Россия и суверенитет других стран

Россия и суверенитет других стран

Россия в свой имперский и советский периоды действовала как традиционная имперская держава. В рамках социалистического лагеря-содружества суверенитет союзников СССР был ограничен. Чтобы сохранить эти страны в орбите своего влияния и не дать преимущества противнику, т. е. США, Советский Союз применял военную силу для подавления народных движений в ГДР (1953 год), Венгрии (1956 год), Чехословакии (1968 год) и готовился применить ее в Польше (1980 год). Интервенция стран Варшавского договора в Чехословакии была организована Москвой на основании тезиса о том, что «защита социализма в каждой социалистической стране есть дело всех социалистических государств». Этот тезис получил на Западе название «доктрины ограниченного суверенитета», или «доктрины Брежнева».

В других случаях, когда для удержания союзника в орбите СССР военная сила не применялась, следовали политико-идеологический разрыв, экономическое давление и долговременная напряженность. Раскол между Москвой и Пекином на рубеже 1960-х годов стал результатом отказа Мао Цзэдуна признать безусловное лидерство СССР. Нечто подобное ранее произошло на Балканах, когда в конце 1940-х годов югославский лидер Иосип Броз Тито отверг диктат Сталина, а в 1960 году Албания переориентировалась во внешней политике с Москвы на Пекин. Лишь Румынии удалось добиться от СССР негласного признания ее ограниченной внешнеполитической автономии в рамках «социалистического содружества».

Постсоветская Россия с самого начала декларировала признание суверенитета всех стран, больших и малых, включая свои бывшие союзные республики[90]. Первый президент РФ Борис Ельцин говорил об отношениях, в которых не будет «ни старших, ни младших братьев». В момент распада Союза Россия немедленно признала все новые независимые государства в их советских административных границах, несмотря на то что в результате миллионы русских оказались за пределами России. Прибалтийские республики были «отпущены на свободу» в сентябре 1991 года без всяких гарантий гражданских прав для русскоязычных меньшинств. Российское государство в 1990-х годах отказало в поддержке сепаратизму русских в Крыму и в северном Казахстане.

На протяжении 1990-х и начала 2000-х годов Москва исходила в основном из принципа поддержания отношений с бывшими республиками СССР через местные властные элиты. Она не устраивала государственных переворотов и не приводила к власти своих ставленников, хотя очевидно располагала возможностями для этого. Москва следовала принципу «вести дела с действующими правительствами стран СНГ, игнорируя местную оппозицию». Россия вмешивалась лишь в тех случаях, когда создавались кризисные ситуации: вспыхивали гражданские войны (Таджикистан) или межэтнические конфликты (Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье). При всем этом, однако, Россия продолжала признавать постсоветские государства в границах соответствующих союзных республик.

Положение изменилось с началом «цветных революций» (в Грузии в 2003 году, на Украине в 2004 году, в Киргизии в 2005 году), которые фактически обозначили геополитическое и идеологическое наступление США в непосредственном геополитическом окружении России. Поддерживаемые Западом «революционные» правительства стали восприниматься в Москве как агенты, клиенты или марионетки Вашингтона, а руководимые ими государства – как фактически уступившие свой суверенитет Соединенным Штатам.

Со своей стороны, Россия перешла к активной обороне геополитического пространства по периметру своих границ. В 2008 году в ответ на провокацию тогдашнего главы Грузии Михаила Саакашвили в Южной Осетии Москва не только послала войска на территорию Грузии, но и признала независимость мятежных (еще с момента распада СССР) Абхазии и Южной Осетии от Тбилиси. Тем самым Россия впервые отступила от принципа незыблемости постсоветских границ.

В конце февраля – марте 2014 года в ответ на свержение киевским Майданом президента Украины Януковича российские войска взяли под свой контроль Крым, а затем обеспечили проведение референдума о присоединении полуострова к России. Народное волеизъявление было признано в Москве основанием для перехода Крыма из-под суверенитета Украины в состав Российской Федерации. После этого РФ оказала всестороннюю, включая военную, помощь противникам новых киевских властей в Донбассе, с оружием в руках выступившим за самостоятельность своих регионов. Донецкую и Луганскую республики, однако, Москва продолжала считать находящимися на территории Украины.

Суверенитет явился камнем преткновения и в российских попытках выстроить тесный Евразийский союз (ЕАС). Партнеры РФ – Белоруссия и Казахстан – сразу же очертили рамки союза, на который они были согласны: такой союз должен был быть исключительно экономическим. Москва была вынуждена согласиться, и ЕАС превратился в ЕАЭС. Внешняя политика, вопросы безопасности и многие другие вопросы в ЕАЭС остались в национальном ведении. В принципе, Астана и Минск могли бы согласиться на более тесный союз, лишь получив в нем абсолютно равные реальные права с Россией. Это, однако, никак не устроило бы Москву. Представить себе Россию, ставящую собственные решения в зависимость от решений не контролируемого ею наднационального органа (Комиссии ЕАЭС), также невозможно.

Аналогичным образом построена Организация договора о коллективной безопасности. ОДКБ – не военно-идеологический блок с жесткой дисциплиной, подобно Организации Варшавского договора, и не военно-политический альянс с единоличным лидерством одного государства, подобно НАТО. В рамках ОДКБ проводятся регулярные политические консультации, военные учения, налажено военно-техническое сотрудничество, проходят различные обмены. В то же время страны – члены ОДКБ не выступают в качестве единого блока по политическим вопросам. Официально все они проводят многовекторную внешнюю политику. Россия, со своей стороны, также имеет возможность действовать без оглядки на своих союзников по ОДКБ.

Итак, Россия суверенна по любым основаниям и впредь должна оставаться таковой. Отрицание высшей власти над собой присутствует в «ДНК» российского правящего слоя и большинства населения. Такая позиция фактически делает невозможным присоединение РФ к любым державам или союзам на правах младшего партнера. Вчера это относилось к США/НАТО и ЕС, сегодня и завтра – ко все более тесным отношениям с Китаем.

Современная Россия, однако, не обладает достаточной наличной экономической и научно-технической «мягкой» силой, чтобы в полной мере подкрепить свой суверенный выбор. Поэтому страна стоит перед дилеммой: развитие (подкрепление суверенитета все более широкими возможностями для страны на международной арене) или уход в себя, самоизоляция, т. е. ущербная форма суверенитета, обычно ведущая к прогрессирующему отставанию и краху государства.

В XXI веке самоизоляция не может быть «блестящей». Страна, изолирующая себя от других, проигрывает всем. Опыт Северной Кореи – особенно в сравнении с Южной – стал уже хрестоматийным примером. Россию, конечно, некорректно сравнивать с КНДР. Для нас, однако, предостережением должен служить пример Советского Союза, обладавшего огромным потенциалом и ресурсами, но в условиях идеологического догматизма, бюрократического склероза и общей закрытости и зажатости общества проигравшего научно-техническое соревнование Западу, что во многом предопределило дальнейшую судьбу СССР.

Рассуждая о суверенитете, необходимо учитывать, что даже самая высокая степень суверенитета в XXI веке должна быть вписана в глобальный контекст, отношения взаимозависимости. Ни одно государство не в состоянии самостоятельно решить даже только для себя такие вопросы, как обеспечение ядерной, финансово-экономической, экологической и климатической безопасности. Сотрудничество с другими странами, вплоть до передачи части суверенитета международным органам для совместного решения этих и других глобальных проблем, необходимо и неизбежно.

При этом, как суверенное государство, Россия должна активно участвовать в формировании глобальной повестки дня, в глобальных обсуждениях и в принятии глобальных решений, а также следить за их исполнением. Эффективная многосторонняя дипломатия РФ в рамках ООН и ее специализированных органов, а также группы G20, ШОС и БРИКС, ОБСЕ и СМДА[91], ЕАЭС и ОДКБ – один из главных инструментов реализации российского суверенитета в современных условиях.

Для того чтобы быть реальным, суверенитет в условиях глобализации обязан быть активным. Он, следовательно, не только не предполагает изоляции, но, напротив, требует максимальной контактности, глубокой вовлеченности в мировые процессы. Более того, в нынешних условиях Россия вынуждена противостоять внешней изоляции – со стороны США и их союзников, и ни в коем случае не может допускать самоизоляции. Даже в условиях долговременной конфронтации с США и отчуждения от ЕС Россия должна искать и находить возможности для поддержания и максимально возможного развития экономических, научно-технических, культурных и человеческих связей с Западом, остающимся на всю обозримую перспективу главным внешним источником модернизационных ресурсов для России.

Укрепляя собственный суверенитет, Россия должна уважать суверенитет других стран. Небольшие государства особенно чувствительны к любым проявлениям неуважения к себе. Российским политикам и дипломатам, за плечами которых – вековая имперская и великодержавная традиция, следует особенно внимательно относиться к этому. Проявлять уважение по отношению к другим не означает действовать в ущерб себе, своим интересам. Межгосударственный диалог может быть откровенным, а переговоры – жесткими, но формы того и другого должны быть предельно корректными. Особенно это относится к ближайшим партнерам России по ЕАЭС. В конечном счете от этого будет зависеть судьба евразийской интеграции. От решения проблем, связанных с суверенитетом, зависит также будущее отношений России с соседними Украиной и Грузией.

Подлинно национальный суверенитет не означает исключительного упора на государство. Государство, конечно, сохраняет приоритет в сфере международных отношений, но оно должно не только не мешать бизнесу, обществу, регионам или отдельным гражданам, но, наоборот, помогать им, защищать их интересы за пределами страны. По мере развития российского общества и национальной политической системы субъектность суверенитета будет смещаться в сторону общества, нации. Это придаст российской внешней политике в XXI столетии принципиально новое качество.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.