Культура Севера, или Прелесть самостоятельности

Культура Севера, или Прелесть самостоятельности

Продолжим наши рассуждения… вредные рассуждения, глубоко враждебные демократии, отрицающие равенство людей, непреклонно расистские и социально опасные. Нюрнбергского процесса на меня нет. И как только мне не стыдно? Сам удивляюсь.

Итак, расовые признаки нордической расы, ее динамичная культура, ее склонность к новшествам в огромной степени порождены природной средой Приледниковой Европы.

Меня легко поправить: европеоиды создали не одну культуру, а великое множество самых разнообразных культур. Даже представления о «европейской цивилизации» XVII — начала XX века нуждаются в уточнении: это объединение очень разных культур. Между ними много общего — больше, чем между каждой из них и любой «неевропейской». Но ведь и различия между ирландцами и финнами, норвежцами и испанцами огромные.

Тем более колоссальны различия между культурами народов-изолятов Европы Великого Оледенения, когда рождалась европеоидная нордическая раса, невероятный и великолепный гибрид сапиенса с неандертальцем.

А общее все-таки есть, и это два важнейших, судьбоносных параметра!

Первое — это индивидуализм. Вне коллектива кровных родственников, позже — соседей и соратников человек не мог существовать большую часть своей истории. Во многом он и сейчас не может жить без поддержки себе подобных.

Но! Во всех культурах и всегда существует некий баланс между индивидуализмом и групповщиной любого толка. Культура определяет, кто именно и в каких именно случаях может или даже должен действовать сам по себе, без опоры на других людей. Тот, кто должен слушаться старших, но не слушается, — осуждается. Но и тот, кто должен сам принимать решения, а не принимает, — тоже осуждается обществом.

Так вот, у белой расы выше требования к самостоятельности одних и тех же категорий людей. В том числе и людей низкого общественного статуса, и детей, и женщин. А уж для взрослого мужчины самостоятельность и ответственность — просто не обсуждаемая норма.

Можно привести много примеров того, как беспомощен бывает человек, если на него сваливается нечто необычайное. Что-то такое, что не описано в рассказах стариков, не обсуждалось в его обществе, не является чем-то привычным.

Вот появляются у берегов Африки или идиллических островов Тихого океана корабли европейцев… и никто не знает, что делать. Все смотрят на вождей, старейшин и жрецов: пусть расскажут, что это такое и как нужно теперь поступать. А они и сами не знают. Они спрашивают у богов и духов — пусть высшие силы снизойдут и расскажут, «как надо».

Можно привести множество примеров того, как и европейские народы поступают точно так же. Не зря же и у нас распространены гадания! И князь Игорь, если верить «Слову о полку Игоревом», тоже гадает, ищет приметы, когда вдруг упала «тьма полдневная», началось затмение солнца во время похода на половцев…

Но ведь и само гадание отличается от упорного поиска того, что говорит Традиция. Африканцы и полинезийцы не гадали, они упорно искали руководящих идей в уже совершившейся истории, в деяниях предков.

Китайцы несравненно цивилизованнее, но и они поступали точно так же. Огромный культурный Китай общался с европейцами три столетия — но так и не понял, что с ними делать. Ведь ничего подобного этим кораблям пришельцев не было в китайской Традиции.

Различия монголоидов и европеоидов очень ярко проявляются и в важнейших текстах культуры и в литературе.

В древнем китайском мифе есть образ: отец стар, он уже не в силах отомстить кровному врагу. Кто из его трех сыновей станет мстителем?! Отец заявляет, что принесет сыновей в жертву богам и тогда боги смогут послать ему победу. Двое сыновей умоляют отца не убивать их, потом угрожают ему, а третий смиренно принимает такую судьбу. Отец убивает старших, приносит их в жертву богам. А третьего, покорного, освобождает; этот третий и оказывается успешным мстителем.

У ирландцев есть почти такой же миф про папу и трех сыновей. Но только у ирландцев двое старших начинают униженно умолять отца их отпустить, а младший как раз принимается угрожать смертоносному папе. Этого третьего отец освобождает, и непокорный сын мстит по всем правилам родового общества…

Сюжет, как видите, один — мораль совсем разная.

Нигде и ни в какой небелой культуре нет такого явления, как одинокий герой. Такой, как Мальчик-с-Пальчик, как Кот в сапогах, Иван-царевич и его серый волк, другие герои любимых с детства сказок. Это не боги, не дети богов, не вожди и мудрые старейшины. Все это — люди, которые лично, сами по себе, совершают что-то выдающееся. Спасаясь ли от смерти, стремясь ли к преуспеянию — но совершают. И награда приходит к тому, кто совершает особенные поступки. Дети слушают старших и учатся поступать нестандартно, искать выхода из, казалось бы, совершенно безвыходных ситуаций.

А ведь на примере этих сказочных героев воспитывались поколения, на них взросла вся европейская культура.

Таковы же мифы европейской расы — величественные и наивные сказки для взрослых. Герой наших мифов — это человек, которого поставили перед довольно трагической необходимостью проявить выдающиеся качества — и он их проявил. Или еще брутальнее — герой сам стремится к совершению подвигов.

Самые безнадежные из всех мифов — как раз самые знаменитые — греческие. Ведь герой в них не кто иной, как сын бога. Гераклу и полагается быть сверхчеловеком, как внебрачному сыну Зевса. Ахиллес и должен совершать подвиги, потому что его родила нимфа. Но и в греческих мифах действуют герои, никак от богов не произошедшие, а то и борющиеся с богами.

Боги могут их карать за непослушание, как приковали к скале Прометея. Могут превратить в паука, как Арахну, посмевшую соперничать с богинями в искусстве прядения. Смертный человек может погибнуть, как Икар, вздумавший сделать крылья и подняться поближе к солнцу.

Но во всех них, героях мифов, в их громадном мозгу потомков неандертальцев, бушует древнее нордическое безумие. Не остановить!

…И их примеры тоже воспитывают.

Таковы же примеры героев германского, славянского, кельтского эпосов. Эти вообще совершенно безбашенные и безумные. Они даже могилу сами себе ищут!

Реальные исторические герои еще невероятнее Зигфрида из «Саги о Нибелунгах». Вот Тейя — с отрядом готов несколько дней противостоял армии Византии, в 35 раз превосходящей готов численностью. Убит копьем, тело не найдено.

Племянник короля Карла Великого, короля французов и других романских народов, прикрывал отступление франкского войска. Двое суток Роланд держался, без единого шанса на спасение. Не по приказу — приказ был отступать. Роланд прикрывал своих из чувства чести свободных людей.

Эти… люди ли, высшие ли существа, сами стали героями фольклора. «Песнь о Роланде» пелась во всей рыцарской Европе. На его примере воспитывались десятки поколений.

Тейю помнили почти два тысячелетия. Есть легенда, что жена одного из Людовиков, почувствовав беременность, погладила себя по животу: «Будь как Тейя»… В XX веке свободный отряд, фрайкор, немецких белогвардейцев назывался «Тейя». В 1920 году отряд громил красную сволочь, вбивая врагов цивилизации в булыжники берлинских мостовых. Полегли почти все, ни один не показал спины.

Еще невероятнее герои библейских сказаний. Это ведь только в воспаленном воображении американских негров библейские палестинцы — чернокожие. Только для германских и еврейских нацистов они — люди особой «семитской» расы. С точки зрения науки они — такие же точно люди нордической расы, как индоевропейцы.

И вот результат — Давид побеждает здоровенного Голиафа, применяя новое оружие — пращу. Голиаф-то вон какой — прямой аналог Ильи Муромца или германского Рюбецаля. А маленький субтильный Давид кладет его на расстоянии, из пращи!

…потому что в его пронизанном множеством кровеносных сосудов, расчерченном глубокими извилинами, сложнейшем мозгу горит тот же упрямый огонь творчества белой расы. То же благородное величие, благородное безумие европеоида.

Если я не прав, покажите мне хоть мифологического, хоть реального героя вне белого мира — героя, гибнущего ради торжества своих идей? Не по приказу военачальника, не по капризу императора, не во имя процветания рода-племени. А потому, что этот герой хочет реализовать безумие, полыхающее под его черепным сводом?

Так вот — такого героя НИГДЕ НЕТ. А у белых на примере таких мифологических и исторических героев воспитывались века и нации. Генрих Мореплаватель, Колумб и Васко да Гама еще детьми слушали сказки о Мальчике-с-Пальчик и Коте в сапогах, победителях людоедов.

Старшие в семье, священники на проповедях и старшие друзья рассказывали им про Хлодвига и Зигфрида, Тейю и Роланда, про Моисея и Давида с пращой.

В гимназии им рассказывали про Икара и Дедала, про Прометея и Арахну.

…А став взрослыми, они сами вели корабли через неведомый океан, с каждым километром пути приближая самих себя к бессмертию. И сами становясь героями сказаний, которые мы помним до сих пор. Мы, а не индейцы и не негры.

Ни в каких китайских, вьетнамских, африканских, индейских, индусских… любых сказаниях, мифах, книгах, романах, эпических поэмах, кинофильмах и комиксах нет такого типичного для европейцев образа, как самостоятельный герой, лично противостоящий злу.

А в европейской литературе таких героев невероятно много. Без них даже и не интересно, пресно как-то. Вся классическая литература, начиная с Античности — сплошная связь судеб, которые люди создают сами, напряженная драма индивидуализма.

Для нашей культуры очень типичен образ человека, который вовсе не считает себя героем, но восстает против внешней угрозы или против того, что он считает злом. Восстает не в стаде, сам по себе; повинуясь не приказу, а собственному представлению о должном.

В одном американском фантастическом романе герой видит, как по улице бежит… швейная машинка. Дома на него нападает кофеварка. Вся техника сбесилась, идет на него войной… И герой понимает: это инопланетники испытывают человечество. Взяли обычного рядового человека и проверяют, что он будет делать перед лицом всего этого космического сюрреализма.

Герой понимает: если он побежит в полицию, созовет людей, он не только рискует оказаться в сумасшедшем доме. Он не пройдет испытания… инопланетники поймут, что землянин по своей сути слаб. Нет, нужно показать им, что при вторжении они узнают нашу стойкость и силу! Он погибнет безвестно, без славы. Сгинет в собственном доме, уже наполненном подозрительными шорохами. Но герой встает, поднимая обрезок металлической трубы… «Ну что?! Подходи по одному!»

Можно сколько угодно потешаться над «низкопробной продукцией Голливуда». Но даже не в самых сильных лентах он обязательно есть, этот одинокий и самостоятельный герой, решительно идущий против зла. Злом могут быть инопланетные пришельцы, политические радикалы, уголовная шайка… кто угодно. Главное — человек сам определяет меру добра и зла, сам решает идти. И идет.

Такое искусство востребовано во всем мире, и вовсе не потому, что «американцы навязывают нам свою низкопробную псевдокультуру». У нас самих есть самая острая потребность в такого рода примерах. Мы нуждаемся в подтверждении нашей готовности самостоятельно действовать.

Не случайно же героем россиян сделался «товарищ Сухов» из «Белого солнца пустыни». А песней, которая много пелась, стала «Госпожа удача» из того же самого фильма. Поет ее персонаж, который тоже лично противостоит злу и погибает на своем посту. Кстати, этот фильм — типичный «истерн», сделанный откровенно по образцу голливудского «вестерна».

Так же ведет себя Анджей Кмитиц, главный герой польского фильма «Потоп», снятого по одноименному роману Генриха Сенкевича. Сам решает, что нужно делать… И делает. Он далеко не ангел, его отряд мало отличается от уголовной шайки. Но История позвала? И он идет.

Таковы же и другие герои Генриха Сенкевича. Польше угрожает враг? Сабли наголо! Вперед! Очень полезная литература. Жаль, на русском языке такого написано мало.

Наука? Изучение мира?

Вот Тур Хейердал, тогда совсем молодой человек, решил доказать, что плот из бальсовых бревен может доплыть из Южной Америки до Полинезии. Он собрал команду из шести человек, с огромным трудом нашел деньги и поплыл. Его отговаривают, норвежский консул в Перу «зловещим шепотом сообщает, что родителям Хейердала будет очень горько узнать о его гибели…» А шестеро героев поплыли через бескрайний океан. Через 101 день плавания их выбросило на коралловый остров Рароиа. Риск был огромен — ведь никто не знал, как поведет себя плот в океане. Может, в древности в океан выходили целые флотилии плотов и доплывал один из десяти?

Но у Хейердала с друзьями было много предшественников. Вообще, говорить на эти темы трудно, потому что, какую сторону ни затронь, могут получиться целые страницы, заполненные только именами.

Меня же поразило такое недавнее открытие….

Есть во Франции пещера Руффиньяк, знаменитая рисунками эпохи Великого Оледенения. В этой пещере есть много надписей, сделанных вплоть до нашей эпохи. Одна из них поразила меня датой, написанной римскими цифрами: 741 год по P. X. Представьте себе — пещера, то есть наклонный ход в недра земли. Очень темно, факел рассеивает тьму только вокруг стоящего. Стены, где на пещерной глине что-то нарисовано в незапамятные времена. Непонятные звуки из глубины. А человек, в любой момент ожидая… да чего угодно! Человек идет в эти глубины. Не по приказу, его гонит собственная любознательность. Что там, за изгибом стены?

Я так и вижу, как стоит этот предшественник Хейердала и множества таких же героев… Стоит в пещере человек в длинном плаще с капюшоном, с узким умным лицом, напряженно всматривается в темноту, светит факелом. Не первый и не последний ученый нордической расы. Один из тех, кому мы обязаны всем, что знаем об окружающем мире.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.