6. Украинцы, конечно, не русские, но еще меньше — европейцы

6. Украинцы, конечно, не русские, но еще меньше — европейцы

Предложенное заглавие является, по существу, общим ответом на статью известного московского философа А. С. Ципко, в которой он предпринял попытку показать принципиальную невозможность интеграции Украины в Таможенный и Евразийский союзы. Этому, будто бы, противоречит какая-то особая ее европейскость.[28] Причем, доказывает он это с такой страстью, как будто лично имеющий к ней отношение. Государственная независимость Украины, чего будто бы никак не могут понять нынешние власть предержащие России, но в чем он совершенно уверен, это независимость прежде всего от России, а ее гарантом является Запад.

Если бы я не знал, кому принадлежат эти слова, вполне мог бы подумать, что произнесены они кем-либо из «щирих» националистов. Именно такими они пугают украинских обывателей: «Россия спит и видит, как бы вернуть Украину в прежнюю колониальную зависимость, а чтобы этого не случилось необходимо срочно вступать в НАТО и интегрироваться в ЕС». Не знаю, кем посвящен А. С. Ципко в столь коварные замыслы зловещей России, но должен его огорчить, что в Украине этой страшилке верят, все же, далеко не все.

Большая часть статьи А. С. Ципко посвящена обоснованию тезиса о вечной вражде украинцев к России, как по причине имевших место расправ над ними великороссов, так и в силу совершенно разной их ментальности и культуры. Среди исторических фактов, подтверждающих вывод автора, уже привычный их набор, который постоянно присутствует и в рассуждениях украинских националистов. Это Переяславская Рада, задумывавшаяся будто бы казацкой старшиной не как исторический выбор украинского народа, а как временный тактический ход. Это зверства Меньшикова во время русско-шведской войны над защитниками города Батурина, в результате которых было «перебито 60 тыс. человек, включая и мирное население». И, разумеется, голодомор 1932–1933 гг., в результате которого было уничтожено украинское крестьянство…

А. С. Ципко подает свои суждения о приведенных (и других) исторических фактах, как непреложную истину, при этом обвиняет неназванных по имени «горе-специалистов» по украинскому вопросу, а также и политическую элиту России в том, что они не понимают того, что превращение Украины в независимое национальное государство «неизбежно ведет к переоценке всей совместной русско-украинской истории».

Я лично не убежден в такой неизбежности. Более того, уверен что она может привести (и уже приводит) к потери нравственных критериев. К сожалению, это имеет место и в статье А. С. Ципко, поразившего, в частности, читателя астрономической цифрой потерь батуринцев в 1708 г., равно, как и постигнутой им истиной, что «для украинского казачества ненавистные ляхи были в культурном и политическом отношении ближе, чем московиты».[29]

Ни то, ни другое утверждение не выдерживают критики. Возможно, на уровне философского обобщения мысли А. С. Ципко о том, что «Украина пришла в Россию с Запада», а «украинская нация сформировалась в рамках литовско-польского мира» и не вызывают неприятия, но исторически они, мягко говоря, не корректны. Как и утверждение, что «русская нация формировалась в рамках империи Чингисхана». Во-первых, для столь раннего времени о формировании наций говорить вообще не приходится, а, во-вторых, и русская, и малорусская (украинская) народности вышли из единой древнерусской и, определенно, сформировались в рамках византийско-православного мира.

Позже, после Брестской унии 1596 г., западная часть нынешней Украины была насильственно переподчинена польскими властями Римскому престолу, однако на остальной ее территории украинцы продолжали стойко держаться веры отцов и дедов. Разумеется, это событие, как и длительное нахождение западноукраинских земель в составе Австро-Венгрии и Польши, не могло не наложить отпечаток на культуру и ментальность их населения. И, конечно же, Западная, а не какая-то «правобережная Украина», является сегодня основным ходатаем нашей евроинтеграции.

Через всю статью А. С. Ципко красной нитью проходит сравнение деспотической России, с ее «жестокими пытками», и либерально-демократической Польши, якобы открывавшей украинцам широкий доступ в университеты Европы. Перечислив больше десяти европейских городов, автор воодушевленно восклицает: «Вот, где можно было встретить с конца XVII в. украинскую молодежь в качестве студентов тамошних университетов, колледжей и школ».

Наверное, можно было встретить, хотя и далеко не массово. Да и не во всех названных городах. Но вот в государственно-политические структуры Речи Посполитой, как позже и Австро-Венгрии, украинцам, выражаясь фигурально, вход был запрещен. А в России такого запрета не было никогда. И если будем объективными, то должны признать, что украинцы на Западе были народом второсортным, а на Востоке являлись полноправными со-творцами российской государственности.

Идеологами имперских преобразований Петра I были выдающиеся украинцы (малороссы) Феофан Прокопович, Стефан Яворский, Арсений Сатановский, вышедшие из стен Киево-Могилянской академии. Ближайшим соратником Петра в продолжение двух десятилетий являлся гетман Иван Мазепа. В 50-е годы XVIII в. из 10 членов Священного Синода — девять были выходцами из Украины.

Правой рукой императрицы Елизаветы Петровны был украинец Алексей Розумовский. Его брат Кирилл почти два десятилетия возглавлял Петербургскую Императорскую академию наук. Сын Кирилла Алексей Розумовский стал сенатором и министром образования России. Князь А. Безбородько занимал должность канцлера в правительстве Павла I и Александра I. Князь В. Кочубей был председателем Государственного Совета и комитета министров при Николае I. Этот перечень можно продолжить сотнями имен других украинцев, бывших губернаторами, выдающимися военачальниками… В советское время выходцы из Украины были не только вторыми, но и первыми руководителями страны — Н. Хрущев, Л. Брежнев, Н. Подгорный.

Известно также сколь существенен вклад украинцев в формирование русской культуры. По грамматике Мелетия Смотрицкого московские студенты учились вплоть до конца XVIII в.[30] В Ростове Великом жил и творил киевлянин Дмитрий Ростовский (Туптало). В славяно-греко-латинской академии в Москве в течение XVIII в. преподавало около 100 профессоров из Киево-Могилянской академии. Феофан Прокопович был одним из инициаторов основания Императорской академии наук в Петербурге. Многие выходцы из Украины стали выдающимися русскими музыкантами (М. Березовский, Д. Бортнянский, С. Гулак-Артемовский), художниками (Д. Левицкий, В. Боровиковский, И. Мартос), историками (Д. Бантыш-Каменский, Ю. Венелин, Д. Бодянский), литераторами (Н. Гоголь, Е. Гребинка, В. Короленко).[31]

Естественно, многие из них, будучи интегрированными в общерусский культурный процесс, не отказывались и от своего первородства. Среди них и Н. Гоголь, чьи слова — «Киев не их, а наш», — сказанные в письме М. Максимовичу, с особым удовольствием цитирует А. С. Ципко. Они ему показались отражением мечты о самостоятельности Украины. Думаю, Николая Васильевича столь прозорливая мысль немало бы удивила. Он ведь не очень различал русских и малороссов. В том числе и в себе самом. «Русский и малоросс, — писал он, — это души близнецов, пополняющих одна другую, родные и одинаково сильные». Примерно так же думал и его друг М. Максимович, заявлявший в письме к М. Погодину, что «малороссийское и великороссийское наречия, или говоря полнее и точнее, южнорусский и северорусский языки — родные братья, сыновья одной русской речи».

Процесс интеграции украинских интеллектуалов в русскую культуру (как и наоборот) продолжался и в советское время (К. Паустовский, И. Козловский, С. Бондарчук, И. Стаднюк и др.). Имеем все основания утверждать, что украинцы являются сотворцами великой русской культуры. Только полной потерей чувства реальности и ответственности перед историей можно объяснить объявление русского языка и литературы в Украине иностранными.

С особой энергией А. С. Ципко осуждает распространенный, будто бы, среди российской политической элиты миф о русских и украинцах, как о «разделенном народе». Называет это продуктом ее поразительного невежества и незнания. Создается впечатление, что этот миф даже обижает его. Правда, неизвестно — как украинца или как русского?

Но то, что для философа представляется несомненным, для историка не кажется таким. Разумеется, если иметь в виду сегодняшние политические реалии, возмущение А. С. Ципко имеет основания. Есть суверенное украинское государство, и есть суверенная политическая нация (правда, не до конца сформировавшаяся). И это надо признавать. Однако это вовсе не означает, что она не родственна русской нации и что наименование ее некоторыми российскими политиками «братским народом» должно вызывать столь бурное неприятие.

Конечно, генетически русские и украинцы — один народ, сложившийся еще в киеворусские времена.[32] И, конечно, впоследствии оказавшийся разделенным. Но не чьей-то злой волей и не распадом некогда единой советской страны, но самой историей. Правда, в процессе длительной эволюции ни русские, ни украинцы не смогли сохранить свою разделенную этническую чистоту. И речь здесь не столько об инородных влияниях, которые несомненно имели место, сколько об этнически родственных.

Перефразировав известное выражение, можно сказать: «Поскребите хорошенько украинца и вы обнаружите русского». Сказанное справедливо и по отношению русских. Ведь, кроме того, что оба народа имеют общую этническую основу, так они еще и развивались в тесном взаимодействии. Мы не обладаем точной статистикой, но и без нее очевидно, что нынешние русские на добрую треть состоят из украинцев, а последние на такую же треть из русских. И можем ли мы, обсуждая вопросы русско-украинской интеграции, не принимать в расчет эту кровную связь наших народов?

В отличие от А. С. Ципко, я не считаю, что сближение с Россией подрывает основы власти и самого существования Украины как самостоятельной, суверенной политической силы. Речь ведь идет не о принятии Украины под «высокую царскую руку», не о вхождении в состав России на правах одного из ее регионов, а о равноправном членстве в союзах, будь-то таможенный или евразийский. Не могу разделить и еще одно убеждение А. С. Ципко, чего, как ему кажется, никак не могут увидеть российские политики, что «идеология создания независимой, незалежной Украины — антирусская по сути». Для националистов, наверное, но не для здравомыслящих украинцев.

Заявив в начале статьи о том, что для украинского руководства, независимо от партийной принадлежности, неприемлемо все, что ущемляет ее суверенитет, А. С. Ципко затем пришел к прямо противоположному выводу. «Именно потому, что суверенитет для украинцев, — пишет он, — не так важен, как для русских, украинцы готовы отдаться Западу на любых условиях». Здесь опять неоправданно широкое обобщение. Если под украинцами он подразумевает В. Ющенко, В. Януковича и иже с ними, то это, действительно, недалеко от истины, если меня и миллионы таких как я, то это неправда.

Чтобы не быть голословным и не руководствоваться только чувственным восприятием действительности, сошлюсь на социологию. Разумеется, было бы неправильным отрицать негативное влияние на общественное мнение националистической пропаганды и этноцентрической политики руководства Украины в «оранжевую» пятилетку. И, тем не менее, еще и сейчас картина не такая безрадостная, какой она представляется А. С. Ципко. В общественном сознании украинцев по-прежнему преобладает осознание единства восточных славян. Это проявляется в том, что, по данным социологического мониторинга Института социологии НАН Украины, 56 % взрослого населения положительно относится к идее присоединения Украины к союзу России и Белоруссии. Разумеется, граждане страны, отдельные социальные группы по-разному. Особенно заметны эти различия в зависимости от региона проживания. На западе Украины идею вхождения в восточнославянский союз поддерживает только 14 % респондентов, а на юго-востоке — 73 %.[33]

В период крупных общественных трансформаций обыденное сознание людей имеет противоречивый характер. На его состоянии сказываются многие факторы, в том числе и историческая память. Поэтому в ответах на другой вопрос многие респонденты высказывают мнения, несколько противоречащие первым. В частности, данный феномен проявляется в ответах на вопрос: «Как Вы относитесь к вступлению Украины в Европейский Союз?». На него положительно ответило 46 % опрошенных. И в этих ответах наблюдается существенное различие между жителями запада и юго-востока страны. Положительно относятся к вступлению страны в ЕС 68 % жителей запада, 36 % юга и 29 % востока. Только 20 % заявляют, что им близки традиции, ценности и нормы поведения граждан стран Западной Европы.

Как видим, большинство населения поддерживает идею союза восточнославянских стран, как и вхождение Украины в единое таможенное пространство. И будь политическое руководство таким, которое прислушивается к мнению большинства, Украина давно была бы в названных союзах. Этого не происходит не потому, что не позволяет обиженная историческая память украинцев, как думает А. С. Ципко. Причина куда более банальная. Этого не хотят так называемые «новые украинцы». Они же и политическая элита Украины. Все их капиталы, неправедно отобранные у народа, находятся в банках Запада. Там же, как выразился один из украинских президентов, и их скромные «хатынки». Там они проводят свои отпуска, учат детей, лечатся. Стоит ли доказывать, что их мировоззрение определяется, не в последнюю очередь, названными выше обстоятельствами, а не стратегическими интересами страны и ее народа.

В заключение, я хотел бы продолжить констатацию существующего положения рассуждением над вечным вопросом отечественной интеллигенции: «Что делать?». Мне не кажется основной вывод статьи А. С. Ципко, сводящийся к тому, что надо оставить Украину в покое и не требовать от нее невозможного, например, интеграции в рамках Евразийского союза, правильным.

Разумеется, можно было бы сохранять эпическое спокойствие, полагая, что историческая память, в конечном счете, окажется сильнее политической конъюнктуры и Украина, после судорожных метаний между восточно-православной идентичностью народа и западно-римской цивилизационной мечтой политической элиты, все равно останется в лоне первой.

Наверное, так оно и было бы, если бы история развивалась естественным порядком и Украина обладала суверенным правом выбора своей судьбы. События последних лет и, особенно, конца 2004 г., обозначившегося так называемой оранжевой революцией, показали, что на выбор Украины огромное влияние оказывают ее западные, в том числе и американские наставники. Может быть, американские в первую очередь. Как они все озабочены будущей судьбой Украины. Не жалеют ни сил, ни средств для ее «демократизации». Сколько различных западных фондов и институций трудятся на этом поприще. Сколько украинских специалистов подготовлено в американских и западноевропейских колледжах и университетах для этой цели.[34]

Аналитики справедливо отмечают, что западные миссионеры, настойчиво соблазняющие Украину европейскими ценностями, имеют в ней мощный плацдарм для своей деятельности. Таковым является Западная Украина, цивилизационно близко стоящая к римо-католическому миру. К тому же этот плацдарм имеет и свое продолжение на Западе в виде достаточно представительной галицкой диаспоры, ставшей реальной влиятельной силой в новой Украине.

Все это правда. Но правдой является и то, что вся остальная Украина все-таки православная страна. Этот плацдарм неизмеримо больше и интеллектуальный потенциал его мощнее. Наша беда в том, что он никак не используется. Давайте зададимся вопросом, много ли в Украине общественных фондов и институций, в том числе и российских, работающих на ниве сохранения нашей восточнославянской идентичности? Их практически нет. А те из них, которые есть (как отделение Собора славянских народов или Украинский славянский комитет) представляют собой в значительной мере ритуально-декоративные структуры. Соберемся один раз в несколько лет (в Москве, Киеве или Минске), произнесем с высокой трибуны традиционные уверения в нашем восточнославянском братстве и разъедемся с чувством исполненного долга.

Перед предками, может быть, но уж никак не перед современниками и потомками. Забота о сохранении восточнославянской идентичности и культурно исторического единства должна быть постоянной. Конечно, это требует определенных организационных усилий и средств на их осуществление. Но, как показывает пример того же Запада, только такой путь и может быть эффективным.

Разумеется, большая доля этих усилий и средств должна лечь на плечи России. И не только потому, что она великая страна, располагающая значительно большим, по сравнению с Украиной и Белоруссией, экономическим потенциалом, но и потому, что именно она исторически является лидером восточнославянского православного мира. Россия обладает огромным опытом консолидации славян и практически неограниченными интеллектуальными возможностями.

Боюсь оказаться пессимистом, но участие в нескольких форумах, посвященных взаимоотношениям России и Украины, привело меня к неутешительной мысли, что российская элита постепенно теряет интерес к Украине. В большей мере это относится к политической элите, но также справедливо и по отношению к элите творческой. Я понимаю причины такого явления: они, в значительной мере, в нашем украинском непостоянстве и нашей же непредсказуемости. Но, думается, сдержанность России в отстаивании идеи восточнославянского единства обуславливается также и ее оглядкой на присутствие в Украине главного на постсоветском пространстве «демократизатора» мира (США), не страдающего комплексами.

И, тем не менее, хотелось бы надеяться, что здравый смысл в отношениях между Украиной и Россией, в конечном итоге одержит верх. Украина, преодолев болезни суверенного роста, поймет, что Россия ее естественный стратегический партнер на всю оставшуюся жизнь, а Россия, восстановив свой статус великой державы, не утратит осознание своей особой роли в славянском православном мире.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.