Здравствуйте, господин Буш!

Здравствуйте, господин Буш!

Небольшое красивое здание. Тут же, напротив него, еще одно сооружение, к которому подходит нечто похожее на пандус. Машина подъехала к самому входу. На первый взгляд, все необычно, как-то просто, буднично. Вышла симпатичная мулатка и вручила нам карточки визитеров. На них так и написано: «Визитер». Борис Николаевич вроде бы даже немного обижен и потому с ударением говорит: «Я — Ельцин». Мол, какие тут визитки… Я положил его визитку к себе в карман, свою же повесил на грудь, то же сделали переводчик и Гарри-сон.

Нас повели по неширокой беломраморной лестнице, и на втором этаже мы зашли в скромную приемную. В ней сидел секретарь, работал. Слева дверь, и секретарь пригласил нас войти в нее. Мы попали в кабинет — небольшой, с камином и диванчиком. Типично домашняя обстановка. Смотрю на человека, сидящего за большим столом. Это, видимо, и есть Скоук-рофт. Он встает из-за стола, улыбается. Здоровается с Борисом Николаевичем и представляет ему своего помощника. Рассаживаемся: я — почти у самой двери, переводчик — спиной ко мне, Ельцин устроился на диванчике, а сам Скоукрофт возвратился в свое кресло. И вдруг, как гром среди ясного неба, вопрос Скоукрофта:

— Господин Ельцин, зачем, собственно, вы сюда приехали? Что вы хотите?

Шеф выслушал переводчика, улыбнулся и, глядя в глаза Скоукрофту, ответил:

— Ну, во-первых, я никогда не был в Америке и приехал сюда по приглашению ваших видных сенаторов и Фонда Рокфеллера. Во-вторых, мне интересно посетить вашу великую страну и познакомиться с ее трудолюбивым народом…

В это время открывается дверь и входит человек — в элегантном сером костюме, длинный узкий галстук, уголок платка выглядывает из нагрудного карманчика. Все в тон. Красивый, белозубый, стройный мужчина. Я, разумеется, сразу узнал его — это Буш. И так как я находился ближе всех к дверям, Президент мне первому протянул руку, и мы поздоровались. Затем он поприветствовал Гаррисона, помощника Скоукрофта и только потом подошел к Ельцину. Он долго тряс ему руку, другая рука Президента дружески пожимала его предплечье. Они доброжелательно улыбались, и в какой-то момент Ельцин сказал: «Да, мы стоим друг друга». (Ростом они были одинаковы.) Эту фразу переводчик не стал переводить. А я глядел на своего шефа и гордился им. Он держался и выглядел подобающе. Это были два равных друг другу партнера.

Однако Буш сразу оговорился, что у него, к сожалению, очень мало времени и что сейчас его ждет теле выступление по проблемам наркомании. И тут же поинтересовался — как в этом плане обстоят дела у нас в Союзе? Борис Николаевич ответил: «Это серьезная проблема и для нас, но о ней в нашей стране предпочитают не говорить».

Буш передал большой привет Горбачеву и выразил свою осведомленность о визите Ельцина в США: «Я думаю, Америка вам понравится…» И все в таком же ключе.

У Президента открытое лицо, доброжелательная речь, что сильно к себе располагало. Тут же сидела стенографистка и все записывала. Поговорили они ровно 12 минут, что я зафиксировал по своим часам. Ельцин поблагодарил Буша за то, что тот нашел возможность встретиться. В свою очередь, Президент США сказал Ельцину, чтобы все вопросы к нему (Бушу) мы передали Скоукрофту, и покинул помещение.

Буквально через минуту в кабинет стремительно вошел вице-президент США Дэн Куэйл. Они с Ельциным дружески поприветствовали друг друга. Куэйл находился с нами недолго и, сославшись на какую-то встречу, удалился. Смотрю, у моего шефа глаза горят, да и Скоукрофт уже по-другому себя ведет. Суровости в его лице заметно поубавилось. Заложив ногу на ногу, он стал непринужденно беседовать с Ельциным.

В какой-то момент зашел секретарь и сказал Скоукрофту, что русского гостя уже ждут сенаторы на Капитолийском холме.

Итак, Ельцин первым из высокопоставленных советских деятелей сорвал «пломбу» на Белом доме в период властвования Буша. Не Горбачев, а именно Ельцин, хотя это и была «полулегальная» аудиенция. Однако говорила она о многом. Во-первых, встреча с Бушем как бы «нечаянно» накладывалась на встречу со Скоукрофтом, и потому никто не мог упрекнуть Президента в прямой демонстрации признания главного оппонента Горбачева. Буш, конечно же, понимал двойственность своего положения, поскольку готовился в декабре к приезду в США Горбачева. Ведь как раз был пик конфликта Михаила Сергеевича с Борисом Николаевичем. Не зря же Буш при встрече с Ельциным был подчеркнуто нейтрален и горячо передавал приветы Горбачеву. И мимолетный, как бы тоже случайный, приход Куэйла в кабинет Скоукрофта также имел свою дипломатическую логику. Пока в Союзе шла дискредитация Ельцина, в Белом доме (да и в Госдепартаменте тоже) все уже наверняка было просчитано с большой степенью вероятности. Горбачев — это, конечно, звезда первой величины, но профессионалы от политики (в том же ЦРУ) прекрасно понимали, что в протуберанцах этой звезды появилась новая, по яркости превосходящая «главное» светило. И уже, пожалуй, не было силы, которая могла бы помешать самостоятельному восходу этой новой звезды. И если этого еще не понимали на Востоке, то аналитики Запада, и в том числе США, давно, наверное, вычислили все варианты будущего противостояния этих «звезд». И не будь у Буша и его окружения хотя бы 50 процентов уверенности в том, что Ельцин неотвратимо идет к верховной власти в России, они ни под каким соусом «не оказали бы честь» опальному Ельцину. Слишком велика ответственность привносить в большую политику (тем более связанную с ядерным разоружением) элемент случайности.

Контакты Ельцина в США шли по восходящей: журналисты, политологи, крупные бизнесмены, которые присматривались к нему во сто крат внимательнее, чем он к ним. Я не сомневаюсь, что впечатление о нем где-то концентрировалось, сводилось воедино и уже в виде какого-то результата «поднималось» наверх. И то, что его принял Буш, а вернее, Ельцин в кабинете Скоукрофта принял Буша, говорило о том, что предварительный «анализ» американцев был в пользу Ельцина. Лично мне не верится, что Буш «случайно» зашел к Скоукрофту, а за ним так же случайно — Куэйл… По-моему, все это было расписано по секундам и выверено от первого до последнего слова.

Принимая в «тени» своего кабинета Ельцина, Буш убивал двух зайцев: как бы привечал вероятного главу России, а, с другой стороны, ненавязчиво подавал Горбачеву сигнал: ты, мол, Горби, нам очень нравишься, но что поделать, у тебя появился серьезный соперник, с которым мы тоже должны считаться.

Я сомневаюсь, что в те 12 минут, в течение которых находились вместе Ельцин и Буш, можно было что-либо основательно объяснить или доказать друг другу. Да и скорее всего Буш уже был знаком с главными политическими постулатами Ельцина. Президента и его окружение больше всего интересовал сам Ельцин как личность, в ее человеческом измерении. И наверняка очные впечатления Буша, Куэйла, Бейкера и других высокопоставленных лиц имели решающее значение в «создании» образа Ельцина. Точно так же для Бориса Николаевича имел решающее значение его визит в Белый дом и встреча с Президентом Бушем. Мне даже показалось, что после этого мой шеф немного поостыл, успокоился. Кульминационный момент в поездке по США, кажется, миновал.

Но визит в Белый дом и мимолетная встреча с Бушем автоматически подняли рейтинг Ельцина в глазах западной и своей общественности. Так что предсказания о «несчастном числе 12», к счастью, не оправдались: 12 сентября в течение 12 минут Б.Н. Ельцин преодолел первые ступени, ведущие на большую международную арену. (Не говоря уже о 12 июня, когда он стал первым Президентом России.) В 13 часов того же дня Борис Николаевич встретился в Капитолии с сенаторами Биллом Брэдлеем (штат НьюДжерси), Тимоти Виртом (Колорадо), Бобом Грахом (Флорида), Уайком Фаулери-младшим (Джорджия), Джозефом Либерманом (Коннектикут). Лидер сенатского большинства Брэдлей, сам бывший баскетболист (чемпион Олимпийских игр), быстро нашел общий язык с бывшим волейболистом Борисом Ельциным. Эта встреча носила экскурсионный, ознакомительный характер, конечно, с теплым приемом, в непринужденной обстановке. Потом принесли записку, из которой явствовало, что Ельцина ждут в Госдепартаменте…

.. Перед входом в кабинет Бейкера уже собралась большая группа журналистов. И вдруг вошел госсекретарь — очень высокий, стройный человек. То была официальная встреча, и продолжалась она полтора часа. Борис Николаевич изложил Бейкеру свои десять пунктов, затронув при этом вопрос о статусе наибольшего благоприятствования в торговле с Советским Союзом. Шла также речь об обмене специалистами по продовольственным вопросам. Бейкер был весьма внимателен, и все, о чем говорил Ельцин, было запротоколировано помощниками госсекретаря.

После визита в Госдепартамент мы вылетели в Чикаго. Там, в Совете по внешним сношениям, гостя ждали три тысячи человек. После встречи, которая по содержанию напоминала предыдущие, мы направились в отель. По дороге туда Бориса Николаевича осенило связаться по телефону с Москвой. Он хотел уточнить дату предстоящего Пленума ЦК КПСС. И тогда мы лишний раз убедились во всесилии американской техники. Когда переводчик узнал, что нам надо позвонить в Москву, он с готовностью начал помогать. «Назовите номер в Москве», — сказал он и стал прямо из лимузина вызывать в Москве секретаря Бориса Николаевича. И когда я Тане сказал, что говорю из машины, которая движется по дорогам Америки, она не поверила. Да и для нас с Ельциным этот ненавязчивый американский сервис был большим сюрпризом.

Вообще 12 сентября — самый насыщенный день за всю поездку по Соединенным Штатам. Судите сами: университет Д. Гопкинса, встреча с представителями общественности, организация поездки в Вашингтон, встреча в Белом доме, обед по приглашению сенаторов от штата Мэриленд, встреча в Сенате, а затем — в Госдепартаменте с Бейкером, вылет в Чикаго, ужин и лекция в Совете по внешним сношениям. И заключила день пресс-конференция для представителей национальных и местных средств массовой информации.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.