Картина 2. Восток — дело тонкое

Картина 2. Восток — дело тонкое

«Отряд Рахимова шёл по пустыне по следам банды Абдуллы. Отряд шел шагом, потому что девять бойцов спешились, отдав часть своих лошадей женам Абдуллы. Женщины ехали молча, закутавшись в чадры.

Рахимов нервничал, сновал из одного конца отряда в другой, поглядывая на женщин.

— На полсуток отстаём, — сказал он хмурому комвзвода.

— С бабами нам его не догнать, — ответил тот.

Увидев, как молодой боец Петруха подъехал к одной из женщин и стал заигрывать с ней, что-то шепча и посмеиваясь, Рахимов подскакал к нему и вытянул плеткой по крупу его коня. Петруха дал стрекача. Рахимов пригрозил ему вслед плеткой, а затем пригрозил и женщинам.

Вернулся в голову отряда.

— Доведу до первого колодца и брошу! — сказал он в сердцах своему взводному, — дам пшена, воблы, а дальше — как сами знают.

— Ты у каждого колодца так говоришь, — хмуро ответил взводный.

— А что же я их и вправду бросить должен? — заорал Рахимов в отчаянии. — Они же умрут как мухи… в этой пустыне!»

Если внимательно присмотреться к поведению Рахимова в этом эпизоде, выпавшем из сюжета кинофильма, то оно напоминает поведение пастуха, не умеющего управиться с изрядно надоевшим ему стадом баранов даже посредством плети и окрика. Но такова подлинная миссия психического троцкизма по отношению к национальным толпам и национальным “элитам”, которые он одинаково презирает. Выступая на словах за интернационализм, на деле троцкизм создаёт условия для паразитирования национальных “элит” на национальных чувствах толпы, закладывая тем самым под будущую дружбу народов бомбу буржуазного национализма, которая обеспечивает троцкизму реальную власть в обществе. Марксизм — вторичен по отношению к психическому троцкизму и, будучи его порождением, унаследовал и его главное качество: по оглашению — одно, по умолчанию — другое. Так, провозглашая лозунги борьбы за социальную справедливость и не раскрывая механизма её достижения, он по существу всегда оставался учением “элитарным”, чуждым нравственности простого народа. Поэтому всякое его заигрывание с национальными “элитами” на деле оборачивалось бедствиями для национальных толп России и Советского Союза. Не понимая причин этих бедствий и не различая особой роли психического троцкизма в организации того, что принято в “элитарной” среде называть “внутренней политикой”, национальные толпы и национальные “элиты” воспринимали удары плетей своих пастухов, как удары судьбы. На это обстоятельство в свое время обратил внимание М.Е.Салтыков-Щедрин:

«Мужик даже не боится внутренней политики, потому просто, что не понимает ее. Как ты его не донимай, он все-таки будет думать, что это не “внутренняя политика”, а просто божеское попущение, вроде мора, голода, наводнения с тою лишь разницею, что на этот раз воплощением этого попущения является (администратор-управленец: наше пояснение при цитировании). Нужно ли, чтобы он (мужик: наше пояснение при цитировании) понимал, что такое внутренняя политика? — на этот счет мнения могут быть различны; но я, со своей стороны, говорю прямо: берегитесь господа! потому, что как только мужик поймет, что такое внутренняя политика — ni-ni, c’est fini! (кончено)» — “Помпадуры и помпадурши”.

Вернёмся к киноповести.

«— Глянь-ка, — вдруг удивленно сказал взводный. Он увидел Сухова, который неторопливо шагал по пустыне метрах в двухстах от отряда.

Рахимов вытащил свой револьвер и дважды выстрелил в воздух. Сухов остановился.

— Кто такой? — спросил Рахимов, подъехав.

— Сухов.

— Врёшь?! — удивился Рахимов и спрыгнул с коня. Подал руку. — А я Рахимов. Слыхал?

— Сухов кивнул.

— А мне говорили, что ты демобилизовался, — продолжал Рахимов. — Слух идёт, что ты уже в Астрахани.

— Пришлось задержаться, — сказал Сухов и оглядел стоявших вокруг бойцов. Они с любопытством смотрели на него».

Иносказательно здесь речь идёт о том, что большевизм и психический троцкизм, давно зная о существовании друг друга, тем не менее в открытое информационное столкновение не вступали. Читатели, хорошо осведомленные по части истории партийных разногласий и непримиримой борьбы, которую повели с начала 30-х годов с троцкизмом сторонники Сталина, воспримут такое заявление с недоумением. И будут правы. Но в данном случае речь идет не о партийных разногласиях, а о многовековом противостоянии двух социальных явлений, которое в конкретный исторический период наиболее ярко проявилось через разногласия в целях, стратегии и тактике строительства социализма в России. Но даже эти, противостоящие друг другу партийные течения, не могли размежеваться идеологически, поскольку на уровне сознания в партийных дискуссиях они прибегали к общей для них марксистской терминологии, которой вынуждены были пользоваться для достижения по существу взаимно исключающих друг друга целей. И в фильме видно, что стратегия деятельности Рахимова и Сухова остается единой только до гибели Петрухи (символа русского марксизма).

Природа столь необычных “взаимоотношений” троцкизма с большевизмом обусловлена их мерой понимания подлинных целей библейской концепции управления и метода “культурного сотрудничества”, которым всегда пользовался психический троцкизм для достижения своих целей. В соответствии с этим методом, каждый в меру своего понимания общего хода вещей работает на себя, а в меру непонимания на того кто понимает больше. А поскольку библейская концепция управления — порождение психического троцкизма, то создается впечатление, что большевизм “работает” на троцкизм. В фильме эти сложные отношения социальных явлений символически отображены через показную внешнюю активность Рахимова, который самую трудную часть работы предоставляет делать Сухову, фактически не столько приказывая, сколько предлагая сотрудничество (“Сухов! Помоги! С тобой мы его враз прикончим”). Но Сухов почему-то поначалу не проявляет особого рвения к “культурному сотрудничеству” в деле освобождения “женщин Востока”. Поэтому Сухов и обещал Рахимову поначалу лишь «довести женщин до Педжента», а после нападения на него бандитов (когда он купался в море), он берет Абдуллу только в заложники.

Дело в том, что хотя сюжет фильма привязан к периоду окончания гражданской войны, на уровне второго смыслового ряда он иносказательно освещает течение событий в СССР после ХХ съезда партии, на котором троцкисты действительно подавили большевизм, как политическое течение. Но главная проблема психического троцкизма — его неспособность к Различению на основе объективно складывающейся в обществе нравственности. Поэтому троцкисты самоуверенно полагали, что большевизм, как политическое течение в партии, и большевизм, как социальное явление русского народа, — одно и то же. Отсюда и удивление Рахимова при встрече с Суховым и его вера слухам о “демобилизации”, то есть об идейном разоружении большевизма. При этом следует помнить, что троцкисты после апрельского объединения 1917 г. с большевиками всегда утверждали, что они — истинные большевики, а «троцкистами» их называют извратившие большевизм сталинцы (сталинисты); соответственно внешне и те, и те были «большевиками» — товарищами по одной и той же партии, что мы и видим в сюжете киноповести.

«У костра Рахимов делился с Суховым своими бедами.

— Двадцать семь дней за ним гоняюсь. Пол-отряда потерял. Третьего дня в Черной крепости совсем было накрыли — из рук ушел… Лютует. Ни своих, ни чужих не жалеет — совсем озверел! Грабит, жжет, режет всех подряд — и старых и малых. Жен своих и то не пожалел: перестрелять хотел… В последний момент спасли. Одну убил.

— Видел я его работу, — сказал Сухов.

— Ну, ничего, — скрипнул зубами Рахимов. — Я этого Абдуллу всё равно достану!… Весь песок в пустыне просею. Своими руками задушу! Лишь бы морем не ушел. А так он со всех сторон обложен».

Режиссерская интерпретация этого эпизода в фильме иная, но понять её можно лишь применив ключи-символы иносказания. Ну кажется какая разница в том, с кем делится Рахимов своими бедами: с Суховым или с Петрухой? На уровне сюжета оба — всего лишь бойцы Красной Армии, ведущие борьбу с остатками банд басмачей. А на уровне второго смыслового ряда? В киноповести троцкизм “делится своими бедами” с неподвластным ему социальным явлением русского народа — большевизмом, желая решить свои проблемы его руками; в фильме — с русским марксизмом, идеологически (то есть прежде всего терминологически) связанным течением в так называемой “коммунистической” партии. И потому объяснение действий Абдуллы в фильме — иное, соответствующее мере понимания русского марксизма.

Петруха: «За что он их, товарищ командир?»

Рахимов: «Бандит! Как добрались мы до этих мест, Абдулла решил уйти за границу, а гарем, стало быть — в расход, чтоб никому не достался. Нет, с женщинами нам Абдуллу не догнать. Он потому и разделаться с ними хотел, что связывали они его, и бросать их здесь нельзя».

Иными словами, в диалоге Петрухи и Рахимова иносказательно упакован новый (по отношению к православно-монархическому) — марксистско-троцкистский исторический миф.

Впервые лозунг: “ Догнать и перегнать передовую страну Запада — США!” — выдвинул недобитый троцкист и рьяный обличитель “преступлений сталинизма” Н.С.Хрущев. Под термином “догнать и перегнать” само собой подразумевалось экономическое соревнование, но при этом не объяснялись причины экономического чуда в государстве-лидере библейской цивилизации: ничего содержательно о ростовщичестве при утверждении «американцы умеют работать» Хрущев и хрущевцы не говорили (Смеляков, книга “Деловая Америка”).

“Счастлив был и я неосторожно, слава Богу счастье не сбылось. Я хотел того, что не возможно; хорошо, что мне не удалось!”, — строки из песни времен застоя, отражающие меру понимания народов СССР на уровне коллективного бессознательного. В конце ХХ столетия для поддержания своего экономического лидерства в мире США вынуждены потреблять 40 % всех энергоресурсов планеты и на их долю приходит 70 % всех вредных отходов производства. “Догнать и перегнать!” — это означает сожрать вторую половину энергоресурсов и всю биосферу планеты, которая такой “гонки” просто не выдержит. Большевизм во времена сталинизма такую гонку не считал жизненно необходимой и имел свое мнение о методах борьбы с библейской концепцией управления.

«В Черной крепости его через трубу надо было брать, — вздохнул Сухов.

— Так он через неё и ушел. Я же не знал, что там ход. Сухов! — вдруг взмолился Рахимов. — Помоги!… С тобой мы его враз прикончим. Ты ведь один целого взвода стоишь, а то и роты».

Отсюда можно понять, что большевизм неплохо информирован о методах ухода от ответственности за содеянное зло осуществляющих глобальную экспансию на основе библейской концепции управления, но раскрыть существо этих методов, опираясь только на тексты киноповести и фильма, которые в этом эпизоде идентичны, невозможно не приняв во внимание предысторию, изложенную в киноповести, из которой и становится понятно о какой трубе идет речь.

“Абдулла проснулся мгновенно. Сбросив с себя руку спавшей рядом жены, он схватил карабин и одежду, отбежал к стене, в верхней части которого был выход из подземелья. Отсюда просматривались два марша лестницы, которая вела к дверям.

Абдулла натянул на себя штаны из мягкой замши, перехватил халат широким ремнем, на котором висело две кобуры. Наверху уже строчили пулеметы. Визжали на своей половине женщины, сбившись в кучу, как овцы [28].

Двое нукеров Абдуллы уложили нескольких красноармейцев, но тут же были скошены зашедшим в тыл пулеметчиком. Пулеметчик увидел вход в подземелье и бросился в него.

Абдулла продолжал хладнокровно одеваться. Он завязал шнурки одного чарыка и стал надевать на ногу другой. В проеме двери появился красноармеец с пулеметом. Продолжая одеваться Абдулла вскинул левой рукой карабин и не целясь выстрелил. Убитый покатился по лестнице вниз, к ногам жены Абдуллы. Та, вскрикнув, отпрянула в угол.

В стене повернулась железная каменная плита, и из тайника вышел пожилой нукер.

— Прости, ага, что потревожил тебя. Кто-то нас предал.

— Этот Рахимов никогда не начинает воевать вовремя, всегда на полчаса раньше, — недовольно проворчал Абдулла.

— Надо уходить, ага, мы окружены.

— Четки, — сказал Абдулла, ощупывая карманы халата, — ищи четки!

Абдулла принялся шарить под подушками. Он раскидывал ногами подносы с едой, растоптав несколько спелых персиков. На лестнице появились два красноармейца. Абдулла два раза выстрелил, красноармейцы упали по обе стороны лестницы. Нукер перевернул труп бойца, которого Абдулла убил первым, и протянул Абдулле четки, которые оказались под убитым. Абдулла облегченно вздохнул, приложил их к глазам и спрятал на груди.

— Займись ими, — кивнул Абдулла в сторону кричащих женщин.

— Нельзя, чтобы они достались этим необрезанным собакам.

Нукер кивнул и лязгнул затвором пулемета.

Абдулла схватил за руку любимую жену и потащил её в потайную дверь. Нукер сорвал полог и навел пулемет на женщин. Те с воплями закрылись подушками. Раздалась очередь…

Нукер уронил голову на гашетку пулемета. Сбежавшие по лестнице красноармейцы бросились к тайнику.

Добравшись до конца подземного хода, Абдулла прижал к себе жену и, загораживаясь ею, вылез через широкую трубу на поверхность. Здесь под деревьями стояли две лошади и несколько джигитов. Продолжая прикрывать себя женой, Абдулла побежал к лошадям. Его заметили слишком поздно. От крепости раздались крики и выстрелы. Схватив повод второй лошади, Абдулла вскочил на вороного жеребца и, выстрелив в жену, огрел жеребца камчой.

Рахимов и трое красноармейцев скакали от крепости.

Абдулла легко уходил. Осадив коня, Рахимов выстрелил несколько раз и в отчаянии швырнул карабин на землю.

— Опять ушел!

— У него четки заговоренные, — сказал красноармеец-узбек.

— Кони свежие, — сказал Рахимов».

Из кинофильма этот эпизод выпал полностью и потому разговор Рахимова с Суховым о трубе становится неопределенно-иносказательным. Оба знают о чём говорят, но для зрителя вопрос о “трубе” остается закрытым завесой какой-то тайны. И опять можно понять прямолинейную логику кинорежиссера, выбросившего этот эпизод из фильма: многим либеральным интеллигентам неприятно, что воспринимаемый ими в качестве «исламского фундаменталиста» Абдулла (в прямом значении это имя означает «Раб Бога»), главарь банды оказывается более дееспособным, нежели их предтеча с псевдонимом «Рахимов» (какой псевдоним тоже происходит от одного из наименований Всевышнего в мусульманской культуре) вместе с возглавляемым им отрядом.

Но существуют и более глубокие, подсознательно действующие автоматизмы, оказавшие влияние на принятие такого решения кинорежиссером: в киноповести есть скрытый намек на сговор Абдуллы и Рахимова. Причем намек сделан настолько тонко, что прямо обвинить Рахимова в пособничестве бандитам невозможно, да и авторы киноповести удивились бы, ознакомившись с подобной интерпретацией внешне ироничного высказывания главаря банды:

«— “Этот Рахимов никогда не начинает воевать вовремя, всегда на полчаса раньше”, — недовольно проворчал Абдулла», — будто обвиняя Рахимова в нарушении договорённостей. Действительно подсознанию доступна не только надводная, но и подводная часть “информационного айсберга”, и потому оно глубже оценивает ситуацию; если же это подсознание еще и двух творческих личностей, то в целом оно намного мощнее каждого из них в отдельности и способно оперировать более широкими категориями, чем сознание отдельно взятого В.Ежова или Р.Ибрагимбекова. Другими словами, вне зависимости от намерений авторов киноповести, их коллективное подсознательное на уровне второго смыслового ряда способно выстроить сюжетную линию, в которой будет самостоятельно развиваться процесс, охватывающий социальные явления более высокого порядка, по сравнению с явлениями доступными их сознанию. И только заглянув в этот процесс, зритель или читатель сможет увидеть как в единое целое связываются все нелогичности и умолчания доступного его сознанию сюжета. Да, психический троцкизм и библейская концепция управления — социальные явления одного и того же порядка; да, меж ними действительно существует сговор, но его нельзя воспринимать как сговор двух личностей. Этот сговор обусловлен объективной нравственностью людей, причастных библейским догмам и извращениям психического троцкизма.

Четки — единственная деталь, определяющая причастность Абдуллы к религиозной обрядности и связующая его, как символ, с явлением идеалистического атеизма, одинаково свойственного всем исторически сложившимся религиям, основанным на искажениях откровений пророков, которые обращались к обществам с напоминанием об истинной вере непосредственно Богу — Творцу и Вседержителю. В сцене, выпавшей из киноповести показано главное: четки для Абдуллы дороже и нукеров, которые ему бездумно и беззаветно служат, и жен. Этот эпизод и отдельные, значимые для понимания второго смыслового ряда его фрагменты, выпали из содержания кинофильма не случайно, а как отражение подсознательной приверженности кинорежиссера к мировоззрению калейдоскопа, давшего начало и психическому троцкизму и его главному детищу — библейской концепции управления.

Разговор в фильме Сухова с Рахимовым о “трубе”, через которую следовало бы брать Абдуллу, без эпизода с бегством через подземный ход, подталкивает ассоциативное мышление зрителя в направлении, необходимом коллективному бессознательному, под воздействием которого пытается править матрицу возможных вариантов развития России кинорежиссер Мотыль.

Один из таких вариантов озвучил современный троцкист Г.Явлинский:

«В России система „капитализма для узкого круга ограниченных людей“ сложилась почти сразу на основе стремительного растаскивания богатств бывшей сверхдержавы и полукриминального доступа к огромным природным ресурсам. Именно это определило корпоративный характер отношений Денег и Власти, тип экономической модели после падения коммунизма [29]. Сложилась типичная олигархически-сырьевая модель развития. Власть давала доступ к «трубе», «труба» — деньги.

А деньги приносили ещё больше власти.

Сознательная ориентация на такую модель с самого начала была порочной и развращающей.” (“Известия”№ 112, 1999 г. Г.Явлинский, статья “Азиатский грипп и российская пневмония”, глава “Экономика «трубы»”)

Почему в России сложилась именно такая система капитализма, определившая не полукриминальный, а именно криминальный характер отношений Денег и Власти, Явлинский не говорит, да и сказать не в состоянии, поскольку в этом случае он должен был бы указать на источник криминальных отношений Денег и Власти, лежащий в основе библейской концепции управления — на доктрину “Второзакония-Исаии”. Но именно в свете высказываний молодого троцкиста Г.Явлинского и следует понимать фразу Сухова: “В Старой Крепости его (Абдуллу) через трубу надо было брать”.

Экономика Российской империи до революции тоже была замкнута на “трубу”, то есть по сравнению со странами Западной Европы основу её экспорта составляли продукция сельского хозяйства и различные виды первичного сырья: лес, нефть, уголь, руды различных металлов. Причём большинство акций предприятий обрабатывающей промышленности, а также предприятий сырьедобывающих отраслей принадлежали в основном иностранцам еврейского происхождения, что уже тогда способствовало превращению России в сырьевой придаток Запада, для которого библейская концепция — мировоззренческая основа формирования стереотипов отношения к явлениям внутреннего и внешнего мира.

“Брать через трубу” — иносказательно поданная троцкизму большевизмом рекомендация “перекрыть кислород” Западу, экономика которого уже тогда в основе своей была завязана на сырьевые ресурсы России. И предположение о том, что Рахимов понял о какой “трубе” идёт речь, подтвердил троцкист в третьем поколении Г.Явлинский.

В словаре русского языка В.И.Даля можно найти и прямую расшифровку умолчания, связанного со словом “труба” (в контексте содержания фильма): проходная труба — подземный ход. В последних сценах фильма через проходную трубу — подземный ход — Сухов уводит женщин из Педжента, спасая их от Абдуллы

“— Слушай, хоть женщин возьми, ты подумай. Три дня просидел у Старой Крепости — глаз не смыкал, думал вернётся Абдулла к гарему. По рукам и ногам связали, проклятые, “ — пытается в фильме склонить на свою сторону Сухова Рахимов. А вот как этот эпизод выглядит в киноповести:

“— Сухов! — сказал Рахимов совсем жалобно. — Доведи баб хоть до Педжента, сделай милость. По рукам и ногам связали — пешком ходим. Захвати их с собой, а?… Этот черт«ов» гарем! Девять штук. Освободили. А теперь маемся. С ними нам Абдуллу никак не догнать.

— Зря, — сказал Сухов.

— Что зря? — не понял Рахимов.

— Освободили зря. Там бы они живыми остались. А теперь он их наверняка убьет, раз они у тебя в руках побывали.

— Да ты что! Мы даже лиц-то их не видели, понимаешь?

— Я понимаю, а Абдулла не поймет. Эх, ты, Рахимов, здесь родился, а Востока не понимаешь. Сперва надо было с ним управиться, а потом уж жен освобождать… Восток — дело тонкое.”

Так что у фразы “Восток — дело тонкое”, долгие годы бездумно повторяемой многими в качестве афоризма, по контексту киноповести имеется серьезная предыстория, которую можно не только “просчитать”, используя ключи к иносказанию, но и правильно понять, применив эти ключи к рассматриваемому фрагменту сценария. При этом откроется внутренняя противоречивость психического троцкизма.

С одной стороны, троцкизм рассчитывает, что большевизм “доведёт” национальные “элиты” бывшей России, временно освобожденные от догматов Библии, до нового государственного образования (Педжент — не просто сценическая площадка, на которой разворачивается мистическое сценическое действо; Педжент одновременно — символ новой формы государственности цивилизации Россия — СССР), а с другой стороны, понимая приверженность национальных “элит” к паразитизму, сетует, что в решении проблемы “общего кризиса капитализма” на основе перманентной революции недавние обитатели гарема Абдуллы не помощники (“…пешком ходим… Освободили. А теперь маемся. С ними нам Абдуллу никак не догнать”).

И поворот в диалоге, внешне кажущийся нелогичным со стороны Сухова:

«— Зря, — сказал Сухов.

— Что зря? — не понял Рахимов.

— Освободили зря. Там бы они живыми остались. А теперь он их наверняка убьет, раз они у тебя в руках побывали», — неожиданно приобретает глубокий смысл.

Национальные “элиты”, зараженные психическим троцкизмом (по оглашению — одно, а по умолчанию — другое) с точки зрения Глобального Предиктора — порченые и ни на что другое, кроме как на уничтожение после исполнения предназначенной им миссии паразитизма на теле своих народов, не годны. И ответ Рахимова: “Мы даже лиц-то их не видели,” — иносказательно говорит о том, что для троцкизма все национальные “элиты” — на одно лицо. А с точки зрения большевизма получается, что прежде освобождения народов и их управленческих “элит”, необходимо сформировать концепцию жизнестроя, альтернативную библейской: “Сперва надо с ним управиться, а потом уж жен освобождать… Восток — дело тонкое”.

«— Значит ты должен взять баб!

— Многовато для меня, — улыбнулся Сухов. — Одну бы мог для услаждения жизни.

Рахимов сразу посуровел.

— Не надо с этим шутить. Это первые освобожденные женщины Востока».

Это первый фрагмент текста киноповести, из которого можно понять, что Сухов и Рахимов по разному видят “освобожденных женщин Востока”. В толпо-“элитарном” обществе смысл жизни — в наслаждении: есть наслаждение — есть жизнь, нет наслаждения — нет и жизни. И этот принцип жизни в обществе с толпо-“элитарной” нравственностью насаждает “элита”, поскольку именно она является законодателем мод в толпе. Но и сама она ни для чего иного, как прожигания жизни и паразитирования на теле трудового народа, использована быть не может. Поэтому Сухов в определении предназначения женщин из гарема, точен: для услаждения жизни. Но здесь же видно и отношение большевизма к тому жизненному принципу, который исповедуют национальные “элиты” — принципу наслаждения: “многовато для меня, одну бы мог для услаждения жизни”. Последнее сказано в шутку и Рахимов понимает, что это шутка. Но если Сухов “и в шутку, и всерьез” последователен в своем отношении к гарему Абдуллы, то для Рахимова они то “бабы, которые по рукам и ногам связали”, то “первые освобожденные женщины Востока”. В этом — суть психического троцкизма, как социального явления.

«Сухов продолжал улыбаться. Вдруг он увидел Саида, который прихрамывая появился из-за бархана.

— Ты как здесь оказался? — удивился Сухов.

— Стреляли, — ответил Саид и уселся на песок».

Это первое появление Саида, который каждый раз будет и в дальнейшем возникать неожиданно как бы из-под земли и приходить на помощь Сухову, обеспечивая совместной деятельностью эффективный тандем. “Из-под земли” — хотя и образно, но по смыслу — очень точно: каждый раз как бы заново “откапываясь” и тем самым отвечая своей символической сущности — кораническому исламу. Коранический ислам, в отличие от ислама исторически сложившегося, — немногословен и максимально дееспособен, поскольку всё необходимое для осуществления деятельности во исполнение Божьего Промысла уже есть в Коране. Но кроме того, Саид еще и “прозрачен”, то есть невидим для людей с животным типом строя психики. Поэтому в фильме его не замечают ни Петруха, ни Рахимов, ни женщины гарема, ни даже, когда этого потребовали обстоятельства, “люди” Абдуллы. Саид напрямую, без посредников общается только с Суховым и Абдуллой. При общении коранического ислама с большевизмом возникает новое социальное явление, активное и деятельное, в направлении осуществления Божьего Промысла — русское Богодержавие, предтечей которого и был сталинизм.

“Люди” Абдуллы — бандиты, одеты кое-как. Саид внешне от них ничем не отличается и тем не менее Абдулла явно отдает ему предпочтение. Даже когда Саид застрелил двоих из банды, Абдулла не расправился с ним на месте, не разоружил, а лишь спросил: ”Зачем ты убил моих людей, Саид?”. Разоружил же он Саида только после того, как заподозрил его в сотрудничестве с Суховым. Всё это говорит о том, что Абдулла признает по каким-то признакам в Саиде личность равную себе и желал бы видеть в нём союзника, а не противника. Знает он о существовании Джавдета и о противостоянии ему Саида, после чего создается впечатление, что он желает Саиду помочь: “Я послал их сказать, чтобы ты не искал Джавдета в Сухом ручье. Его там нет”.

В этой фразе усматривается намерение Абдуллы выстроить линию поведения Саида в нужном для него направлении. Но Абдулла и Саид — символы, олицетворяющие противостоящие друг другу концепции управления глобального уровня значимости, а их информационное противоборство в конце ХХ века — суровая реальность для России и всего мира. Очевидно, что по мере роста грамотности в странах мусульманской ориентации, коранический ислам словно подпочвенные воды, должен подниматься снизу очищаясь от догматов исторически сложившегося ислама. Законы шариата, на которые ссылается “элита” мусульманских стран, как и любое законодательство, всё-таки вторичны по отношению к Корану. Поэтому мусульманское духовенство относится к священному писанию точно также как и иерархия христианских церквей: они не дают верующим представление о Коране, как целостном учении, способном изменить жизнь людей к лучшему, а зачитывают и комментируют во время своих проповедей лишь отдельные его фрагменты, чтобы укрепить в сознании верующих незыблемость законодательных положений, выстроенных исламской “элитой” на основе Корана, в интересах прежде всего этих “элитарных” кланов. В безграмотности простых мусульман одна из главных причин того, что исторически сложившийся ислам доминирует над кораническим исламом. Но по мере роста грамотности приверженных исламу во всех странах и их самостоятельного изучения Корана “Саид всё более будет оживать, а Джавдет отмирать”. Вероятность такого развития событий не могла остаться не замеченной для приверженных библейской концепции, тем более что эта тенденция проявилась в арабских странах в процессе освободительной борьбы от колониальной зависимости, начиная со второй половины ХIХ столетия. В религиозном плане это освободительное движение сопровождалось очищением коранического ислама от наносов национального традиционализма, к которому тяготели все национальные “элиты”, приспосабливая исторический ислам к своекорыстным интересам своих кланов.

Как мог остановить Глобальный Предиктор этот процесс очищения? Только возглавив его! И он это сделал. Так появился “исламский фундаментализм” и “исламский терроризм”, провозгласивший борьбу за очищение веры. Оба термина взяты в кавычки потому что к кораническому исламу они никакого отношения не имеют. Они — специальные и целенаправленные средства формирования негативного отношения к кораническому исламу в библейской цивилизации. И всё это наиболее остро проявилось в постперестроечной России, в которой Глобальный Предиктор, подыгрывая “исламскому терроризму” национальных “элит” Кавказа и Средней Азии, по сути стремится противопоставить народы России, завороженные библейским псевдохристианством, народам других стран, приверженным исторически сложившемуся исламу.

Но Абдулла, заигрывая таким образом с Саидом, играет с огнем. Так, в конце XIX столетия, чтобы предотвратить становление большевизма в России, он попытался заменить идеалистический атеизм Библии, на материалистический атеизм марксизма, в уверенности, что безграмотные православные русские всех национальностей не поймут, что всё это ветви одного мировоззренческого дерева. В результате он получил новую, неведомую для него форму большевизма — сталинизм. С кораническим исламом в Русской цивилизации произойдет нечто подобное, но на этот раз он будет иметь дело с мечтою А.С. Пушкина — Русским Богослужением [30] в Богодержавии, которое для него будет покруче коранического ислама.

Такими к концу ХХ столетия сложились отношения между библейской концепцией управления и кораническим исламом. Для людей с библейскими стереотипами отношения к явлениям внутреннего и внешнего мира коранический и исторический ислам не различимы. И если Коран вот уже 1300 лет обвиняет “обладателей писания” в искажении откровений пророков, то все библиисты в прошлом и в настоящем предпочитают эти обвинения обходить молчанием. Иерархи же всех конфессий, поддерживая в пастве ритуальное рвение к вероучениям, замалчивают основы Единого Завета, данные людям в последний раз через пророка Мухаммада, как напоминание о едином Боге, и по сути своей насаждают идеалистический атеизм многобожия. В цивилизации Россия идеалистический атеизм был преодолен к концу XIX столетия и потому ей был навязан психическим троцкизмом атеизм материалистический в форме марксизма, о чем иносказательно и повествует следующая сцена.

«— Слушай, Сухов, — сказал Рахимов, воспользовавшись паузой, — я тебе человека [31] дам, лошадь, пшена… а, Сухов? Доведи их до Педжента. Сейчас ведь, может, на триста верст никого из наших…

— Это точно, — согласился Сухов».

Так большевизм получил в помощники от психического троцкизма материалистический атеизм в марксистской упаковке. Но фраза Рахимова «Сейчас ведь, может, на триста верст никого из наших…» иносказательно говорит о том, что психический троцкизм, навязывая большевизму в помощники материалистический атеизм, осознавал свою недееспособность в условиях России, ибо у Сухова и Рахимова были свои представления о “наших” и “не наших”.

Чтобы понять, о чём идёт речь, то есть — кто в понимании Сухова и Рахимова “наши” и “не наши”, необходимо сделать небольшое отступление в область человеческой психики.

Психика всякого индивида — многокомпонентная информационная система. Точнее психика — информационно-метрическая система, поскольку психика — это прежде всего алгоритмика, а алгоритмика — этопоследовательность шагов преобразования информации, что невозможно без разного рода свойственных алгоритмике матриц — преобразователей мер, которые представляют собой разного рода «кальки» с объективной всеобъемлющей меры-матрицы — Высшего предопределения бытия.

Психика порождает поведение человека на основе того, что в компьютерном деле принято называть информационным обеспечением. Информационное обеспечение поведения человека разнородно и включает в себя:

· инстинкты биологического вида «Homo Sapiens»;

· навыки, воспринятые из культуры общества в готовом к употреблению виде и отрабатываемые большей частью (как и инстинктивные программы) автоматически в ситуациях раздражителях;

· плоды собственных интеллектуальных усилий индивида;

· интуицию, которая также не однородна, а включает в себя:

O результаты автономной (изолированной от среды) работы бессознательных уровней психики самого индивида;

O духовное (биополевое) воздействие на его психику коллективной психики, в поддержании которой индивид соучаствует в духовном мире;

O наваждения извне и одержимость, как результат полевого воздействия на индивида со стороны других субъектов как воплощенных, так и бесплотных духов;

O непосредственное водительство Свыше.

Информационное обеспечение поведения, проистекающее из названных разнородных компонент, не во всех жизненных обстоятельствах бесконфликтно сочетается с информационным обеспечением поведения, проистекающим из других компонент. В зависимости от того, чему индивид отдает предпочтение, позволяя той или иной алгоритмике реализоваться в его поведении как в вещественном, так и в духовном мирах, складывается строй его психики, даже если индивид не осознает, что это такое. Вследствие неоднозначности отдания предпочтения при разрешении конфликтов между разнородными компонентами информационного обеспечения поведения в психике каждого, в обществе прослеживается более или менее ярко выраженная тенденция к поляризации:

· на одном полюсе те, кто большей частью бессознательно стремится всё подчинить удовлетворению своих инстинктивных потребностей;

· на другом полюсе те, кто более или менее осознанно стремится привести всё к ладу с Божьим промыслом и жить в русле Божьего водительства.

Первые являются носителями животного строя психики и по существу представляют собой говорящих человекообразных обезьян, более или менее выдрессированных воздействием культурной среды цивилизации. Вторые находятся на разных стадиях пути к тому, чтобы необратимо стать человеками — носителями человечного строя психики.

Между этими двумя полюсами общества рассредоточились (в математическом смысле статистического распределения) все остальные: разнородные биороботы-зомби — те, кто отвергает свободу своего разума в постановке и решении задач, а также отвергает и интуицию, подчиняя свою волю внешним факторам.

Среди зомби выделяется один специфический отряд — демонические личности [32] — те, кто не отказывается от разума и интуиции, но отвергает при этом водительство Свыше и пребывает в опьянении своеволием как своим собственным, так и некоторых из числа окружающих воплощенных в веществе или пребывающих в полевой форме сущностей.

Но при более пристальном рассмотрении все зомби, включая и демонические личности, — одинаково носители животного строя психики, чьи инстинкты закованы в кандалы норм культуры или выступают (как в прямом, так и в извращенном виде) под разновидными масками оболочек формальных новшеств в культуре гедонизма [33], подчиняющей все компоненты психики извлечению из всего и вся — удовольствий.

И именно с позиций признания этой объективной данности можно сказать, что общественный прогресс выражается в вытеснении в обществе одних типов организации психики другими, а не в технических достижениях, как полагают сегодня многие. И вследствие этого, всякое знание -лишь приданое к строю психики, что по существу означает: любое знание, применяемое индивидом с животным типом строя психики, даёт обществу один результат; индивидом с типом строя психики зомби — другой; демонической личностью — третий, но то же самое знание, используемое носителями человечного строя психики, даёт обществу результат отличный от первого, второго и третьего. Согласно этому человечество может продвигаться:

· в направлении скотства при статистическом преобладании животного строя психики, когда человекообразных цивилизованных обезьян будут пасти биороботы, запрограммированные культурой, при господстве над теми и другими демонических личностей;

· в направлении биороботизации, когда скотство будет беспощадно подавляться, а над массой биороботов будут, как и в первом варианте господствовать демонические личности;

· в направлении человечности, в которой скотство, биороботизация и демонизм будут поставлены в состояние невозможности осуществления.

Соответственно глобальная политика — деятельность в продвижении человечества к одной из этих взаимоисключающих друг друга «окончательных целей», вне зависимости от того, осуществляется эта деятельность под водительством животных инстинктов и их культурных оболочек; под водительством запрограммированности культурой; под давлением одержимости демонических личностей другими демонами; либо по свободной воле разумного человека, не глухого к Языку Жизни, в котором каждое событие имеет Свыше адресованный человекуобъективный смысл, который человек способен понять субъективно как в меру свойственной ему праведности, так и в меру свойственной ему порочности. То есть человек способен выявить двойственный смысл, после чего может по своему субъективному произволу определить, какой из них ближе к объективному Добру, а какой — к объективному Злу, и вести себя соответственно тому или другому.

Данное здесь понимание различных типов строев психики позволит читателю в дальнейшем более точно ориентироваться в предложенной нами символике на уровне второго смыслового ряда.

«— Вот и хорошо, — почему-то обрадовался Рахимов, — вот и договорились… По коням! — заорал он, вскочив на ноги. Сухов продолжал лежать на песке, удивленно глядя на него».

Последние слова этой фразы по умолчанию говорят о том, что в слово “наши” Сухов вкладывал иной, чем у Рахимова смысл, а оценка эмоционального восприятия происходящего Рахимовым (почему-то обрадовался) говорит об отношении авторов киноповести (конечно, не осознаваемом) непосредственно к троцкизму. И это отношение, как будет показано ниже, — насмешливо-ироничное.

«— Товарищи женщины! — Рахимов уже был в седле. — Не бойтесь! С вашим мужем-эксплуататором мы покончим, а пока вы поступаете в распоряжение товарища Сухова. Он будет вас кормить и защищать. Он хороший человек!»

Поисками “хорошего человека”, обеспечивающего кормление, охрану и выдачу необходимых для бездумного паразитизма распоряжений, обычно озабочено толпо-“элитарное” общество; народам же органично присуще стремление к развитию самоуправления, поскольку они сами способны себя и накормить и защитить.

Как показывает исторический опыт, процесс становления власти Советов в России шел «снизу» по инициативе трудящегося большинства в очень короткий период с ноября 1917 по май 1918 года и его естественное течение было прервано гражданской войной, потому что РСДРП (б) только окучивала этот процесс, во многом извращая его продвижением троцкистов на руководящие посты в условиях безграмотности большей части нееврейского населения страны, что и привело к весьма специфическому лозунгу Кронштадтского восстания (28 февраля — 18 марта 1921 г.) «За Советы, но без коммунистов!», поскольку троцкисты того времени — сионо-интернацисты, основной партийный актив — еще именовали себя по названию партии «коммунистами», а не по псевдониму своего лидера и кумира. Правильнее было бы «За Советы без марксистов и библиистов!», поскольку коммунизм и тогда и сегодня нуждается в очищении от марксизма, а Учение Христово — в очищении от библейской мерзости. И этот лозунг актуален не только в России и не только в наши дни.

Во многонациональной и многоконфессиональной Российской империи троцкизм в период становления советской власти сразу после революции активно препятствовал вхождению большевизма в культуру Богодержавия. Поэтому с точки зрения большевизма, символически представленного в фильме образом Сухова, после гражданской войны народам России не было смысла объединяться в Союз на базе марксизма, поскольку учение внука двух раввинов было всего лишь своеобразной модификацией библейской концепции управления. Отсюда и краткий ответ Сухова на домогательства Рахимова:

— Рахимов, я домой иду.

В киноповести открывается содержательная сторона этого ответа:

«— Нет уж, хватит, — сказал Сухов. — Мне домой пора. Я и так большой крюк дал. Теперь по гипотенузе пойду — она короче [34]. До Астрахани дойду, а там до Нижнего — по воде [35]… Ты уж пойми меня — не могу».

В фильме эпизод “прощания” Рахимова с Суховым изменен совсем немного, но эти изменения значимы, поскольку Мотыль, в силу своей приверженности библейской концепции, по-прежнему неосознанно дополняет мозаику второго смыслового ряда на уровне сюжета иносказательно изложенного повествования. Не обращая внимания на слова Сухова, Рахимов продолжает:

— Ты возьми, а мы пока Абдуллу поймаем. Он сейчас у Сухого Ручья. Ты их только до Педжента доведи, всё-таки от бандита подальше. Я тебе человека дам, лошадь, пшена, а, Сухов. Сухов, да сейчас может быть на 300 вёрст никого из наших нету!

Здесь появилась вставка о местонахождении Абдуллы, которой нет в киноповести, причем в качестве ориентира упоминается Сухой ручей. Как уже было отмечено, о Сухом ручье упоминает Абдулла, когда хочет помочь Саиду разделаться с Джавдетом. Что это, случайное совпадение или еще один “пароль доступа” в систему подсознательных ассоциативных связей кинорежиссера? Дальше текст киноповести и фильма содержательно не расходятся:

— Это точно, — соглашается Сухов [36].

— Вот и хорошо, — почему-то обрадовался Рахимов, — вот и договорились… По коням! — заорал он, вскочив на ноги. Сухов продолжал лежать на песке, удивленно глядя на него.

— Товарищи женщины! — Рахимов уже был в седле. — Не бойтесь! С вашим мужем-эксплуататором мы покончим, а пока вы поступаете в распоряжение товарища Сухова. Он будет вас кормить и защищать. Он хороший человек.

Другими словами, троцкизм, не вникая в существо подлинных целей большевизма [37], считает что «они договорились», полагая что большевизм отказался от долговременной стратегии угодной Богу — «идти прямым путем». Надеясь покончить с общим кризисом капитализма [38] через механизм перманентной революции, троцкизм не скрывает своих подлинных целей — навязать прежние толпо-“элитарные” отношения в национальных толпах ему подконтрольных. Словами «а пока вы поступаете в распоряжение Сухова» он лишь на какое-то время передает опеку над ними большевизму в полной уверенности, что с Суховым «договорился». Так в фильме иносказательно показана вынужденность временного союза троцкизма с большевизмом под давлением сложившихся обстоятельств.

“— Стой! — закричал Сухов. — Стой! — Он вскочил на ноги.

Но отряд уже скакал вслед за Рахимовым, оставив Сухову молодого красноармейца Петруху с двумя лошадьми (по киноповести — лошадь одна) и женщин.

Сухов подскочил к Петрухе и попытался дважды выстрелить, но каждый раз оружие давало осечку.

— Тьфу! Чтоб тебе! — Сухов в сердцах стукнул прикладом о песок, и раздался выстрел.

— Ну что же, мне всю жизнь по этой пустыне мотаться?! — в отчаянии воскликнул он.”

Это единственный случай, когда Сухов теряет присутствие духа; во всех остальных ситуациях он демонстрирует завидное самообладание.

Выше было показано, что каждому из видов оружия, применяемых различными персонажами фильма, соответствует определенный приоритет «обобщенных средств управления-оружия» (пистолет и винтовка, являясь оружием одиночного боя — символ средств управления третьего — идеологического приоритета). Но поскольку пистолет — оружие командного состава, а винтовка — рядового, то в этой сцене иносказательно большевизм получает косвенное доказательство того, что идеология марксизма, приданная “в помощь” большевизму троцкизмом — оружие не эффективное до тех пор пока не вступит в контакт с массами (песком). Но даже после такого контакта, идеология марксизма кроме шумового (винтовка действительно выстрелила) никакого другого эффекта произвести не смогла. По ходу действия фильма зритель будет неоднократно получать подтверждение правильности такой трактовки эффективности идеологии марксизма (владелец винтовки так ни разу из неё и не выстрелил). Реакция коранического ислама на этот процесс символически предана в словах Саида:

«Саид молча наблюдал за Суховым.

— Не ходи в Педжент, — сказал он, когда Сухов, бросив винтовку, повернулся к женщинам, — Абдулла придет туда.

— Конечно придет. Разве бросит он своих баб, — буркнул Сухов. — Подъем! — закричал он женщинам. Те испуганно вскочили на ноги».

В фильме помимо Старой Крепости речь идёт о неком городе Педженте. Первым о нём упоминает Сухов при расставании с Саидом, затем Рахимов просит проводить туда “женщин Абдуллы”; Саид предупреждает Сухова, чтобы тот не ходил в Педжент и, наконец, Абдулла рекомендует Саиду вернуться в Педжент и “не искать Джавдета в Сухом Ручье”. В последних картинах фильма Сухов выводит женщин из Педжента через подземный ход, указанный ему хранителем музея Лебедевым.