031

031

Чем уравновешена асимметрия Род-Человечество? Иисусово дело и коммунизм. Глобальный феномен меньшинства. Человек не добился родовой единоосновности ? Праварианты, «абиологическое живое существо». Речь как свойство Homo не завершена. Цивилизация Европы, творящая свой генезис из остальных. Связь незавершенности Homo с его обреченностью. Обреченное существо изобрело некий «лаз». Человеку и крысе неприятны единородцы. Кроманьонец, нуклеус и отщепы. «Люди нуклеуса» – диверсанты против заданности.

Глеб Павловский: Чем уравновешивается столь хулиганское поведение человечества? Балансом в рамках планетарного целого?

Михаил Гефтер: Весьма вероятно, есть пласты существования, на которые мы активно закрываем глаза, замечая только то, что в нас не вмещается. Человеческий эгоцентризм крайне интенсивен. Но и у него своя пространственная история как его ограничение. Сначала локальные малоазийские очаги, потом новоевропейская цивилизация, наконец попытка переделать новоевропейскую цивилизацию в небывало универсальное состояние – человечество.

Но это же всегда? В Европе царит миф единого пути, а в других местах планеты существовали миры, которые то дружили, то враждовали.

Никогда не устраиваясь в согласуемое целое.

Иисусово дело вылилось в европейское человечество, а затем – в коммунистическую попытку развернуть его в универсальное состояние. Может, вместе с коммунизмом закончилась и множественность микроочагов? А множественности парных, семейных или групповых состояний будут сочетаться, входя в общности на разных уровнях? Совершенно другая геометрия жизни.

Понимаешь, эти корпорации, эти европейские ассоциации, эти культурные объединения, перекрывающие границы. И такое новое глобальное явление, как меньшинство, – качественная определенность, корректирующая всеобщее состояние, привнося нечто альтернативное.

А что, раньше не бывало меньшинств?

Всегда на положении допускаемых, травимых или ограничиваемых. Но не в виде значимого корректива общей жизни и не как ее стимул. Может быть, это принципиально меняет дело. Может быть.

Отталкиваясь от вероятности, что вполне еще может все кончиться. Не исключено, сила взаимного отторжения, взаимной непереносимости людей и шок тесноты человеческих существований нас просто взорвут.

В Европе привыкли признавать принципиально новое в рамках изменения контракта. Но эта европейская договоренность теряет значение. Ведь предел, о котором ты говоришь, тоже договоренность. Возвращаемся к состоянию, когда границы значимы были только для тех, кого они разделяли.

Да, есть новый элемент. Я отсчитываюсь от двух неравнозначных моментов. От одного, который опознаю как идею человечества – идею, покидающую землю. Что неравносильно концу вида Человек. И второй – в свете риска прекращения вида я хочу рассмотреть российскую ситуацию. Она может быть рассмотрена и так, и так.

Вряд ли стоит рассматривать человечество как преходящую возрастную дурь. Оно должно иметь отношение к фундаменту Homo sapiens, иначе оно необъяснимо. То, что новым кодом идей исцеляются деформированные родовые свойства, – странная точка зрения. Строго говоря, все имеет отношение к родовым свойствам, деформации в том числе. Все извращения родовые!

Есть гигантская эпоха, которая мнила заместить все связи родовым единством людей. Все общества она рассматривала как свои предшествования. События как прологи и ступени, соответственно, как материал для себя. Она выстроила несовпадающее с ней в схему пролога. Творя, утверждаясь и распространяясь, она рассматривала все невписанное или невписывающееся как моменты своего генезиса. И эта эпоха в пределах одной цивилизации, с учетом ее экспансии, еще жива.

Это я понимаю. Имело отношение человечество к свойствам рода или не имело? Не могло просто так оно испариться.

Безусловно, имело. Во-первых, оттого что не могло их преодолеть. Человек не смог добиться единоосновности человеческого существования. И подойдя к территориальновременным пределам экспансии, он убедился, что обозначилась его неспособность. Но так же как мы говорим об «истории самой истории», еще в большей степени можем говорить об эволюции самой эволюции. Свойства рода не намертво закреплены, они также подвержены видоизменениям. А при попытках их исключить они вырываются наружу! Величайшей глупостью была претензия разума выстроить все на своем основании.

Мне нравится идея, что человек, не довершенный в биологическом смысле, выступил абиологически живым существом.

Все-таки человек – существо, которое все время стремится к большему, чем отпущено. Почему так произошло? Это серьезный вопрос. Если его не считать мистическим, нужна гипотеза, что человек вступил в существование, которое я называю историческим, при незавершенном еще формирования вида. Главный его видовой признак – способность к речи. Речь не была завершена! И она не обязательно должна реализоваться в той форме, по которой иудео-христианство слепило новую европейскую цивилизацию. Уверен, что были гигантские варианты. Например, вариант локальной всеобщности – подстилка, прошедшая через все существования, которую некогда именовали «азиатским способом производства». Но иудео-христианский мир создал нечто абсолютно несовпадающее с этим. А то попыталось подчинить, включить в свой генезис прочие существования. Воздвигнув собственный генезис из всех остальных.

Сокращенно это называется пожирать. «Превратить в собственный генезис» – значит пожрать.

Ну да. Растворить, подчинить на разных уровнях. Возможно, моя схема искусственна, но у нее есть ряд серьезных доказательств. Например, связанных с устройством мозга, с его принципиально нецелостной структурой.

Это по Карлу Сагану⁹?

Саган тоже, почему нет? Возможно, незавершенность имела характер обреченности. Человек был обречен существованием в эволюционном смысле, но тут ему открылся какой-то лаз. Не предуказанный способ выхода из обреченности на неэволюционной, в этом смысле – извращенной основе. Здесь какая-то тайна.

Да, но хронологически к моменту описанной тобой ситуации человеку уже ничто не грозило, он стал самым опасным животным на Земле.

Я бы разделил его историю на две части. Выделив часть самую раннюю, в отношении которой можно сказать, что внутри ее человек стал крайне опасен для себя.

Трудно найти момент, когда мы не были себе опасны, и еще труднее привязать это к какой-то одной ситуации.

Вне этого непонятно расселение, дисперсия разбегания людей по зонам земного шара. Началась столь рано, в столь неблагоприятных для человека условиях, и, по-видимому, оплачена была столь массовыми жертвами, что этого не объяснить ледниковыми периодами. Существовали горные преграды, водяные преграды. Не на заднице же, прости, катился он по лону земли, через перешейки между континентами!

Правда, кроме человека есть еще существо, которому неприятно соседство единородцев, – крыса. Нет других видов животных, которые живут везде, только человек и крысы могут жить при любых условиях. Своей дисперсией, своим разбеганием человек перечеркнул для себя понятие ниши. Пусть еще не было Берингова пролива, зачем Homo соваться в Америку, где ничего особенно приятного он не мог ожидать?

Вообще, само появление кроманьонца – загадка. Откуда он вышел, не видно, не прослеживается. Чересчур внезапно он вынырнул. Раньше была гармоническая картина: мозг растет, руки становятся более умелыми и т. д. Сокрушилось соотношение мозга и умелости рук – уже никто не говорит, что труд создал человека.

Человек – животное, производящее орудия для производства орудий. Он делает это в специализированных формах, что предполагает передачу опыта. Брал камень и начинал по нему бить. Получаются отщепы, а он выбирает те, что ему подходят. Как вдруг переход, и он обивает камень не ради сколов, а наоборот, чтобы выделить из него обработанное ядро – нуклеус¹⁰. Из которого далее изготовляет орудие по чертежу в голове. Это же переворот во всем, что человек делает! И надо поставить вопрос: что тут произошло? Благодаря чему это могло произойти? «Накопление во времени» не ответ. Люди нуклеуса – диверсанты против заданности!

Но принципиален вопрос о речи. Он категорически принципиален! Сокрушилась вся картина эволюции до кроманьонца, но рубеж появления человека говорящего стоит на месте, как намертво. Рубиконом является слово. И когда Павлов пытался решить его матрешкой условных рефлексов: условный рефлекс, условный рефлекс более высокого порядка, условный рефлекс еще более высокого порядка. обнаружился тупик. Ближе подходил Ухтомский¹¹ с тормозной доминантой, какую-то роль он сыграл. Поршнев¹² отвечает моей идее человека незавершенного и обреченного. На переломе, дающем речь, возникает момент, когда с предком, скажем по-детски, что-то случилось. И это привело к разбеганию по планете друг от друга. И при такой пространственной разбросанности возможность понимания непохожих.

Отвергая совпадения понятий человечества и вида Homo sapiens, я вынужден допустить разрыв между ними. Разрыв, куда всегда может войти гибель. Мне нужно это, понимаешь? Впрочем, для чего именно нужно, неясно. Чтоб выйти и сказать: «Господа члены Президентского совета! Я у вас займу ровно сорок минут и объясню, что вы с Президентом из себя представляете. Вы не только остановились в развитии. Вы ушли далеко назад, потеряв то, что некогда обрело человечество».

Это к слову о кроманьонцах что ли?

Да, да, да!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.