, умудрился ни слова не сказать об имевшихся в его распоряжении силах и о противостоявшем ему противнике, а анализируя ход сражения, не вспомнил ни об одной из своих дивизий! Чего стоят мемуары полководца, в которых нет ни одной конкретной цифры, кроме высосанных из пальца немецких потерь, и никаких выводов, кроме глубокомысленного: «Что было, то было»? Веской причиной в пользу скорейшего проведения наступательной операции советские историки называют необходимость упреждающего удара с целью срыва готовившегося немцами нового штурма Ленинграда. Бедняги совсем запутались, и уже не совсем понятно: чего же все-таки хотели в советской Ставке — «прорвать блокаду» или «сорвать штурм»? Идею с ходу подхватил опять проигравший сражение маршал Мерецков: «Только что закончилась тяжелая Любанская операция, оттянувшая от Ленинграда часть гитлеровских войск. Солдаты устали. Однако медлить было нельзя, поскольку гитлеровское командование готовилось к решительному штурму». В общем, что так, что эдак, все равно надо спешить.

Действительно, фюрер германской нации, убедившись, что выморить ленинградцев голодом и террором не получилось, склонялся к тому, что дело, начатое в сентябре 1941 года, необходимо довести до конца и «пройти оставшийся десяток километров». Однако он решил его отложить ради захвата бакинской нефти, установления связи с Турцией и прорыва на Ближний Восток. Как и предыдущие претенденты на мировое господство — Александр Македонский или Наполеон, — Гитлер был романтиком и тоже мечтал об Индии.

Летняя кампания для вермахта складывалась исключительно удачно. Менее чем за месяц немецкие войска разгромили Брянский, Юго-Западный и Южный фронты, продвинулись на главных направлениях на 400 километров, захватили Донбасс, Ростов, Севастополь, развернули наступление в большой излучине Дона на Сталинград. В сражениях на юге Красная Армия потеряла 570 тысяч солдат и командиров, 2436 танков, почти 14 тысяч орудий и минометов.

Дела шли настолько хорошо, что Гитлер собственными руками начал ломать продуманный до мельчайших подробностей план операции «Блау». Вообразив, что русские ввели в бой последние резервы и серьезного сопротивления оказать уже не способны, фюрер решил ускорить события и вместо предусмотренных последовательных операций — по овладению сначала Сталинградом, затем Кавказом — приказал провести одновременно два наступления по расходящимся направлениям. Высвободившуюся после захвата Крыма 11-ю армию Манштейна (получившего за Севастополь звание фельдмаршала), которую согласно первоначальному плану предполагалось перебросить через Керченский пролив на Таманский полуостров, решено было задействовать под Ленинградом.

19 июля Генеральный штаб сухопутных войск информировал командование группы армий «Север», что в «настоящее время имеются соображения… вместо наступления на фронте Кронштадтской бухты начать наступление на Ленинград с задачей овладеть городом, установить связь с финнами севернее Ленинграда и тем самым выключить Балтийский флот». Окончательное решение Верховного Главнокомандующего вооруженных сил Адольфа Гитлера было оформлено директивой № 45 от 23 июля 1942 года: «Группе армий «Север» к началу сентября подготовить захват Ленинграда. Операция получает кодовое название «Фойерцаубер» (позднее — «Нордлихт). Для этого передать группе армий пять дивизий 11-й армии наряду с тяжелой артиллерией и артиллерией особой мощности, а также другие необходимые части резерва главного командования».

Так и получилось, что 12 августа вернувшийся в Крым из отпуска Манштейн узнал, что все разработанные его штабом графики форсирования Керченского пролива можно выбросить в мусорную корзину. Кстати, войска 11-й немецкой армии с середины июля «отдыхали от перенесенных ими тягот» и получали награды.

23 августа в Ставке фюрера в Виннице состоялось совещание, посвященное подготовке наступления на Ленинград, на которое был вызван командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал Кюхлер. Гитлер подтвердил задачу: установить связь с финнами, овладеть городом и сровнять его с землей. Организация непосредственно штурма возлагалась на фельдмаршала Манштейна и штаб 11-й армии. Вместе с ними предстояло перебросить на север ветеранов крымской кампании — 24, 132, 170-ю пехотные, 28-ю егерскую дивизии и осадную артиллерию. В подчинение штабу 11-й армии переходили 12 дивизий, в том числе 12-я танковая и бригада СС, расположенные фронтом на север; штабу 18-й армии — соединения на волховском участке. Для прохождения испытаний в боевых условиях под Ленинград был направлен 502-й танковый батальон новейших тяжелых машин T-VI «Тигр». Немцы также сделали запрос через своего представителя при финской ставке на предмет участия финнов в «совместном предприятии» и их перехода к активным действиям на Карельском перешейке. Ответ гласил, что «участие Финляндии в наступлении на город исключено».

От прямого штурма Ленинграда Манштейн отказался сразу. Вокруг города была возведена глубоко эшелонированная система укреплений. Армейская оборона состояла из двух полос с промежуточными рубежами и отсечными позициями. Непосредственно за ними была создана внутригородская система обороны (ВОГ), состоявшая из внешней полосы и шести городских секторов. Внешняя полоса ВОГ делилась на четыре района: южный, западный, восточный и северный, оборудованные укреплениями полевого типа. Городские секторы представляли собой систему опорных пунктов и включали подготовленные к круговой обороне здания и заводские территории. За лето и осень 1942 года ленинградцы оборудовали более 8100 пулеметных и артиллерийских огневых точек, соорудили 17 км баррикад, 25 км противотанковых рвов и 52 км ходов сообщения. С кораблей на усиление обороны города передавалось 175 орудий малокалиберной артиллерии, для стрельбы по наземным целям в пределах городской черты привлекалось 14 зенитных дивизионов. В результате территория Ленинграда и пригороды были превращены, по существу, в сплошной укрепленный район. В составе ВОГ находилось около 10,5 тысячи бойцов воинских частей, почти 3 тысячи человек из войск НКВД, более 2,2 тысячи моряков. По первому сигналу свои позиции должны были занять еще 4 тысячи работников милиции и до 10 тысяч добровольцев из рабочих отрядов.

«На основе наблюдений нам стало ясно, — пишет Манштейн, — что наша армия ни при каких обстоятельствах не должна быть втянута в боевые действия в черте города Ленинград, где бы наши силы быстро растаяли. Точку зрения Гитлера о том, что город можно принудить к сдаче террористическими налетами специально для этого предназначенного 8-го авиационного корпуса, мы так же мало склонны были разделять, как и умудренный опытом командир этого корпуса генерал-полковник фон Рихтгофен».

Поэтому замысел фельдмаршала состоят в том, чтобы после мощных артиллерийских и авиационных бомбардировок силами трех корпусов прорвать оборону противника южнее Ленинграда и продвинуться до самой окраины города. После этого два корпуса должны были повернуть вправо, с ходу форсировать Неву, обойти Ленинград с востока, лишив его всякой связи с Большой землей, и разгромить советские войска между рекой и Ладогой.

Наступление было назначено на 14 сентября.

И вот парадокс: Мерецков, едва успев поставить читателя в известность о том, что «медлить было нельзя…», буквально на следующей странице ошарашивает сообщением: «К сожалению, в то время никто из нас не знал, что немецкое командование готовило в те же дни операцию по окончательному овладению Ленинградом… Впрочем, противник, в свою очередь, ничего не знал о подготовке нашего наступления. Следует признать, что обе стороны сумели осуществить подготовку операций скрытно, с широкими мерами маскировки и искусной дезинформацией». Итогом научного творчества четырех институтов, писавших историю Второй мировой войны, стала вот такая нескладушка: советская Ставка решила упредить наступление противника, не имея о нем ни малейшего понятия.

Чтобы отвлечь внимание противника и сковать его силы на всем протяжении линии фронта, первыми переходили к активным действиям армии на других направлениях. Так в начале августа дивизии 59-й армии (2, 65, 191, 372, 374, 376, 377, 378, 382-я) при поддержке двух танковых бригад, трех полков РГК и полка гвардейских минометов перешли в наступление с плацдарма на западном берегу Волхова, овладели опорным пунктом Дымно, но вскоре завязли у деревни Званки. И в дальнейшем, на протяжении почти полутора лет, армия генерала Коровникова «сковывала и отвлекала значительные силы противника» — обычно три пехотные дивизии.

15—17 августа войска 55-й армии Ленинградского фронта предприняли ряд безрезультатных атак в долине реки Большая Ижорка в направлении Октябрьской железной дороги.

Одновременно заканчивалась подготовка операции на левом фланге армии. Замысел состоял в том, чтобы силами 268-й стрелковой дивизии полковника СИ. Донского при поддержке артиллерии и авиации флота нанести удар по противнику, оборонявшемуся на западном берегу Тосны, форсировать реку и овладеть поселком Ивановское на противоположном берегу. Успешное осуществление этого замысла создавало благоприятные условия для развития дальнейшего наступления на Мгу и Синявино. В устье Тос-ны планировалось высадить тактический десант, который должен был внезапным ударом захватить и удерживать железнодорожный и шоссейный мосты до подхода танков и пехоты. Для участия в бою за высадку были созданы специальные группы флотской артиллерии и авиации, а также отряд высадки под командованием капитана 2 ранга A.M. Богдановича, в который входило до 3$ различных катеров. В состав десанта выделили 280 бойцов из 942-го стрелкового полка дивизии Донского и 50 моряков Ленинградской военно-морской базы. Билет им был выписан только в одну сторону, поскольку в случае неудачи 268-й стрелковой дивизии обратная посадка на катера планом не предусматривалась. Командующий Балтийским флотом адмирал В.Ф. Трибуц решил лично руководить «морской операцией» с командно-наблюдательного пункта, оборудованного на берегу Невы: «Отсюда шли мои приказания командующим артиллерией и авиацией об усилении воздействия на противника».

55-й армии генерала Свиридова на рубеже от Ям-Ижоры до Усть-Тосно противостояла полицейская дивизия СС под командованием генерал-майора Вюнненберга со штабом в селе Никольском. Резерв дивизии составляли саперный батальон и две пехотные роты. В районе предстоящей операции занимал оборону 2-й батальон 1-го полка СС.

19 августа в 11.00 десятки советских орудий ударили по немецким позициям. Одновременно дальнобойные батареи и пушки кораблей Балтийского флота парализовали артиллерию противника в Красном Бору и Отрадном. С Невы прямой наводкой били эсминец, канонерские лодки и бронекатера. Сухопутные и морские летчики нанесли мощный бомбовый удар. После 70-минутной артподготовки вслед за огневым валом от завода «Ленспиртстрой» в атаку ринулась пехота, поддержанная тяжелыми танками.

В 12 часов из деревни Кормчино вышел отряд катеров и под прикрытием дымовой завесы неожиданно для немцев высадил десант на восточном берегу Тосны. Десантники, преодолев рывком 1200 метров, оседлали обе дороги, ведущие к мостам, и начали продвигаться к Ивановскому. Следовавшие с автоматчиками саперы сразу же разминировали шоссейный мост, который немцы не успели взорвать.

Полки 268-й дивизии захватили Усть-Тосно и частью сил переправились по мосту на восточный берег. К 15 часам было занято Ивановское, а передовые советские подразделения достигли станции Пелла. Однако развития наступление не получило. Противник, опомнившись, непрерывно контратаковал, бросив в бой все резервы, вплоть до тыловых служб. Русские наращивали силы, высадив еще две волны десанта. Но захватить железнодорожный мост и продвинуться дальше на восток не смогли. В первый же день сказались традиционные недостатки в организации операции: армия и флот вели свою партию каждый в отдельности. Взаимодействия не было, поскольку не существовало в природе плана совместных действий. После высадки десанта, из-за отсутствия связи, артиллерия группы поддержки оказалась неспособной оказать ему реальную помощь в боях за расширения плацдарма. Бойцы рвались вперед, но не умели закрепляться на отбитой территории, оставляя в тылу и на флангах немецких автоматчиков и неподавленные огневые точки.

«Наступление идет с переменным успехом, — записывала в дневнике переводчик 947-го стрелкового полка И.М. Дунаевская. — Огромные потери. А чего можно было ожидать, когда пополнение прибыло перед самой операцией и было брошено в бой едва ли не с ходу: оно не участвовало в учениях, командиры не знают бойцов, бойцы — командиров и едва знакомы друг с другом! И все-таки наш напор велик: немцы трусят, местами их берут «на ура», но артобстрел с правого фланга, от железнодорожного моста, с фронта и с тыла, из Красного Бора, господствующего над местностью, сводит наше продвижение вперед на нет. Тем временем комиссар полка старший батальонный комиссар Рязанов «занимается личной профилактикой», то есть заранее ищет виноватых, готовясь к предстоящему разбору полетов».

Немцы прочно встали в оборону на обоих берегах реки южнее Шлиссельбургского тракта и артиллерийско-минометным огнем разбили шоссейный мост, сделав невозможным проход на восточный берег, а с подходом батальона 151 — го пехотного полка 61 — й дивизии вновь заняли свои траншеи в Усть-Тосно, восстановив прежний передний край. Прорвавшаяся в Иваново советская группировка — десантники старшего лейтенанта А.Е. Кострубо и 952-й полк майора А.И. Клюканова — оказалась отрезанной от основных сил. Дивизия Донского в течение дня потеряла половину личного состава, в 947-м стрелковом полку, отброшенном на исходные позиции, выбыло 70 %. Образовался еще один «пятачок» — Ивановский, имевший 600 м по берегу Невы до устья Тосны и 400 м до железной дороги, и еще одна «Долина смерти» — полоска земли между «бетонкой» и железнодорожной насыпью.

С западного берега пытались доставить на плацдарм продовольствие и боеприпасы, но редкие лодки достигали цели. Число защитников быстро таяло. К противнику прибыло подкрепление из 25-го полка 12-й танковой дивизии во главе с полковником Байером с задачей вернуть Ивановское. Немцы тоже признали, что потери их двух батальонов за два дня жестоких боев «были велики»: 33 убитых, 3 пропавших без вести и 205 раненых. 21 августа боевая группа Байера начала наступление с запада и в середине дня вновь захватила Ивановское.

Командующий 55-й армией решил 23 августа ввести в бой 136-ю стрелковую дивизию полковника Н.П. Симоняка, сформированную на основе 8-й гангутской бригады. Ей ставилась задача поддержать наступление 268-й дивизии, очистить от противника овраги на западном берегу, овладеть железнодорожным мостом. Задача осталась невыполненной. 342-й полк дивизии переправился на восточный берег реки выше по течению по наведенному саперами мосту, батальон 270-го полка с большими потерями был переброшен на плацдарм «морскими охотниками». Но и здесь добиться успеха в восточном направлении не удалось.

Бывший командир роты 342-го полка вспоминает атаку 2-го батальона: «На артподготовку отводилось очень мало снарядов. Она и проводилась всего пять-десять минут. Толку от нее было мало, скорее даже вред, так как стрельба с нашей стороны привлекала внимание противника. Мы шли в полный рост, насыпая вдоль насыпи., продвинулись метров на шестьсот — немцы начали обстреливать. Попробовали ползком, но впереди оказались минные поля и проволочные заграждения. Пролетели два-три наших самолета. Ничего особенного не сделали, но вызвали своим появлением немецкую авиацию. Защиты от нее у нас практически не было. Если говорить честно, мы потеряли уже 70 % своего состава. Не осталось ни одного из командиров взводов, ротных — всего двое. К вечеру из 460 человек в батальоне осталось: средних командиров — 8, младших — 9, рядовых — 23.

Мы продвинулись не более чем на 2 км от Тосны. В день отражали по пять-шесть контратак эсэсовцев… В бой ввели 269-й и 270-й полки. Они до рассвета продвинулись дальше нас на километр. Мне кажется, операция не удалась потому, что наступали не сразу всей дивизией, а отдельными полками, и артиллерии было явно недостаточно».

С немецкой стороны наступление советского полка сдерживала пехотная рота 636-го охранного батальона, усиленная пулеметами, поддерживаемая танкистами 25-го полка и артиллерией. Немцам тоже приходилось несладко, правда, их «ужасающие потери» у нас могут вызвать истерику. Ветеран полицейской дивизии Ф. Хуземан пишет: «23.08 в 11.50 — новая атака русских силами до двух полков на участке Гизеке (западный берег Тосны), которая закончилась полным уничтожением противника. В 14.15 русским удается прорыв на том же участке. В 17.00 они начали наступление на 1-й полк западнее устья Тосны, но были отбиты. В 23.00 русские снова атакуют, им удается прорыв, который в 23.50 был перекрыт. Атака — прорыв — контратака следовали друг за другом все воскресенье 23 августа. Убитых было не сосчитать. Специальные команды похоронили примерно 100 человек. На перевязочном пункте побывало 212 раненых».

Две советские дивизии за период с 19 по 25 августа потеряли более 5000 бойцов, по наплавному мосту отошел на западный берег 952-й стрелковый полк — тридцать оставшихся в живых «клюкановцев».

Последующие дни были лишь повторением дней минувших, общая картина сражения оставалась неизменной. До конца августа соединения Ленинградского фронта пытались развить успех на Мгу, атакуя вдоль Кировской железной дроги, но сделать этого не смогли. 2 сентября в дело были введены 43-я и 85-я стрелковые дивизии — с тем же результатом. Из-за обоюдного истощения людских ресурсов бои на Тосне стихали, к тому же, ввиду начавшегося наступления Волховского фронта, немцам пришлось отвести 151-й пехотный полк и подразделения 12-й танковой дивизии. (Кстати, о «ресурсах»: немецкий источник отмечает участие в боях с советской стороны мальчиков 15–16 лет, что подтверждают журналы безвозвратных потерь 55-й армии.)

Генерал Говоров в очередной раз убедился, что «многие командиры и штабы забыли элементарные основы управления войсками и их организации, упустили из виду, что забвение этих основ может сорвать и загубить любую операцию», как бы хорошо она ни была задумана: «Они становятся на путь вредного упрощенчества, механически перенося способы управления более простыми формами боя в обстановку сложного боя. Они пренебрегают знанием обстановки, без чего немыслимо какое бы то ни было управление боем. Не зная действительной обстановки и, следовательно, положение своих войск и войск противника, они лишают себя возможности организовать последующие этапы боя, пуская тем самым дело на пагубный самотек. Все это неизбежно ведет к тому, что атака неуправляемых частей в ходе боя разбивается на несогласованные действия отдельных подразделений, наступление теряет свою целеустремленность, нарушается система взаимодействия родов оружия, противник, в результате этого, получает в свои руки инициативу, и наши части, неся из-за неорганизованности большие потери, не выполняют боевой задачи, несмотря на превосходство в силах. Штабы же дивизий армий, утратив связь с войсками, теряют тем самым и влияние на ход и исход боя, превращаясь из штабов в места пребывания командиров, изолированных от своих войск и, следовательно, лишивших себя возможности командовать».

К 10 сентября фронт стабилизировался. В наших руках остались Усть-Тосно и небольшой плацдарм в Ивановском. «Кровавые потери» армии генерала Свиридова на всем фронте полицейской дивизии СС немцы, по данным, полученным от пленных и перебежчиков, оценивали в 21 тысячу человек.

В приказе, посвященном итогам Усть-Тосненской операции, командующий Ленинградским фронтом дал беспощадно-точную оценку действиям 55-й армии, которая в широком смысле применима ко всей РККА:

«Для этой операции были определены 5 стрелковых дивизий, танковая бригада, отдельный танковый батальон, значительное артиллерийское и минометное усиление и ВВС фронта. Несмотря на превосходство над противником, поставленная задача армией не выполнена.

Основными причинами невыполнения задач являются:

Полная беспечность и безграмотность Военного совета и штаба армии, командиров и штабов дивизий в организации и ведении тактической разведки противника, в результате чего ни перед боем, ни в ходе боя ни командарм, ни командиры дивизий не знали противника.

Командующий армией и командиры дивизий не умеют руководить артиллерией и минометами усиления и танками в современном наступательном бою. Огонь артиллерии и минометов не массировался на решающих направлениях. Тактические задачи артиллерии и минометов усиления ставились нецелеустремленно по этапам боя. Объекты огневого воздействия вообще не указываются артиллерии, выбор их предоставляется артначальникам самостоятельно. Минометный огонь, несмотря на неоднократные указания, массированно использован не был.

В результате непродуманного использования артиллерии и минометов огневая система противника на переднем крае, его минометные и артиллерийские батареи подавлены не были.

Ввод в бой танковых подразделений не был обеспечен рядом организационных мероприятий. Минные поля не были разминированы, в результате чего с вводом в бой танки несли потери на своих минных полях. Не были подготовлены дороги. У командира 268 сд была попытка решать задачи боем одних танковых подразделений, не увязав их действия с пехотой и не обеспечив артиллерийской поддержкой.

1. Штабы армий и дивизий оказались неподготовленными к управлению войсками. Начальники штабов армий и дивизий не руководили деятельностью подчиненных отделов и начальниками родов войск, не ставили им конкретных задач ни при организации боя, ни в ходе его.

Выяснение обстановки, положения и действий своих войск проходило с таким запозданием, что отдельные частные успехи войск не были своевременно использованы и развиты. Контроля за выполнением отданных приказов организовано не было. Начальники штабов занимались лишь фиксацией событий, не контролируя фактического положения войск и правдивости поступающих донесений…

В проведенной операции войска армии понесли большие потери в личном составе убитыми и ранеными. Цифра потерь говорит за то, что у начальствующего состава армии притупилось сознание необходимости максимального сохранения личного состава армии. Пренебрежение к неоправданным потерям бойцов и командиров является характерной особенностью командования 55-й армии. Даже тогда, когда нет активных боевых действий, 55-я армия несет самые высокие потери среди армий и групп фронта. Достаточно указать, что в период с 6 по 9.9 армия потеряла убитыми и ранеными 3800 человек…».

Естественно, командармы шибко умного командующего не любили, прозвав его между собой «аптекарем».

Как ни старался штаб Волховского фронта замаскировать свои намерения, полностью скрыть столь масштабные приготовления и перемещения войск от немецкой разведки было невозможно. Ее донесения аккуратно фиксировал генерал Гальдер:

25 августа: «На Волхове противник переносит вперед свои командные пункты».

26 августа: «Множатся признаки близкого наступления русских южнее Ладожского озера».

27 августа в 6 часов утра Мерецков начал рубить шлиссельбургский выступ. После двухчасовой артподготовки, завершившейся мощным 10-минутным налетом реактивных минометов, — стреляли, правда, привычным способом, по площадям, в том числе и орудия особой мощности — по всей линии, от Ладоги до Вороново, перешли в наступление восемь дивизий 8-й армии. Главный удар от Гайтолово наносил 6-й гвардейский стрелковый корпус, укомплектованный в основном курсантами пехотных училищ (это тоже наше ноу-хау — формировать стрелковые роты из без пяти минут офицеров). Первые два дня наступление развивалось довольно успешно. Преодолев Черную речку, взломав передний край обороны и вклинившись на стыке 227-й и 223-й пехотных дивизий противника на глубину 1–2,5 километра, соединения гвардейского корпуса под командованием генерал-майора СТ. Биякова, отбивая непрерывные контратаки, хотя и медленно, но настойчиво прогрызали путь к Синявино, на подступы к которому вышли 29 августа. Вектор атаки пролегал вдоль просеки высоковольтной линии электропередачи. Затем 3-я гвардейская дивизия полковника Н.М. Мартынчука нацелилась на Рабочий поселок № 5, наступавшая в центре 19-я гвардейская дивизия полковника Д.Н. Баринова должна была взять Синявинскую высоту и поселок Синявино, 24-я гвардейская полковника П.К Кошевого — через сплошной лес и болота выйти к озеру Синявинское. Левее 265-я стрелковая дивизия полковника Б.Н. Ушинского овладела опорным пунктом Тортолово и 1-м Эстонским поселком. На правом фланге 128-я стрелковая дивизия полковника И.Б. Грибова с ходу взяла Рабочий поселок № 8.

Противник использовал тактику обороны силами мелких групп, численностью не более роты, седлая тропы, удерживая опушки и поляны, широко используя снайперов, которые выводили из строя офицеров, расчеты пулеметов и орудий. На флангах прорыва немцам удалось удержать опорные пункты в районе Мишкино, Поречье и Гонтовой Липки. Жесткой обороной они сковали значительные силы атакующих и вынудили их вести многодневные кровопролитные бои.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.