Топор войны

Однажды жены Кристиана и Брауна, Мауатуа и Театуахитеа, услышали, как Нэнси, бывшая женщина Тараро и нынешняя жена Уильямса, работая на своем огороде, поет странную песню:

Зачем черный человек точит свой топор?

Чтобы убить белого человека.

Зачем черный человек точит свой топор?

Чтобы убить белого человека.

Сегодня эта песня с ее жуткими словами является частью фольклора острова Питкэрн. А тогда это прозвучало весьма зловещим и недвусмысленным предупреждением, намеком.

Нэнси поддерживала связь с отшельниками (возможно, даже, Уильямс разрешал ей изредка их навещать), и, разумеется, не могла не знать о готовящемся нападении. И вот тут возникает вопрос, о котором до сих пор спорят многочисленные исследователи истории острова Питкэрн. Вопрос о роли Нэнси в заговоре.

Забегая вперед, надо сказать, что дальнейшее поведение этой непонятной женщины с острова Хуахине в последующие дни окажется более чем противоречивым. И полным загадок.

Если она знала, что замышляет ее бывший муж Тараро, то на чьей она была стороне? Симпатизировала европейцам? Тогда почему она не пошла к ним напрямую или не сообщила об этом, например, своему нынешнему мужу, Уильямсу? Почему она прибегла к столь необычному способу намека – песне? Или, может быть, наоборот, она сочувствовала полинезийцам? Тогда, в этом случае получается, что, напевая свою песенку, она попросту проболталась?

Пока оставим эти вопросы без ответа и проследим, что было дальше. Мауатуа и Театуахитеа, естественно, тут же бросились к мужьям и обо всем им рассказали. Кристиан мгновенно понял, что это не шутки: полинезийцы задумали что-то недоброе. Был объявлен общий сбор. Мятежники еще не знали, кто именно «точит свой топор», но на всякий случай связали троих таитян. Послали за Нэнси, чтобы допросить ее, что она имела в виду. И тут выяснилось, что ее нигде нет. Бежала к Тараро? Что ж, тогда все ясно. Лучшая защита – это нападение, и надо «ковать железо, пока горячо»: Кристиан решает нанести упреждающий удар – застать Титахити и Оха врасплох, пока они не спрятались, и задавить заговор в зародыше.

Эта попытка мятежа угрожала не только будущему острова. Кристиан очень сильно опасался и за жизнь своей семьи: любимой жены и маленького сына. Поэтому он действовал так решительно.

Он заряжает мушкет одним порохом без пули и бесстрашно идет на окраину поселка, к хижине тубуайцев. Ему встречается Оха. Без долгих предисловий Кристиан в лоб заявляет ему, что он все знает о заговоре и требует объясниться. Испуганный Оха, увидев заряженный мушкет, что-то невнятно лепечет.

И тогда Кристиан стреляет.

Конечно, он хотел только напугать Оху. При всем его желании он не смог бы убить полинезийца холостым патроном. По легенде, он выстрелил поверх головы тубуайца. Но этого было достаточно. Оха в ужасе развернулся и побежал в лес.

В ту пору питкэрнские полинезийцы еще не очень умели пользоваться огнестрельным оружием. Они испытывали благоговейный ужас перед смертоносной палкой в руках европейцев. А уж если раздавался грохот выстрела…

Сам того не желая, Кристиан донельзя обострил ситуацию. Плохая дружба между англичанами и полинезийцами в одну секунду превратилась в опасную вражду. Вслед за Охой в горах скрылся и Титахити. Скрытый конфликт стал открытым. Теперь на Питкэрне появились партизаны.

Нужно было что-то решать, и немедля.

Плененные таитяне клянутся, что ничего не знали о заговоре. И европейцы предоставляют им шанс доказать свою верность: отправляют одного из них, самого крепкого и здорового, Манарии, на разведку, пообещав, что убьют оставшихся Теимуа и Ниау, если он не вернется и примкнет к беглецам.

Но Манарии вскоре возвращается и докладывает диспозицию. Он нашел Тараро на западной стороне острова, в лесу за высокой горной грядой. С ним Нэнси и Титахити, а вот Охи почему-то с ними нет. Манарии разговаривал с Тараро и попытался, что называется, втереться к нему в доверие. Таитянин сказал раиатеанину: белые не знают, что он, Манарии, сбежал. Сейчас он вернется в поселок, украдет еду и оружие, и они вместе придумают, как напасть на белых. Что ответил подозрительный Тараро неизвестно, но Манарии спокойно ушел.

Европейцы решают расправиться с мятежными полинезийцами руками других полинезийцев. Они снова посылают к Тараро Манарии, на сей раз с «подарками»: заряженным мушкетом и тремя большими лепешками из плодов хлебного дерева, испеченными женщинами поселка. В одном из этих «пудингов» – яд. Задача Манарии: отравить Тараро, застрелить Титахити и вернуться в поселок с живой и невредимой Нэнси.

Задание, прямо скажем, было далеко не из легких. В одиночку против троих… Но Манарии, видимо, сам рвался услужить европейцам и поэтому смело направился в лес.

Тараро, встретив Манарии, с самого начала заподозрил неладное. Он отказался есть пудинг, который весьма настойчиво предлагал ему таитянин, и Нэнси дала ему кусок своей лепешки. Дальше Тараро потребовал отдать ему мушкет, и Манарии понял, что весь замысел рушится. Он сказал, что пришел не один, что за перевалом их ждет его женщина, Марева. Возможно, он добавил, что, дескать, остальное оружие у нее, надо лишь пойти туда и забрать. И Тараро поверил.

Вчетвером они двинулись сквозь заросли вверх по узкой горной тропе, и теперь Манарии нужен был лишь удобный момент, чтобы выстрелить в Тараро. Каким-то образом ему удалось усыпить бдительность осторожного раиатеанина и пропустить того вперед. Оказавшись сзади, Манарии, пока Тараро не видел, выхватил в мушкет, судорожно прицелился ему в спину и нажал курок.

Осечка! Мушкет, не самое совершенное оружие в руках неопытного стрелка, лишь громко щелкнул. Тараро развернулся, мгновенно оценил ситуацию и бросился бежать. Таитянин был крупнее и сильнее его, и шансов отобрать у него оружие в драке не было никаких.

Манарии в два прыжка нагнал Тараро и сбил с ног. Вцепившись друг в друга, мужчины кубарем покатились вниз, к ногам Нэнси и Титахити. Тараро закричал, зовя на помощь, но малодушный Титахити в ужасе спрятался в кусты. Тараро из последних сил крикнул снова, теперь уже обращаясь за подмогой к Нэнси.

И дальше произошло следующее.

Женщина подняла тяжелый камень, подскочила к борющимся на земле мужчинам и, недолго думая, обрушила страшный удар на голову Тараро.

Не Манарии, а Тараро.

Тоофаити, она же Нэнси, молодая полинезийка с острова Хуахине, не моргнув глазом, убила не таитянина Манарии. Она хладнокровно размозжила череп своему мужу, Тараро. Вместе с которым добровольно отправилась на «Баунти» к англичанам, делила все невзгоды долгого четырехмесячного плавания в поисках последнего убежища, с которым прожила на Питкэрне больше года. И к которому сбежала от своего нового, белого мужа.

Надо полагать, несчастный Тараро умер мгновенно и поэтому не успел осознать чудовищного коварства и предательства своей жены.

Так на острове произошло первое убийство. С тех пор место, где погиб Тараро, называется на Питкэрне Talaloo’s Ridge – Талалоо Ридж (Гребень Тараро).

Можно ли найти какое-либо разумное объяснение этому поступку Нэнси? Почему она сначала, вольно или невольно, своей песенкой выдала заговор полинезийцев, потом вдруг, бросив Уильямса, присоединилась к Тараро, а затем, в конце концов, жестоко убила его? Был ли изначально в ее действиях некий хитроумный план? Или она следовала внезапным и крайне изменчивым порывам своей загадочной полинезийской души?

Ветер над Питкэрном

Вариант первый. Нэнси просто промахнулась. Метила в голову Манарии, а попала в Тараро. С самого начала она была со своим мужем, но убила его случайно. Наверное, эта версия не покажется такой уж бредовой, если представить, что двое мужчин клубком перекатывались в грязи у ее ног. Попробуй попади…

Вариант второй. Нэнси всегда была на стороне европейцев. Ведь не секрет, что жены полинезийцев завидовали женам англичан. Может быть, она давно за что-то возненавидела Тараро и все ждала подходящего случая, чтобы расправиться с ним? Но тогда почему она не сделала этого раньше? Например, еще во время их совместного проживания, до того, как ее забрал к себе Уильямс? Или позже, уже в горах? Неужели Тараро был настолько бдителен, что всегда оставался начеку?

Вариант третий. Нэнси была чрезвычайно неуравновешенной психически. Ее поведение подчинялось сиюминутным настроениям, которые периодически резко менялись на противоположные. От гнева к нежности, от любви к ненависти. Эти непредсказуемые зигзаги психики и толкали ее на непредсказуемые действия.

Так или иначе, поведение Нэнси и по сей день остается неразрешимой загадкой.

Когда эти трое, Манарии, Нэнси и Титахити, вернулись в поселок, британцы, надо думать, испытали облегчение. Главный зачинщик мятежа, Тараро, был убит, Манарии доказал свою преданность, а Нэнси с лихвой искупила свою вину. Изумленный Уильямс простил ее и, несмотря на неожиданно раскрывшиеся и весьма небезопасные грани ее характера, впустил обратно в дом. Титахити был наказан: его сильно избили и затем отдали в рабство Айзеку Мартину и его жене Дженни. А Манарии поручили завершить карательную операцию: найти и уничтожить последнего сбежавшего полинезийца – Оху.

Его все чаще и чаще видели рядом с поселком. Он, видимо, давным-давно раскаялся и все искал повода, чтобы вернуться. Но боялся. Их несостоявшийся заговор потерпел полное поражение: белые обо всем узнали раньше времени, им пришлось бежать в лес, они потеряли друг друга… А потом Тараро убили, а Титахити оказался в плену. И теперь Оха остался совсем один. Без товарищей, без женщины, без дома.

Но прийти и упасть в ноги европейцам – слишком унизительно для потомка тубуайских вождей.

А тем временем белые уже вынесли ему смертный приговор. И услужливый Манарии опять вызвался привести его в исполнение. Хоть и предыдущее задание было выполнено успешно – главный заговорщик Тараро был убит, – но сам Манарии явно оплошал: не смог ни отравить, ни застрелить раиатеанина, и если бы не Нэнси, то неизвестно, как бы все обернулось. Поэтому он с удвоенной энергией рвался реабилитировать себя в глазах англичан.

Штормовая волна на Сэйнт-Полс

Наивный, он, наверное, мечтал когда-нибудь сравниться с ними, стать одним из них…

Тем не менее, британцы разрешили ему взять с собой на дело еще одного таитянина – Теимуа. Ка-кую такую награду пообещали им европейцы за то, что они убьют несчастного безоружного юношу? Дать им по женщине? Участок земли? Никаких сведений на этот счет не сохранилось.

Как и следовало ожидать, Манарии и Теимуа заметили Оху недалеко от поселения, в лесу. Они окликнули его, но он тут же спрятался. Тогда они прокричали, что пришли с миром и принесли еду. Полинезийцы очень редко отказываются от угощения, а Оха к тому времени несколько суток питался чем попало. Он вышел из укрытия, и коварные таитяне встретили его очень дружелюбно.

О чем они говорили за совместной трапезой? Наверное, Манарии и Теимуа уговаривали Оху вернуться в поселок, уверяли его в дружбе и всячески пытались усыпить его бдительность. И им это удалось, Оха совсем расслабился. В конце концов, в знак окончательного примирения Манарии предложил ему, по старинному полинезийскому обычаю, расчесать его волосы. Оха безропотно согласился, и таитяне спокойно перерезали ему глотку.

Так на Питкэрне произошло второе убийство. Которое, по сути, было ни чем иным, как казнью. Но самом деле больше походило на жертвоприношение.

Юного тубуайца убили, в общем, просто так. Разумеется, без суда и следствия. Формально – за несостоявшееся преступление, за неосуществленное намерение. За то, что дал повод его подозревать – убежал в лес, испугавшись мушкета Кристиана. Впрочем, это было неважно. Эта кровь нужна была белым островитянам, чтобы показать возроптавшим полинезийцам, кто на острове хозяин. Оху принесли в жертву.

Тараро и Оху убили, а не поймали и не наказали. Их убили, чтобы другим неповадно было. Чтобы раз и навсегда «повязать» полинезийцев их кровью.

Три четверти века спустя о чем-то очень похожем писал один великий русский писатель: «…подговорите четырех членов кружка укокошить пятого, под видом того, что тот донесет, и тотчас же вы их всех пролитою кровью, как одним узлом, свяжете. Рабам вашими станут…»11.

В общем, так все и произошло. Никаких дивидендов от своей рабской преданности полинезийцы не получили. Наоборот. Тубуаец Титахити, как уже было сказано, стал рабом Айзека Мартина, а таитяне – Манарии, Теимуа и Ниау – попали в батрачество к Куинталу, Маккою и Миллзу. Начался второй период истории острова Питкэрн, «рабовладельческий».

Как и предыдущий, «первобытнообщинный», этот период продолжался недолго.

Кто бы мог предположить, что два первых кровавых убийства Тараро и Охи станут лишь робкой репетицией страшной трагедии, случившейся на острове два с половиной года спустя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.