Глава третья Кому — война, кому — мать родна…

Глава третья

Кому — война, кому — мать родна…

Слуга тиранов, страж свободы…

«Золотой миллиард» утверждает свое господство на планете, не брезгуя откровенным насилием, постоянно демонстрируя готовность решительно подавлять любую оппозицию в угоду своим глобальным интересам. Агрессивная политика западных стратегов глобализации резко обостряет региональные конфликты, грозит вовлечь мир в полномасштабную мировую «войну цивилизаций» с непредсказуемым исходом.

Военная сила как инструмент насилия и принуждения во все эпохи была призвана решать различные формы одного и того же вопроса — вопроса о власти. Меняется лишь масштаб претензий: если «рядовой» мафиозный босс готов удовлетвориться властью, которую обретает, скажем, благодаря «теневому» контролю над некоторым сектором прибыльного бизнеса, то Вашингтону с его глобальными амбициями и власть требуется тоже глобальная, в масштабах всей планеты.

Различается и нравственное содержание вооруженного насилия. Когда в 1945 году Красная Армия штурмовала Берлин, она несла на своих знаменах святые лозунги борьбы за свободу и независимость тысячелетней России, выступавшей в то время в державной оболочке Советского Союза. Когда натовские армады в 1999 году бомбили беззащитный Белград, они пытались кровью мирных сербов решить экономические и геополитические задачи кучки мировых финансовых воротил, рвущихся к господству над миром.

* * *

Исторический опыт позволяет выделить несколько основных функций военной силы в соответствии с задачами, которые она призвана решать.

Внутриполитическая функция военной силы ориентирована на решение так называемых «внутрисистемных» конфликтов, то есть на завоевание и удержание политической власти в рамках исторически сложившихся суверенных государств. Именно эту функцию выполняли в Древнем Риме преторианцы, а в октябре 1993-го в России — наемники-танкисты из Кантемировской дивизии, безжалостно расстрелявшие Дом Советов.

Внешнеполитической функцией военной силы является решение «межсистемных конфликтов», то есть, пользуясь ленинским определением, участие в переделе мира между основными центрами сил, сложившихся в данную историческую эпоху. Такую задачу решали греко-персидские войны во времена античности, арабские завоевания раннего Средневековья, войны Наполеона на заре капиталистической эпохи и гитлеровская агрессия, ознаменовавшая «расцвет» мирового империализма. Сегодня — это основная функция вооруженных сил США и блока НАТО.

Во всех случаях геополитические функции военной силы заключаются в завоевании и удержании контроля над сушей, морем, воздухом, космосом. Ради этого римские легионеры из века в век раздвигали границы своей великой империи, ради этого английские, французские, испанские войска вели жестокие войны за обладание заморскими колониями, ради этого лихие казаки Ермака Тимофеевича «замиряли» бескрайние сибирские просторы Евразии, а «холодная война» второй половины ХХ столетия переместилась даже в безвоздушное пространство космических глубин.

Не менее важной во все времена была и экономическая функция вооруженного насилия: удушение вражеской экономики и создание наиболее благоприятных условий для своей всегда считалось важнейшим залогом скорой и полной победы. Расцвет Древней Руси, контролировавшей знаменитый торговый путь «из варяг в греки», упадок средневековой Генуи после турецкой оккупации средиземноморских проливов, неудавшаяся «континентальная блокада» Наполеона и недавняя нефтяная война в Персидском заливе недвусмысленно свидетельствуют об огромном значении этого аспекта военных операций.

Но нынешняя эпоха — эпоха всесторонней глобализации и обостренной борьбы за передел мира — в новых условиях имеет специфику. Она связана с тем, что сегодня все исторически сложившиеся функции вооруженной силы архитекторы «нового мирового порядка» пытаются совместить в глобальной военной политике США. Эта политика, давно претендующая на планетарный масштаб, является важнейшим орудием, с помощью которого человечеству пытаются навязать вопиюще несправедливую модель «глобализации по-американски».

«Большая дубинка» планетарной диктатуры

Стремление Соединенных Штатов к глобальному военному превосходству вызревало последовательно, начиная чуть ли не с конца ХVIII века, а во второй половине ХХ столетия в Вашингтоне уже открыто провозгласили свою заветную цель: достижение безусловного «глобального лидерства», то есть глобальной, общепланетарной диктатуры. Важнейшей опорой такого однополярного мироустройства архитекторы НМП считают военное насилие, которое для благозвучия в последние годы маскируют различными лукавыми терминами наподобие «принуждения к миру» и «гуманитарной интервенции».

Отправной точкой этого процесса можно считать так называемую «доктрину Монро», выдвинутую пятым президентом США Джеймсом Монро еще в 1823 году. Доктрина, результат растущего военного и экономического могущества Америки, опиралась на ключевую идею разделения мира на две основные зоны влияния — европейскую и американскую. Под лозунгом «Америка для американцев!», прикрываясь лицемерной «заботой» о «беспрепятственном развитии стран Латинской Америки», США поставили своей целью любыми путями вытеснить европейские державы из Западного полушария и занять там доминирующее военно-политическое положение.

За соответствующим «научным обеспечением» подобных притязаний дело не стало. Теория «естественных границ», доктрина «политического тяготения» и концепция «американской системы» утверждали мнимые права Соединенных Штатов на исключительность их положения по отношению к странам Центральной и Южной Америки. «Доктрина Монро» стала первой идеологической конструкцией, обосновавшей наличие «жизненных интересов» США за тысячи миль от их собственной территории.

Первый результат удачного практического применения доктрины — аннексия Техаса, принадлежавшего Мексике. Соединенные Штаты рвались к побережью Тихого океана, прекрасно понимая важнейшее стратегическое значение прибрежной полосы. На этом пути их не остановили ни война с Мексикой, ни противодействие Англии, стремившейся сохранить под своим контролем Орегон — обширную область на северозападном океанском берегу, ни возможные осложнения в отношениях с Испанией и Россией, также имевших там свои территориальные интересы.

Именно в 1845 году, в разгар этих событий, в Соединенных Штатах была сформулирована доктрина «предопределения судьбы» («Manifest destiny»), ставшая важнейшей мессианской и идеологической основой американского гегемонизма. В ее рамках превосходство американцев над остальными нациями и народами Земли рассматривалось как самим «Богом предопределенное».

В середине XIX века начинается активное военно-политическое освоение Соединенными Штатами Тихого океана. Отправляется ряд исследовательских и военно-морских экспедиций. Происходят «открытие» Японии коммодором Перри (1854) и подписание крайне выгодного для США соглашения, а также заключение договора Америки с Китаем (1858). Активно идет проникновение на Гавайский архипелаг, Филиппины и другие тихоокеанские острова.

30 марта 1867 года Россия и США подписали договор о продаже Аляски. Пользуясь ослаблением России после Крымской войны и шантажируя ее военным давлением, американцы сумели заключить его на крайне выгодных для себя условиях. За огромную территорию площадью 577 390 квадратных миль Соединенные Штаты заплатили всего 7,2 миллиона долларов золотом. Вся вторая половина XIX века, особенно его последние десятилетия, ознаменовалась дальнейшей активизацией внешней политики США.

Действуя в духе «доктрины Монро», Соединенные Штаты упорно стремились к господству в Западном полушарии. Выдвинутая в 1895 году «доктрина Одни» (по имени государственного секретаря Р. Одни, ее разработавшего и предложившего) фактически провозглашала основой американской внешней политики готовность без колебаний применять военную силу для вмешательства во внутренние дела латиноамериканских стран.

Конечным результатом такого вмешательства должны были стать полное вытеснение европейских держав из этого региона и установление безраздельного господства США, которое после реализации «доктрины Одни» и поныне никем не оспаривается.

Кто владеет морем, тот владеет миром…

Первая официальная концепция глобального американского экспансионизма появилась в конце XIX столетия в виде доктрины «морской мощи». И это не случайно, ибо с течением времени военная составляющая играла в американской политике все большую роль.

Географическое положение Соединенных Штатов, господствовавших на североамериканском материке, между двумя океанами, предопределило «океанское» направление их глобальных притязаний. Ощущая себя по отношению к остальному миру «большим островом», американцы быстро оценили принципиальную важность морских коммуникаций для завоевания мирового господства.

История распорядилась так, что в XX веке США суждено было постепенно принять из рук дряхлеющего британского льва многовековую эстафету океанской имперской традиции.

Довольно долго — до тех пор, пока границы мирового политического процесса совпадали с границами Евразии, — роль островной империи, носительницы и защитницы основ и ценностей торговой «морской» цивилизации, принадлежала Англии, противостоявшей континентальной мощи России (с конца XIX века и Германии). Когда же мировые горизонты расширились настолько, что серьезное влияние на политические процессы в мире стали оказывать события, происходившие в Новом Свете, «большой остров» Америки мало-помалу заступил в глобальном политическом механизме на место маленького английского островка.

Процесс этот требовал идеологического и военно-стратегического оформления. Основой для него стала так называемая «доктрина морской мощи», сформулированная на исходе прошлого столетия американским адмиралом Альфредом Мэхэном. Главным лозунгом доктрины стало категорическое утверждение «Кто владеет морем — тот владеет миром!», впоследствии определившее все военно-политические программы США в XX веке.

Мэхэн стал одним из главных идеологов силовой американской экспансии. В его изложении программа обеспечения глобального американского лидерства вполне конкретна: создание мощного военного флота, основание в различных частях света крупных военно-морских баз и воспитание у населения соответствующего «национального духа».

В области гуманитарных наук основой для мировоззренческого обеспечения американского экспансионизма в конце XIX века стали теории так называемой «англосаксонской школы» (университет Дж. Гопкинса) о превосходстве англосаксов над остальными народами. Согласно им именно англосаксонский мир сумел создать все лучшее, чем обладает человечество. И теперь на Соединенных Штатах лежат «право» и «обязанность» распространить эти «выдающиеся достижения» по всему миру.

Для подкрепления этих мнимых прав США развили невиданные темпы милитаризации экономики.

В 1883 году они приступили к коренной модернизации военно-морского флота на новой технической основе. А через 10 лет американский флот занимал уже не 12-е, как в начале модернизации, а 5-е место в мире, уступая по мощи только флотам Англии, России, Германии и Франции.

Столь быстрый рост позволил США усилить экспансию. Постоянное экономическое и политическое давление на Гавайи завершилось в 1893 году присоединением островов к Соединенным Штатам, обретшим таким образом плацдарм для усиления влияния на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии. В 1990-х годах к США был также присоединен еще ряд тихоокеанских островов: Самоа, Фиджи и другие. В результате испано-американской войны 1898 года, развязанной американцами под предлогом «освобождения» Кубы, к Соединенным Штатам отошли Филиппины, Пуэрто-Рико и Гуам. Сама Куба оказалась фактически полуколонией США.

К концу XIX века территория США выросла в 10 раз. По основным экономическим показателям страна вышла на 1-е место в мире, опередив все европейские державы. Начало XX столетия стало для США неким водоразделом, рубежом, на котором окончательно определился переход к «океанской» политике глобального экспансионизма.

Начало широкомасштабному переходу внешней политики США к откровенной имперской практике положил Теодор Рузвельт, президент Соединенных Штатов с 1901 по 1908 год. Сами американцы прямо называют его «первым империалистом». Доктрина Т. Рузвельта, получившая красноречивое название политики «большой дубинки», предполагала решимость Вашингтона применять военную силу уже не только против своих латиноамериканских «клиентов», но и против европейских держав.

Одновременно с этим все более пристальное внимание Соединенных Штатов продолжали привлекать страны Юго-Восточной Азии. Политика «открытых дверей», активно внедрявшаяся американцами в начале ХХ века в Китае и Корее, имела целью облегчить им проникновение в эти страны и вытеснить оттуда европейцев и японцев. Главной своей опорой американцы продолжали считать военную силу. Так, в 1907 году для демонстрации усилившейся американской морской мощи в Тихий океан была отправлена большая эскадра военно-морских сил США.

Мало-помалу началось проникновение даже в такие далекие от Америки регионы мира, как Северная Африка и Ближний Восток. Здесь США прежде всего привлекали Египет, Турция и Персия. В отношениях с Турцией, например, для решения ряда вопросов, затрагивавших американские интересы, США прибегли к привычному средству — провели в 1903 году у берегов Османской империи (в Сирии) внушительную демонстрацию своей военно-морской мощи.

Начавшаяся в 1914 году в Европе Первая мировая война непосредственно не затрагивала интересов США. Объявив нейтралитет, американцы использовали его статус для активной наживы на кредитах и военных поставках в воюющую Европу. Только к началу 1917 года, когда анализ соотношения сил воюющих сторон показал неизбежность поражения немцев, Соединенные Штаты не могли удержаться от соблазна вступить в войну на стороне заведомых победителей. Тем более что после ее окончания предстоял существенный передел мира, от которого американцы жаждали получить максимальную выгоду.

20-е и 30-е годы прошлого столетия характеризуются постепенным, последовательным и неуклонным военным проникновением Америки во все уголки земного шара. В Европе Соединенные Штаты стремились к восстановлению германской мощи (план Дауэса) в противовес Англии, Франции и Советскому Союзу. В Латинской Америке продолжали политику диктата в духе «большой дубинки». В Китае, поддерживая Чан Кайши, противодействовали усилению японского влияния, одновременно активно строя в своих тихоокеанских владениях сеть военных баз — опорных пунктов силовой экспансии.

Вступление в декабре 1941 года (после разгрома в Перл-Харборе тихоокеанского флота США) во Вторую мировую войну стало для Соединенных Штатов тем Рубиконом, перейдя который, они решительно и безоглядно устремились к борьбе за мировую гегемонию.

Первоначально войну встретили в Америке с большой настороженностью. Объединенный комитет начальников штабов вооруженных сил США, ответственный за выработку военной стратегии, в 1941 году не исключал даже возможности поражения и потери государственной независимости. Однако довольно скоро решительное преобладание в Соединенных Штатах получили круги, воодушевленные открывавшимися перспективами грандиозного передела мира в духе Pax Americana.

Росту американского гегемонизма способствовали теснейшие связи Вашингтона с Лондоном. Переход США к политике глобальной экспансии не прошел бы так гладко, если бы Великобритания не делилась столь щедро с Соединенными Штатами своим огромным имперским опытом. Англия оказала американцам помощь в областях военной, политической, организационно-технической, особенно ценной при создании разветвленной сети спецслужб и налаживании взаимодействия всех частей огромного имперского государственного механизма.

После окончания Второй мировой войны американцы добились беспрецедентного роста своего влияния во всем мире. США не только закончили войну с наименьшими потерями по сравнению с остальными ее участниками, но и оказались в максимально выгодном положении для утверждения глобальной гегемонии. В Европе повержена Германия, в Азии — Япония. Англия, Франция и другие европейские державы (традиционные конкуренты Соединенных Штатов во внешнеполитической области) настолько ослабли в результате пятилетнего кровопролития, что не могли оказывать сколь-либо серьезного сопротивления растущей силе Америки. Созданные за время войны мощнейшие вооруженные силы США получили ядерное оружие, монополия на которое была равнозначна мандату на бесспорное мировое господство.

В сложившихся условиях единственным серьезным противником США, единственным существенным препятствием на ее пути к безусловному глобальному лидерству стал Советский Союз.

Дважды предатели

Революция и Гражданская война в России (1917–1921) особенно ярко высветили вековую враждебность Запада в целом (и Соединенных Штатов в частности) российской государственности и русской мощи. Американцы забыли все: активную поддержку, оказанную когда-то Россией становлению молодого американского государства, собственные благодарности и уверения в вечной дружбе — ведь впереди замаячила чрезвычайно соблазнительная возможность сокрушить русского колосса, избавиться от опасного геополитического конкурента и расчистить себе дорогу к мировому лидерству.

США и Запад оказались предателями дважды. До революции 1917 года, еще будучи союзниками Российской империи, они всячески поощряли на ее территории деятельность антиправительственных либеральных группировок, приветствовали «демократическую» оппозицию в Думе, практически содействовали организации и проведению Февральской буржуазной революции (точнее было бы назвать ее государственным переворотом). Затем, когда несшая основную тяжесть войны Россия оказалась таким образом вброшенной в водоворот жесточайшей и кровопролитнейшей смуты, они предали своих «демократических друзей» и приложили немалые усилия для ее расчленения и устранения с мировой политической арены в качестве единого, мощного, централизованного государства.

И лишь железная воля партии большевиков да величайшее напряжение всех народных сил смогли остановить неминуемую катастрофу. Мы заплатили за свою независимость безмерную цену: разруха, голод, нищета, трагедия кровоточащего разрыва исторической преемственности русского бытия.

В январе 1918 года Соединенные Штаты выдвинули обширный план последовательного переустройства мира, получивший название «14 пунктов президента Вильсона». Этот план, в частности, предполагал:

1-й пункт — провозглашение принципа «открытых договоров» и запрещение тайной дипломатии, то есть подведение всех дипломатических процессов международной политики под контроль стран-победительниц, в первую очередь США;

2-й пункт — «свобода морей», то есть устранение лишних барьеров на пути комплексного и интегрированного развития единой «океанской» цивилизации Запада;

3-й пункт — равенство условий торговли, то есть практика «открытых дверей», обеспечивающая богатым американцам преимущество перед их западноевропейскими конкурентами;

4-й пункт — сокращение вооружений, то есть стремление США ослабить Японию и Англию, обладавших тогда военным превосходством;

5-й пункт — «беспристрастное решение колониальных вопросов», то есть передел поделенного в пользу победителей;

6-й пункт — право России «принимать независимое решение относительно ее собственного политического развития и ее национальной политики», то есть гарантия ее приема в Лигу Наций «при том образе правления, который она для себя изберет».

На первый взгляд очень благородно, не правда ли? Все это очень напоминает те заявления, которые не устают и сегодня делать западные лидеры, говоря о будущей роли России в глобальном мире. Но — не будем торопиться.

Смысл «шестого пункта» детально разъяснил представитель государственного департамента США Д. Миллер в специальном меморандуме для английского министерства иностранных дел. Он сообщил, что «формулировка президента Вудро Вильсона не рассматривает вопроса о русских территориях с точки зрения единой России и никоим образом не препятствует рассмотрению вопроса об отдельных районах или образованиях в России». Фактически это означало курс на отторжение от Российской империи не только Польши и Финляндии, но Эстонии, Латвии, Литвы и Украины.

Дальнейшие откровения Миллера выходят за рамки самого смелого воображения. «Кавказ придется, вероятно, рассматривать как часть проблемы Турецкой империи»; «Среднюю Азию отдать под протекторат какой-нибудь европейской державе»; даже в Великороссии и Сибири должны быть созданы самостоятельные и «достаточно представительные правительства».

Пункты с 7-го по 13-й в плане Вильсона касались послевоенного положения Германии, Франции, Балкан, Австро-Венгрии, Ближнего Востока, Аравийского полуострова и стран Персидского залива. 14-й пункт предусматривал создание Лиги Наций, которая должна была стать сверхгосударственным координирующим органом глобальных перемен.

В американском плане оказалось лишь одно слабое звено: Россия не пожелала умирать тихой «естественной смертью» в соответствии с волей заокеанских сценаристов и закулисных стратегов.

Главным результатом Второй мировой войны стало образование двух сверхдержав — СССР и США, сосредоточивших вокруг себя два крупнейших геополитических блока: «океанский» Запад и «континентальный» Восток.

Американцы остро почувствовали угрозу своим гегемонистским планам. Практически сразу после окончания войны Соединенными Штатами был взят курс на достижение решающего военного превосходства над Советским Союзом. СССР в его новом державном качестве воспринимался американцами как главная угроза их глобальным интересам и самому существованию «свободного мира». Следствием такого мировоззрения стал 45-летний период «холодной войны», закончившийся в 1985–1991 годах поражением СССР и распадом советской сверхдержавы в результате предательства высшего руководства страны.

Политика «холодной войны» была впервые публично обоснована Уинстоном Черчиллем в его знаменитой речи в Фултоне (США) 5 марта 1946 года. Черчилль открыто потребовал создания англо-американского военно-политического союза для борьбы с «мировым коммунизмом во главе с Советской Россией». На самом деле речь шла о необходимости уничтожения мощного геополитического конкурента, России, которая была неприемлема для Запада равно в монархической, коммунистической и любой иной форме.

Черчилль, впрочем, был не первый, кто призвал к крестовому походу для решения «русского вопроса». Годом раньше президент США Гарри Трумэн в своем послании Конгрессу подчеркнул, что победа во Второй мировой войне поставила американский народ перед лицом «постоянной и жгучей необходимости руководства миром». В другом послании президента Конгрессу, датированном 12 марта 1947 года, фактически содержалась внешнеполитическая доктрина Соединенных Штатов, направленная на реализацию этой «жгучей необходимости» путем силового вытеснения СССР с тех позиций, которые он занял в результате победы в Великой Отечественной войне.

«Доктрина Трумэна» стала отправной точкой послевоенной внешнеполитической эволюции Америки, которая в самом общем виде может быть разделена на шесть этапов.

Первый этап — своеобразное «головокружение от успехов» (1945–1948). Наличие ядерной монополии создало у США иллюзию всемогущества, способности самостоятельно, не учитывая мнения даже союзников, решить в свою пользу многовековой спор о глобальном лидерстве. Президент Трумэн недвусмысленно заявил, что «не поколеблется принять решение на применение атомной бомбы, если на карту будет поставлено благосостояние Соединенных Штатов».

В соответствии с «доктриной Трумэна» было разработано несколько сценариев ведения войны против СССР. Все они предполагали одностороннее и «превентивное» использование Соединенными Штатами ядерного оружия для разгрома Советского Союза.

Из года в год росло количество предлагаемых для использования ядерных боезарядов. В 1947–1948 годах атомной бомбардировке предполагалось подвергнуть 15–20 наших городов, а согласно плану «Дропшот», разработанному к 1949 году, на советские объекты должны были обрушиться уже 300 атомных бомб. К этому времени, однако, стала ясна безосновательность столь радужных надежд. Главный удар по ним нанес Советский Союз, создавший в 1949 году собственное ядерное оружие.

Второй этап эволюции американской военной политики стал результатом осмысления новых геополитических реальностей. Он занял всего два года (1948–1949). Его главный результат — военно-политическое оформление «океанского» геополитического блока, завершившееся созданием блока НАТО.

Третий этап охватил 1950-е годы. Его концепцию определили три основных фактора:

1. Принятый в начале 1950 года «план СНБ-68» (курс на первоочередное увеличение военной мощи США), предусматривающий затраты на вооружение в размере до 20 % национального дохода.

2. Официально провозглашенная стратегия «массированного возмездия», исходившая из наличия решающего преимущества США над Советским Союзом в ядерных вооружениях и средствах их доставки.

3. Форсированное развитие НАТО, чьи вооруженные силы только за период с 1949 по 1952 год увеличились в четыре раза!

Но к концу 1950-х годов стало ясно, что СССР сумел найти адекватный ответ на американскую стратегию массированного возмездия. В России были созданы межконтинентальные баллистические ракеты. Впервые за всю историю Соединенных Штатов их территория перестала быть неуязвимой. Осознание этого простого факта вызвало шок у всего американского общества, что потребовало пересмотра устоявшихся военно-политических концепций.

Четвертый этап американской военной политики приходится на 1960-е годы. Начался он с пересмотра прежних постулатов в пользу стратегии «гибкого реагирования». В ее основу с учетом растущей мощи стран социалистического лагеря был положен отказ от «массированного возмездия» и переход к «дозированному» применению силы «соразмерно с масштабами возникшей опасности». На деле это означало признание американским руководством того факта, что США утратили возможность безнаказанно утверждать свое «глобальное лидерство» прямым военным путем.

На том, однако, дело не кончилось. Глобальный баланс сил продолжал меняться не в пользу США. В начале 1960-х годов они превосходили Советский Союз по ядерным средствам доставки в 10 раз; к концу десятилетия это превосходство исчезло. В 1961 году валовой национальный продукт США троекратно превосходил объединенный западноевропейский и японский; через 15 лет эти показатели сравнялись. Необходимость нового пересмотра военно-политической концепции становилась очевидной.

Пятый этап пришелся на 1970-е годы. Была выдвинута так называемая «доктрина Никсона», опиравшаяся на новую военно-политическую стратегию «реалистического устрашения». В ее основу были положены три главных принципа: стремление сохранить превосходство в стратегических ядерных силах; требование значительного увеличения вклада союзников в «противостояние коммунистической агрессии»; признание необходимости переговоров с Советским Союзом.

Шестой этап американо-советского соперничества связан в первую очередь с именем Р. Рейгана. Тенденция последовательного роста советского влияния в послевоенный период не на шутку встревожила транснациональную торгово-финансовую олигархию, главный двигатель «глобализации по-американски». По этой причине данный этап прошел под знаком резкого усиления антисоветизма.

«Америка вновь должна поверить в себя!» — этот лозунг Рейгана вместе с его определением СССР как «империи зла» ярче всего отразил изменение стратегического курса США. Начались активные поиски нереализованных экономических возможностей, способных обеспечить Штатам технологический отрыв в гонке вооружений.

Но удача подкараулила американцев совсем не там, где они ждали. К концу 1980-х годов Советский Союз, находившийся в зените державной мощи, был попросту предан переродившейся верхушкой партийной номенклатуры.

Пиррова победа дяди Сэма

Победа в «холодной войне» была воспринята Западом как сигнал к форсированной реализации своих глобальных планов. Но однополярность, при которой США обретают монополию на управление миром, несовместима с существованием крупных суверенных государств. Вряд ли эти суверенные государства согласны добровольно поступиться своим суверенитетом в пользу закулисных архитекторов НМП. Поэтому военный аспект утверждения нового миропорядка в последнее десятилетие приобрел едва ли не главное значение.

Началом силовой фазы глобализации можно считать войну в Персидском заливе (1991), в ходе которой было задействовано почти полтора миллиона человек, 10 440 танков, свыше 12 300 артиллерийских систем, около 3000 боевых самолетов и 2000 вертолетов, более 200 военных кораблей. Затем последовали удары по боснийским сербам (сентябрь 1995), вновь по Ираку (сентябрь 1996), по Судану и Афганистану (август 1998), по Югославии. За два с половиной месяца натовской агрессии на Югославию было совершено 35 000 воздушных налетов и сброшено 22 000 тонн бомб. В марте 2003 вновь последовало вторжение США и их союзников в Ирак.

Главной целью всех этих акций было практическое подтверждение американской заявки на мировое господство, которое вскоре получило и свое официальное оформление. Так, в докладе министра обороны США президенту и конгрессу, сделанном в 1997 году, недвусмысленно утверждалось: «Мы не хотим борьбы на равных, мы хотим иметь возможности, которые обеспечат нам решающее преимущество».

Такого преимущества, по мысли авторов доклада, можно достичь путем «усиления постоянного военного присутствия на заморских территориях… превосходством в информационной сфере… созданием национальной системы ПРО», а также предотвращением «смещения дружественных США правительств оппозиционными силами». Пентагон без обиняков рекомендует Белому дому «не ограничиваться деятельностью по защите мира и стабильности на всей планете», но проводить активную экспансионистскую «стратегию вовлеченности в мировые дела».

Такой акцент на военно-политических аспектах обеспечения американских претензий на мировое господство характерен не только для Пентагона. В декабре 2001 года Национальным советом по разведке США был подготовлен доклад под названием «Глобальные тенденции до 2015 года». В этом документе перед США и их союзниками ставится задача «осуществить стремительную технологическую революцию, одновременно поддерживая военный потенциал, позволяющий… решать проблемы, возникающие по обеим сторонам разделенного мирового пространства…

когда выгоды, приносимые глобализацией, получат далеко не все».

Политика «принуждения к глобализации» с опорой на военную силу стала, по сути, официально признанной и утвержденной политикой Вашингтона. Причем военные операции США и их союзников приобретают со временем все более ярко выраженный террористический характер. Так, если удельный вес жертв среди мирных жителей составил в Первой мировой войне 5 %, во второй — 50 %, то в корейской войне (1950–1953) жертвы гражданского населения возросли уже до 84 %, в войне во Вьетнаме они составили около 90 %, а в ходе агрессии НАТО против Югославии превысили и этот показатель.

Зная это, вряд ли стоит удивляться тому, что 11 сентября 2001 года бумеранг террористической войны вернулся и ударил по самим Соединенным Штатам. Теперь уже мало кто сомневается, что победа Запада в «холодной войне» второй половины XX века имеет все шансы стать настоящей «пирровой победой». Международные эксперты уже заговорили о том, что война с международным терроризмом «вряд ли будет короче или дешевле, чем 40-летняя «холодная война», которая обошлась Западу в 10 триллионов долларов».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.