От составителей

Война отодвинула на дальний план все остальные заботы советских людей, не связанные с этой великой бедой. Деятели культуры не были исключением. Многие из них ушли прямо на фронт в ранге простых солдат (среди погибших в первые же месяцы такие известные имена, как А. Гайдар, П. Коган). Другие стали военными корреспондентами или фронтовыми кинооператорами. Артисты театра, кино и эстрады создавали фронтовые концертные бригады. Но основная масса писателей, художников, деятелей кино и театра покидала столичные города в другом направлении – на восток и на юг – в эвакуацию (таково было распоряжение правительства), чтобы заняться своими прямыми профессиональными делами уже не ради премий и наград, а в соответствии с общим для всего народа девизом: «Все для фронта, все для победы».

Пока дела на фронтах шли катастрофически плохо, ни о каких премиях никто, разумеется, не вспоминал. Но уже сразу после первых успехов (начала контрнаступления под Москвой 4–5 декабря 1941 года) 12 декабря в газете «Правда» появляется сообщение, что Комитет по Сталинским премиям в области литературы и искусства начал свою работу по отбору кандидатов на Сталинские премии за произведения, законченные в 1941 году, а также в период с 15 октября 1940 года по 1 января 1941 года. Адрес Комитета – г. Куйбышев областной, ул. Куйбышева, д. 133. Принимая во внимание обстановку, вопросы решались весьма оперативно. 11 января Совнарком определяет количество (оно сокращено – не более двух в каждой номинации) и размеры премий (они не уменьшены – 100.000 рублей – первая степень, 50.000 – вторая). А 11 апреля были названы и лауреаты. Их оказалось почти в два раза меньше, чем в предыдущем году – 85, а самих премий – 36; по некоторым разделам премиальные квоты были заполнены не полностью – суровость военного времени все-таки сказалась на возможностях полноценного отбора, просмотра и обсуждения произведений. Среди отмеченных – произведения как мирного, так и уже военного периода (Седьмая симфония Шостаковича – вторая по счету премия), политические плакаты и карикатуры Кукрыниксов, поэма Н. Тихонова «Киров с нами» и др.). Наряду с Шостаковичем двукратными лауреатами стали еще одиннадцать человек.

Исполнение Седьмой симфонии стало крупнейшим событием не только культурного, но и политического значения. Вопрос о присуждении композитору премии был решен еще до официальной премьеры 5 марта 1942 г. (члены Комитета по премиям прослушали симфонию на репетициях оркестра Большого театра, который тоже был эвакуирован в Куйбышев, а в феврале в «Правде» о ней появилась восторженная статья А. Н. Толстого). После этого началось триумфальное шествие симфонии не только по стране (премьеры в Москве, осажденном Ленинграде, Новосибирске и др.), но и по всему миру (Лондон, Нью-Йорк) – все это в течение одного лишь 1942 года.

Особого упоминания заслуживает также история с созданием документального фильма «Разгром немецких войск под Москвой», о котором в этом разделе приведены отдельные материалы – воспоминания участников событий; лента удостоилась наград не только в СССР, но и за океаном (а потом была прочно положена «на полку»). Строго говоря, фильм был закончен уже в 1942 году, и «по правилам» должен был бы награждаться только на следующий год, но в данном случае пренебрежение формальностями вполне объяснимо.

Следующий «всплеск премиальной активности» – появление в газете «Правда» 19 ноября 1942 года сообщения о том, что Комитет по Сталинским премиям (аппарат которого уже вернулся в Москву) начинает прием работ, созданных в 1942 году, а также за период с сентября по декабрь 1941 года. Эта дата день в день совпадает с началом контрнаступления советских войск под Сталинградом. Постановление СНК СССР датировано 19 марта 1943 г. 68 премий, 92 лауреата, из них 32 – за многолетние выдающиеся заслуги в своей области искусства. В числе последних – вполне старорежимный и никогда не отличавшийся особой лояльностью к новой власти писатель В. В. Вересаев (интересно, что в 1918 году он был последним лауреатом очень престижной дореволюционной литературной Пушкинской премии). Премии же за конкретные произведения совершенно отчетливо учитывают их патриотическую и героическую направленность, причем не обязательно связанную с событиями идущей войны – таких, конечно, большинство, но также и опера М. В. Коваля «Емельян Пугачев», фильм режиссера М. Э. Чиаурели «Георгий Саакадзе (1?я серия), спектакль по пьесе А. К. Гладкова «Давным-давно» (режиссер А. Д. Попов). Появляются и первый трехкратные лауреаты, это кинорежиссер И. А. Пырьев и драматург А. Е. Корнейчук.

Денежные размеры премий не изменились, и хотя в военное время деньги значили не столь много, как в мирные дни, такие суммы могли существенно облегчить жизнь их обладателей. Между тем, уже с 22 марта «Правда» начинает публиковать тексты телеграмм новоявленных лауреатов на имя И. В. Сталина с просьбами перечислить причитающиеся им премии в фонд обороны (иногда на конкретные виды вооружений).

Считается, что почин этот возник после выступления И. В. Сталина на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся 6 ноября 1942 г. Первыми были колхозники Тамбовской области, собравшие 40 млн. руб. на строительство танковой колонны «Тамбовский колхозник» (см. публикацию в «Правде» 09.12.42 г.). 15 декабря 1942 г. колхозник Ф. П. Го ловатый принес в Саратовский обком ВКП(б) 100.000 рублей на постройку самолета. После этого движение приняло массовый характер. Деньги сдавали все – от пионеров (4-классница Белла Ваксман внесла 206 руб. из копилки на танковую колонну «Пионер»), до священнослужителей. Таким образом, свою лепту внесли и работники искусств (37 человек из 95 награжденных за 1942 год внесли свыше двух миллионов рублей). Впрочем, можно с уверенностью утверждать, что этим список лауреатов-жертвователей не исчерпывается – сообщения о каких-то перечислениях, не попадающих «под кампанию», могли в «Правде» и не публиковаться (известно [40], например, что уже на третий день войны – 24 июня 1941 года, – выступая на проводах мобилизованных в Красную Армию казаков, М. А. Шолохов сообщил о своей телеграмме на имя маршала Советского Союза тов. Тимошенко следующего содержания: «Дорогой товарищ Тимошенко! Прошу зачислить в фонд обороны СССР присужденную мне Сталинскую премию первой степени. По Вашему зову в любой момент готов стать в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии и до последней капли крови защищать социалистическую Родину… Полковой комиссар запаса РККА писатель Михаил Шолохов»). То есть перечисляли и до выступления Сталина.

Сколь существенными для нужд фронта были эти суммы? Сошлемся опять же на сведения Ю. Мухина [53]:

«Бомбардировщик „Пе-2“ в 1941 г. стоил 420 тыс. рублей, к 1945 г. он стоил уже 265 тыс. Начатый производством в 1937 г. и, следовательно, хорошо отработанный бомбардировщик „Ил-4“ в 1941 г. стоил 800 тыс. рублей, а к 1945 г. – 380 тыс. Танк „Т-34“ к 1941 г. стоил 269,5 тыс. рублей, а к 1945 г. гораздо более сложный и трудоемкий „Т-34-85“ стоил всего 142 тысячи. Гаубица „М-30“, принятая на вооружение в 1938 г., в 1941 г. стоила 94 тыс. рублей, а в 1945 г. – 35 тыс. Пистолет-пулемет „ППШ“ в 1941 г. стоил 500 рублей, а в 1944-г. уже 148 рублей. Даже отработанная донельзя винтовка Мосина, стоившая и в 1941 г. всего 163 рубля, к 1943 г. стала стоить 100 рублей».

Малоизвестным, но любопытным событием 1943 года является появление в «Правде» 8 сентября Указа Президиума Верховного Совета СССР об учреждении Почетного Знака Лауреата Сталинской премии. Он должен был иметь одинаковый вид для лауреатов I, II и III степеней (хотя о III степени еще никакой речи не было), изготавливаться из серебра и на аверсе иметь отнюдь не изображение вождя, а лишь надпись золотом «Лауреат Сталинской премии» (без указания степени). Реверс знака вообще не был описан. Но указ этот не был реализован, ни одного экземпляра знака не было вручено (сколько было изготовлено – неизвестно), и через два года вышел другой указ, учредивший новый знак широко впоследствии известного вида. Тогда же состоялись и первые награждения.

Весьма примечательна история с созданием Гимна Советского Союза в последние месяцы 1943 года, формально, казалось бы, не имеющая прямого отношения к теме Сталинских премий. Связь, однако, прослеживается вполне определенная. До этого времени официального государственного гимна в Светском Союзе не было. На торжественных мероприятиях в качестве такового исполнялся «Интернационал». Зато уже существовал «Гимн партии большевиков», сочиненный композитором А. В. Александровым в 1939 году при непосредственном, как говорят, участии самого вождя и удостоенный, естественно, Сталинской премии. Как-то так получилось, что среди мелодий, представленных на конкурс композиторами, Сталину наиболее отвечающей замыслу показалась именно эта, а из стихов наилучшим образом по размеру и ритму этой музыке соответствовал текст, сочиненный совместно двукратным лауреатом С. В. Михалковым и журналистом Эль-Регистаном. Окончательная доработка текста происходила опять же под жестким контролем вождя, и 1 января 1944 года новый Гимн впервые прозвучал на всех радиостанциях страны. На Сталинскую премию его создатели не выдвигались. Любопытные подробности этой истории можно прочитать в этом разделе в материалах П. Рейфмана (автор ссылается, в свою очередь, как на источники, на книги Е. Громова и С. Волкова), а также А. Щуплова («Независимая газета». Ex Libris. 24.02.2000).

Между тем присуждение Сталинских премий в 1943 году за произведения, созданные в 1942?м, стало последним, произведенным в военные годы. И дело здесь не только в чрезвычайной занятости первых лиц партии и государства делами фронта и тыла (это, бесспорно, имело место), но и в том, что резко возросла активность боев на другом фронте – идеологическом.

Война, безусловно, наложила свой отпечаток на взаимоотношения интеллигенции и власти. Контроль за идеологической выдержанностью произведений в соцреалистическом духе поначалу ослаб (просто было не до него), но не полностью и не надолго. С переломом в ходе военных действий после Сталинграда и Курска начался и возврат к прежним строгостям.

В упоминавшихся лекциях П. Рейфмана приводится впечатляющий хронологический перечень документов, рожденных в идеологических инстанциях разных уровней как общекритического характера, так и адресованных конкретным «провинившимся» лицам и организациям:

3 апреля 1943 г. в газете «Литература и искусство» помещена редакционная статья «За великую литературу великого народа» – как бы введение в последующую литературную политику, но конкретных репрессий, партийных решений пока не последовало.

10 апреля 1943 г. редакционная статья в газете «Литература и искусство», с резкой критикой Московской консерватории: недооценка русской музыки, преувеличение влияния на нее Запада.

17 апреля в той же газете наносится удар по художественной критике: она осуждается за односторонность, пассивность, безыдейность.

24 апреля – там же статья, громящая спектакль МХАТа «Последние дни» Булгакова (о смерти Пушкина); осуждение фильмов «Актриса», «Лермонтов» и др., не очень удачных, но критикуемых не за это, а за идеологические недостатки.

Июль 1943 г. Спецсообщение Управления контрразведки НКГБ СССР «Об антисоветских проявлениях и отрицательных политических настроениях среди писателей и журналистов» (см. полный текст документа в этом разделе).

2 декабря 1943 г. письмо-докладная Г. Ф. Александрова (начальник УПА), А. А. Пузина (его заместитель), А. М. Еголина, (зав. отделом художественной литературы) Маленкову и Щербакову о грубых политических ошибках в журналах «Знамя», «Октябрь», «Новый мир» и др. «Президиум Союза Советских Писателей, органами которого являются литературно-художественные журналы, совершенно не руководит их работой… Несмотря на неоднократные указания ЦК ВКП(б) о необходимости коренного улучшения литературной критики, со стороны Президиума и лично тов. Фадеева не были приняты меры к повышению роли и значения литературной критики. Литературно-критические выступления тов. Фадеева на совещаниях писателей малосодержательны, абстрактны и нередко ошибочны» Управление пропаганды считает необходимым принять специальное решение ЦК… о литературно-художественных журналах.

Там же конкретно о Зощенко: «В журнале „Октябрь“ (№ 6–7 и № 8–9 за 1943 г.) опубликована пошлая, антихудожественная и политически вредная повесть Зощенко “Перед восходом солнца”. Повесть Зощенко чужда чувствам и мыслям нашего народа… Зощенко рисует чрезвычайно извращенную картину жизни нашего народа… Вся повесть Зощенко является клеветой на наш народ, опошлением его чувств и его жизни».

22 декабря 1943 г. постановление «О журнале „Октябрь“ за 1943 г.: о крупных провалах и недостатках».

31 января 1944 г. – решение Политбюро ЦК ВКП(б) «Об антиленинских ошибках и националистических извращениях в киноповести Довженко „Украина в огне“».

6 февраля 1944 г. расширенный пленум ССП освободил А. А. Фадеева и избрал нового председателя ССП, Н. С. Тихонова)

25 марта 1944 г. в газете «Литература и искусство» – статья лауреата Сталинской премии С. Бородина «Вредная сказка», о пьесе Шварца «Дракон». Сказку запретили.

31 марта 1944 г. проводится совещание работников (УПА) у Щербакова с докладом Еголина, в котором говорилось о подготовке решений о перестройке ряда журналов, каждого в отдельности, так как работают они плохо. Планируемая перестройка должна улучшить партийное «руководство художественной литературой».

4 апреля 1944 г. Еголин и Иовчук сообщают Щербакову о статьях Ю. Юзовского «Критический дневник», Е. Усиевич «Непокоренные» и Л. Озерова «Об украинской поэзии военных лет», в которых пропагандировались «неправильные взгляды».

21 апреля 1944 г. состоялся пленум СП с отчетом редакции журнала «Знамя» за 1943 г. Причина обсуждения – информация, поступившая Маленкову и Жданову о «серьезных ошибках» журнала «Знамя».

7 августа 1944 г. Александров вновь сообщает Маленкову о журнале «Знамя», о серьезных в нем недостатках.

23 августа 1944 г. Оргбюро ЦК выносится негласное постановление об этом журнале… утвержден новый редактор (В. Вишневский) и новая редколлегия.

5 мая 1944 г. Александров и Федосеев подают Щербакову записку-информацию «О контроле за выходящей литературой» – как бы итог их деятельности за 1943 – отчасти 1942 гг. За 1943 г. исключено из планов центральных издательств 432 книги и брошюры («недоброкачественные и даже вредные книги», в том числе «вредная» книга М. Шагинян «Уральский город», в которой «клеветнически изображался советский Урал»). При просмотре материала, идущего в печать, задержано в 1942 г. 283 книги и брошюры и 163 плаката и лубка, в 1943 г. – 142 книги и брошюры и 215 плакатов и лубков.

Не обходится дело без КГБ. 31 октября 1944 г. записка наркома ГБ В. Меркулова Жданову о политически вредных, враждебных настроениях Асеева, Зощенко, Сельвинского, Федина, Довженко (см. сокращенный текст документа в этом разделе).

Особого внимания идеологов по части количества и жесткости разносов удостаиваются М. М. Зощенко и А. П. Довженко. Но если Зощенко власти упорно преследовали и до, и после войны (что, кстати, почти не влияло на его чрезвычайную популярность среди читателей и на серьезный авторитет в кругу собратьев по перу), то Довженко ранее числился в сталинских любимцах, получал и премии, и звания, причины его попадания в немилость, в общем-то, до конца не ясны.

Кульминацией всего этого «шабаша» в 1944 году явилось решение Сталина очередного присуждения премий не проводить (а списки за 1943 год были уже подготовлены). «Распустившейся» творческой интеллигенции предстояло новыми трудами доказать свою преданность партии и вождю и верность идеалам социалистического реализма.

К весне 1945 года ситуация существенно не изменилась, но близость победы, видимо, оказала влияние на учредителя премии, и, сменив гнев на милость, он распорядился готовить объединенный список кандидатов за 1943–1944 годы. Комитет по Сталинским премиям в области литературы и искусства возобновил свою работу (см фрагменты из стенограмм заседаний Комитета в марте – апреле 1945 г.).

Впрочем, всех тех «неблагонадежных» или «допустивших серьезные ошибки», чьи имена упоминаются в вышеперечисленных документах, прорабатывали, снимали с должностей, запрещали к печати, но все же не сажали и не расстреливали. Это не значит, что в годы войны арестов и расстрелов в художественной среде вообще не было. Планомерная работа органов НКВД (позднее НКГБ) по выявлению и искоренению инакомыслия продолжалась, хотя и не в тех масштабах, что в 1937–1939 гг. Хотя истинные причины того или иного ареста могли быть самыми разными. Наиболее характерным примером тому и самым известным лауреатом-сидельцем является, безусловно, Алексей Каплер – лауреат Сталинской премии (из числа первых) за сценарий культовой кинодилогии тех лет о Ленине («Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году»), красавец, бонвиван, весельчак, любимец женщин, которым он часто отвечал взаимностью. Одно из таких взаимных увлечений и повернуло наихудшим образом его судьбу, поскольку героиней романа оказалась шестнадцатилетняя любимая дочь вождя Светлана Аллилуева. Каплер не внял ни дружеским советам, ни прямым указаниям оставить в покое юную советскую «принцессу» и испытал в последующие десять лет все «прелести» лагерного быта. Подробности этой истории мы предлагаем читателям во фрагментах из воспоминаний самой Светланы Сталиной и из очерка Б. Сопельняка (сетевой журнал «Хранитель», http://www.psj.ru).

Менее известен эпизод с поэтом В. И. Лебедевым-Кумачом, автором слов к популярнейшим песням из к/ф «Веселые ребята», «Волга-Волга», «Дети капитана Гранта» и др., а также к таким сверхпатриотичным, как «Песня о Родине» («Широка страна моя родная»), «Москва майская» и тот самый «Гимн партии большевиков». Случилось это 16 октября 1941 года, в день, когда было объявлено об эвакуации из Москвы партийных и правительственных учреждений. Немецкие войска стояли в районе Химок, в городе царила обстановка, близкая к панике. Эвакуация членов творческих союзов с семьями была организована плохо, уважаемые и воспитанные люди – писатели, артисты, поэты, музыканты – штурмовали вагоны, не всегда при этом успешно. Одним из неудачников и оказался знаменитый поэт-песенник, лауреат Сталинской премии, всего лишь три месяца назад написавший строки «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой…» – самой патриотической песни в истории страны, где ни разу не упоминаются ни вождь, ни партия. От обиды за себя и за державу Лебедев-Кумач пришел в состояние аффекта, сорвал с себя один из орденов и, швырнув его в сторону портрета Верховного Главнокомандующего, сопроводил этот жест бранными словами, примерно такими: «Что ж ты, сволочь усатая, Москву сдаешь?» (об этом недавно рассказала в телевизионной передаче внучка поэта). Находившаяся рядом жена отчасти спасла ситуацию, закричав: «Это поэт Лебедев-Кумач! Он сошел с ума!». Очевидно, подхватившие Василия Ивановича чекисты решили сделать вид, что поверили в сумасшествие, во всяком случае, поэт несколько месяцев провел в психиатрической спецбольнице (ведомства НКВД) в Казани. После этого ему разрешили вновь стать военным журналистом в печатных изданиях Военно-Морского флота. Но песен той же степени популярности, какими он прославился до злополучного инцидента, он уже больше не писал.

Следует упомянуть и необычную историю (с благополучным, впрочем, концом), произошедшую с драматургом Николаем Эрдманом – сценаристом фильмов «Веселые ребята» (в соавторстве с Владимиром Массом) и любимого Сталиным «Волга-Волга» (в соавторстве с Михаилом Вольпиным). Ссылку он успел отбыть еще до войны (а Сталинскую премию получит после нее), но как неблагонадежные (Эрдман еще и немец по национальности), они с Вольпиным были мобилизованы не в действующую, а в трудовую армию. О дальнейших (и частично, предшествующих) перипетиях мытарств сценаристов можно прочитать в очерке И. Кузнецова «Как имажинист Эрдман чуть в Саратове не погиб» в газете «Саратовские Вести» от 13.01.2001.

«Мелкую» же писательско-артистическую и прочую художественную «сошку» арестовывали и сажали без всякого ограничения (хотя и не столь масштабно, как в 1937–1938 гг.). Так, уже на следующий день после начала войны был арестован писатель Л. Шеповалов (псевдоним – Лев Овалов – будущий автор знаменитого «Майора Пронина»). Характерным примером может служить история создания Воркутинского музыкально-драматического лагерного театра. Его основателем считается отбывавший там трехлетний срок известный московский артист и режиссер Борис Аркадьевич Мордвинов (не путать с лауреатами Сталинской премии артистом Николаем Дмитриевичем Мордвиновым и архитектором Аркадием Григорьевичем Мордвиновым). Посадили его, по слухам, за не слишком лестный комментарий по поводу знаменитой оценки И. В. Сталиным поэмы М. Горького «Девушка и смерть» («штучка посильней, чем „Фауст“ Гете»). По отбытии срока из Воркуты, естественно, не отпустили. Когда Борис Аркадьевич задумал создать в зоне театр, то оказалось, что среди контингента заключенных есть все театральные специальности – от режиссеров и актеров (и драматического, и музыкального театра) до костюмеров, декораторов и осветителей. Подробности читатель найдет во фрагментах из очерка А. Клейна и А. Попова «Заполярная драма» в этом разделе книги.

Великая Отечественная война была особым временем в жизни страны. Для художественного творчества условия были, конечно, более сложные, чем в мирное время, но зато военные события давали настоящим художникам сильнейшие дополнительные творческие эмоциональные стимулы. В этот период, помимо уже упомянутых, были созданы такие замечательные произведения, как камерные сочинения Д. Шостаковича, С. Прокофьева, Н. Мясковского, кинофильмы «Иван Грозный» С. Эйзенштейна, «Человек № 217» М. Ромма, «Радуга» М. Донского, «Два бойца» Л. Лукова со знаменитыми песнями Н. Богословского (впрочем, не награжденного), «Нашествие» А. Роома, «Она защищает Родину» Ф. Эрмлера (автором сценария, называвшегося первоначально «Партизаны», был А. Каплер, и Эрмлеру пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы сохранить фильм в производстве, заменив и название, и фамилии сценаристов в титрах), документальные фильмы «Сталинград» и «Ленинград в борьбе», кинохроника с передовой, романы «Хождение по мукам» А. Толстого, «Емельян Пугачев» В. Шишкова, «Порт-Артур» А. Степанова, «Молодая гвардия» (1?я редакция), повести «Два капитана» В. Каверина и «Сын полка» В. Катаева, поэма А. Твардовского «Василий Теркин» – это только из числа «удостоенных». Множеству других популярных стихов, песен, концертных номеров фронтовых бригад, радиоспектаклей давал оценку народ на фронте и в тылу. Музы не молчали…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.