Глава 2. Смертельная болезнь Запада

Глава 2. Смертельная болезнь Запада

«Так какую жатву собрала ваша цивилизация? Издалека не увидать. Неужели вы не понимаете, что вы превратились в страшную угрозу для человека? Мы боимся вас. Отовсюду люди глядят на вас с подозрением. Все великие народы Запада готовятся к войне, к громадной работе разрушения, которая распространит свой яд на весь мир. Этот яд варится внутри этих народов. Снова и снова они пытаются найти решение, но не в состоянии сделать этого, потому что утратили веру в человека»[23]. Эти слова принадлежат индийскому философу Рабиндранату Тагору. Они были сказаны в 1925 году, в период между двумя мировыми войнами. Слова пророческие во всех смыслах.

Только что отгремела Первая мировая война. Вторая, которая уже не за горами, разнесет в пух и прах «огромное тщеславие Европы». В этот момент Европа потеряла свое превосходство над миром, и ей на смену пришли Соединенные Штаты Америки. «До сих пор, – продолжает Тагор, – она была на высоте своего могущества и гения. Казалось, она завоевала бесконечное время для своего неограниченного процветания; с безжалостностью триумфатора она решала судьбы миллионов чуждых ей народов, возвышалась на пьедестале и сохраняла его в безопасности»[24]. Замените слово «Европа» на «Запад». Не кажется ли вам, что перед нами хроника событий нашего времени? Авторство этих слов принадлежит стороннему наблюдателю. Он пророчески увидел эволюцию западного блока, который постепенно превращался в Империю. «В Азии возникла возможность судить Европу по уму, который свободен от гипноза успеха. Этот потенциал необходим для нашего спасения»[25].

Провидя будущее, Рабиндранат Тагор высказал эти мысли за 27 лет до того, как Арнольд Тойнби (Arnold Toynbee) опубликовал исследование «Мир и Запад». На этот раз взгляд был не со стороны. Тойнби – человек, принадлежащий к западной цивилизации. Судя по названию книги, он намеренно выдвинул понятие «Мир» перед понятием «Запад». Так он поставил под вопрос два столпа западной мысли: «Во-первых, Запад не является единственно важной частью мира. Во-вторых, столкновение Мира с Западом длится уже в течение четырех-пяти столетий, но Мир не наступал на Запад. Мир испытывал болезненные удары со стороны Запада»[26]. Перед нами радикальный уход от Гегеля, который был убежден, что «история идет с Востока на Запад» и что Европа является «концом истории Мира, тогда как Азия является его началом». Только американец азиатского происхождения Фрэнсис Фукуяма (Francis Fukuyama) попытался воскресить дух Гегеля и сумел выудить рыбку в мутной воде эйфории, порожденной падением Берлинской стены. Фукуяма провозгласил «конец истории».

Исторически Запад всегда проявлял агрессию по отношению к остальному Миру. Правда, здесь необходимо сделать замечание. В дальнейшем я вернусь к этому вопросу, но пока ограничусь кратким вступлением в тему. Лучшее объяснение этого исторического явления, которое способно избавить от иллюзий о врожденном превосходстве западного человека, полагаю, принадлежит Джареду Даймонду[27]. Однажды один из его студентов спросил: «Профессор, не могли бы вы объяснить, отчего случилось так, что Писарро пересек океан и покорил Атауальпу, а не наоборот?» Профессор ответил: «Писарро сказал Атауальпе, что по воле короля Испании он пришел сюда, дабы все знали Слово Божие и Святую католическую веру. Мы верим, что Бог есть Творец неба и земли, и всех вещей, что дает нам право принести тебе знание о Боге, дабы ты познал Бога и прекратил вести звериную жизнь по наущению дьявола. Вот причина, почему мы в таком небольшом количестве сумели разбить твою большую армию. Когда ты поймешь свои ошибки, тогда ты воспримешь и благодать содеянного. Мы пришли на твою землю по приказу Его Величества Короля Испании, который пожелал побороть твою гордыню, чтобы ни один из индейцев не смог нанести ущерба христианам»[28]. Писарро, конечно, не интеллектуал. Он солдат и купец, который выполнял свою работу, и к этому нечего добавить. Кроме того, через пятьсот лет после этого разговора Запад повел себя точно таким же образом и с тем же высокомерием, хотя и с большей изощренностью аргументации.

Запад создал широкую, многостороннюю и мощную идеологию и столь же могущественную коммуникационную технологию. Писарро не был, да и не мог быть менее неприятным, чем он был на самом деле. Но накануне казни Атауальпы он заявил, что одним из секретов победы были лошади, которых Атауальпа и его подданные никогда прежде не видели и которые вселяли в них ужас. То же самое нужно сказать и про его корабли и оружие. Иными словами, он хвастал перед «дикарем» своим технологическим превосходством. По словам Писарро, это свое преимущество он считал прирожденным.

Но дела обстояли не так, как он думал. В действительности Европа была наименее «продвинутой» частью великих цивилизаций Евразии. Так было по крайней мере вплоть до позднего Средневековья. К примеру, не в Европе впервые появилась письменность. Вовсе не европейские народы открыли пути, сыгравшие решающую роль в развитии интеллектуальной истории человечества. Эта заслуга принадлежит древним шумерам и китайцам, а также индейцам Центральной Америки. Вслед за Даймондом можно сделать вывод о том, что в силу различных сложных обстоятельств, созревавших в течение длительного времени, цивилизационное верховенство достижимо лишь на некоторое время. Нет такой силы, которая могла бы гарантировать верховенство навечно. Даже в нашу эпоху, где (даже если вы и не видите сразу) «сцепление событий восьмитысячных годов до н. э. по-прежнему не утратило своей силы»[29].

Так в чем же причина агрессивности Запада по отношению к остальному миру, которая так сильно поразила Рабиндраната Тагора? Все дело в напоре западного динамизма, в его наступательной категоричности, в использовании любой возможности исполнять свои желания и в безграничности человеческого эгоизма. Если говорить точнее и жестче, речь идет о сжатии временных рамок и о логике научно-технического прогресса Запада. Таковы факторы, которые объективно противопоставляют Запад (даже вне его коллективной воли) остальным народам и цивилизациям.

Так оно и было на протяжении последних пяти столетий. В двадцатом столетии Запад сделал кое-что похуже. Он противопоставил себя «всей планете» – иначе говоря, не только гражданам других государств, но и всем живым существам и той удивительно тонкой материи – экосфере, которая удерживает все элементы вместе и связывает их с первородным материалом. Назовем этот процесс пульсирующим круговоротом, который, однако, не обеспечивает возможности для бесконечного роста.

Запад является воплощением определенной логики. Это очень мощная, но противоестественная логика. На каждом шагу в ней возникают «прорехи», каждая из которых есть критическая точка или черная дыра, готовая взорваться или схлопнуться, как некое постороннее вторжение в сложную систему, в рамках которой мы сосуществуем как человеческий вид, наряду с другими видами и всем Космосом в целом. Эти «прорехи бесконечности» являются источником грядущей катастрофы – каждая в отдельности и все вместе: бесконечные денежные потоки, развитие в отсутствие количественных ограничений и безудержное производство товаров. Современный ВВП и конкуренция между частными лицами в качестве основы социальной системы тоже являются предвестниками бесконечности, равно как и безграничный человеческий эгоизм. Пагубная тяга человека господствовать над природой, покорять ее, нанося вред сложному равновесию, подразумевает управление ничем не ограниченных сил, которые даже западное общество не в состоянии поставить под контроль.

Западная логика, таким образом, превратилась в род заболевания. Пять столетий болезнь не лечили. Вместо того чтобы правильно поставить диагноз, люди рассматривали эту болезнь как некое преимущество и ответ на многие вызовы. Заболевание приветствовали и восхищались им как примером для подражания. Нельзя вылечить болезнь, если не считать ее таковой. И только сегодня западная логика обнаруживает свои первые уродливые противоречия. У них один общий знаменатель – появление «пределов роста». Это явление сколь неожиданно, столь и нежелательно.

«Пределы» антагонистичны логике бесконечности. Эта трещина в первый раз для человеческого глаза (вооруженного наукой) была названа в середине XX века в знаменитом докладе Римского клуба, который так и назывался – «Пределы роста»[30]. Правда, доклад был скрыт от широкой общественности. С точки зрения западной концептуальной системы этот доклад был кощунством. Его заклеймили позором, над ним издевались, его отвергала официальная наука и академии, особенно эксперты крупнейших корпораций, которые твердой рукой установили контроль над текущими идеями и, следовательно, превратили плодотворную мысль о пределах роста в нелепую и неестественную фантазию маргиналов. Полвека спустя трещина превратилась в прореху, сквозь которую воочию виден крах западной логики и гигантский ущерб, нанесенный экосистеме. Многие повреждения уже непоправимы.

Именно на Западе, с эпохи Галилео Галилея, начинается научная и технологическая революция, в основе которой лежит ускорение. Вот уже пять веков мы живем в неостановимом ускорении. Запад напоминает космическую ракету, которая уже преодолела космическую скорость и продолжает разгоняться в ущерб устойчивости собственных структур. Запад сохраняет свое господство именно на фундаменте научно-технической революции. Но появление «пределов роста» сделало явным столкновение между легкомысленным бездумием западного технологического мира и мыслью еще не подвергнутых технологической обработке народов[31].

Одновременно вызревает ответ на безрассудную энергетическую гонку последних пятидесяти лет. Осмысление идет извилистыми путями. Участие денежных потоков в странах другого мира полностью отключено, тогда как наука все еще находится в зачаточном состоянии[32].

Лечение этого заболевания будет делом весьма трудным, тем более что его необходимо провести в кратчайшие сроки, ибо сигналы распада и разрушения умножаются со страшной силой. К этим и без того огромным трудностям добавляются два обстоятельства. Во-первых, больной не желает прислушаться к голосу разума и принять во внимание очевидные доказательства. Запад считает себя активным, здоровым и бодрым. Он ведет себя подобно человеку, которого разбудили в неурочный час, и он бурно реагирует на любую попытку заставить его не навредить ни себе, ни людям. Во-вторых, перед нами пациент не столько умный, сколько образованный, который на протяжении столетий создавал собственное представление о самом себе, превознося свое право на превосходство и на командную роль. Конечно, он поступает вполне по-марксистски, обзаведясь «идеологией» власти. Его идеология есть «ложное сознание», то есть своего рода самообман. Масштаб самообмана ошеломителен, так как является составной частью «общества спектакля»[33], которое, в свою очередь, подобно Кариатиде, держит на своих плечах всю социальную организацию Запада. Кроме того, западный человек силен, вооружен до зубов и, по всей видимости, готов пустить в ход любое оружие. Так что с ним следует обращаться крайне осторожно. От него одни неприятности.

Еще одна трудность состоит в том, что в настоящее время не существует достойного врача. Необходимо осознать одно: нет уверенности, что лечение возможно и существует надежда на исцеление. «Возможно, человеческий вид будет вынужден смириться с экосистемой, прежде чем окажется в состоянии уничтожить ее».

Здесь мы упираемся в странную надежду. Приходится «надеяться, что экосистема окажется способной поставить под контроль еще один вид, то есть человека, и перевоспитать это существо, уверовавшее в свое всезнание»[34]. Эти соображения имеют важное значение как основа для понимания не только кризиса, с которым бьется человеческий род, но и социальных и политических потрясений начала ХХI века. Без этого знания нам не найти достойного врача.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.