Приложение 4. О религиозном культе «холокоста»

Приложение 4. О религиозном культе «холокоста»

В продолжение начатой темы, мне хотелось бы поделиться с вами, дорогие друзья, одной любопытной историей, связанной с «религией холокоста». В июле 2002 г. мне довелось присутствовать, в качестве вольнослушателя, на летних курсах Мадридского Университета, а именно, на серии лекций под общим названием «Геноциды и преступления против человечности». В один из вечеров, в рамках программы данного курса, был организован «круглый стол» с несколькими довольно известными персонажами.

Среди участников выделялись бывший генеральный секретарь ЮНЕСКО Федерико Майор Сарагоса, «представитель Далай Ламы» Таши Пхунтцок, испанский «секулярный теолог» Мирет Магдалена, ещё несколько историков и социологов, а также «писательница» Фани Рубио.

Я пришел тогда, главным образом, послушать теолога М. Магдалену, очень опытного идеологического работника, — ему уже тогда было далеко за 80, а совсем недавно, в октябре прошлого года, он скончался в возрасте 95 лет.

Так вот, все лекции были довольно невыразительными и особого следа у меня в памяти не оставили. Но самой последней выступала «писательница» Фани Рубио, и она профессионально оседлала тему «холокоста». Приведу картинку, чтобы понятнее было, о ком идёт речь.

Писательница и доктор филологии Фани Рубио, уроженка г. Линареса, 1949 г.р.

То ли она книжку незадолго до того нашкваркала на эту тему, то ли вообще в тот период специализировалась на ней — всех деталей я уже не припомню, но живописала она всё чрезвычайно красочно. И про пианистов, и про сионистов, и про их ни с чем не сравнимые эмоциональные переживания в годы «второй мировой войны», и про чувство тревоги и неуверенности в завтрашнем дне, и про 6 миллионов еврейских жертв, и про газовые камеры, разумеется…

В общем, всем нам был преподан магистральный урок любви к евреям, толерантности, политической корректности и бесконечной нежности Фани Рубио к самой себе. Факты она, разумеется, переврала всё начисто, и общее впечатление от лекции было самое отвратительное. Собравшаяся публика, как и полагается на таких мероприятиях Большого Брата, сидела, затаив дыхание, с выражением просветлённого кретинизма на лицах.

Как правило, подобные противоестественные выражения лиц фигурируют на страницах журналов и рекламных проспектов секты «Свидетели Иеговы» («Аталайя», «Пробудитесь» и т. п..) Но это не кошмарный художественный вымысел, а реальность. Наверное, в царстве антихриста все выдрессированные гои должны будут, под страхом сурового наказания, непременно носить на физиономиях подобные фальшивые, раболепные, сияющие идиотизмом маски.

Зрелище не слишком приятное, но, к сожалению, ставшее уже привычным. И могу подтвердить абсолютную справедливость диагноза И. Шамира, поставленного им недавно в книге «Каббала власти» (М., «Алгоритм», 2008 г.):

«Подобные рабские культы возникают сейчас и в Европе, среди них — культ Холокоста. Теологически, культ Холокоста — это адаптация духовного господства иудеев для христианских умов, так как он заменяет Христа — Йысраилем, Голгофу — Освенцимом, и Воскресение — созданием еврейского государства. Не признающие догму Холокоста получают по полной программе, как еретики в старину. Их предают анафеме, исключают из общества, а то и заключают в тюрьму». — с.519

«Убийство гоя можно оправдать или отрицать, убийство еврея — никогда. Можно издеваться над христианской верой или над исламом, но не над иудаизмом. Можно отмахнуться от страданий гоя, но не еврея». — с.520

«Историческая победа культа Холокоста, его превращение в официальную церковь Запада, доказывает наше основное утверждение: светское общество невозможно, как холодный огонь и горячий лед. Общество неизбежно построено на церкви. Общество лишь кажется светским в процессе перехода от одной церкви к другой. Иллюзия „светского общества“ использовалась для борьбы с христианством, а сейчас — с исламом, но за иллюзией уже видны очертания подлинного победителя — нео-иудейской церкви Мамоны, пришедшей занять место старого и усталого престола св. Петра в умах и душах европейцев». — с. 521

«На подсознательном уровне американцы, и даже европейцы, уже признали своё поражение. Клод Ланцман, еврейский кинорежиссёр из Франции, создавший бесконечно скучный девятичасовой фильм „Шоа“ („холокост“, на иврите) и его продолжение, ура-патриотический, джингоистский „Ца-хал“ („израильская армия“, на иврите), бросил Америке и Европе вызов:

„Если вы верите в Холокост, то забудьте Христа. Если Холокост — правда, то Христос — ложь, и он никого не спасёт. Освенцим — это опровержение Христа“.»

— Les Temps Modernes, Paris, dec. 1993, p.132, 133.[14]

Даже такая, казалось бы, традиционно католическая страна, как Испания, давно уже стала цитаделью типично антихристианской, холокостной политкорректности, а столбик термометра духовной и интеллектуальной жизни её граждан давно уже остановился на точке замерзания. Наверное, пережитый когда-то личный опыт подобных мероприятий и чувство невыразимого отвращения, неизбежно овладевающее на них любым еще живым, мыслящим человеком, заставило в свое время Воронель-Дацевича написать следующие проникновенные строки:

Мне кажется, что превращение бывшего Christentum в Вечную Пустыню Насекомых, в карстовые пустоты бытия — дело уже нескольких десятилетий, может, двух-трёх, и с Европой всё станет ясно, как почти всё ясно сегодня с Америкой. Один большой Макдональдс, вокруг которого шумят поливиниловые голливудские черти — итог 2 000 лет европейской культуры. Две тысячи лет «на фу- фу»… Бессмысленная борьба тысяч и тысяч людей непонятно за какие идеалы, чтобы итогом великой цивилизации стал человек-курица, человек-крыса, пелевинский «oranus», упрощённый до самого фундамента, до биологического каркаса, до сплетений кишок и нервов, угрюмый производитель кала…[15]

Всё это подмечено очень точно, и, должен признаться, что своим религиозно-политическим словоблудием Фани Рубио меня основательно «достала».

После окончания лекции, как и предусмотрено регламентом курсов, слушателям было предоставлено демократическое право задавать вопросы всем участникам «круглого стола». Как и полагается, вопросов ни у кого не было, никаких мыслей тоже ни у кого не было.

На основании собственного опыта, готов засвидетельствовать, что на таких мероприятиях, за редким исключением, вопросов вообще обычно ни у кого не возникает, ввиду отсутствия какого-либо смыслового содержания в самих выступлениях.

Спрашивать, собственно, не о чем. Да и некому. Молодые, воспитанные на комиксах и футболе, «упрощённые до самого фундамента, до биологического каркаса» существа с благоговейной доверчивостью внимали своим искушённым учителям, тихо и безмятежно радуясь возрастанию собственной «политической премудрости».

Как писал тот же Виктор Пелевин, «у матросов нет вопросов, а у големов нет проблемов».

Более того, вопросы в таких случаях столь же неуместны, как, например, в храме после таинства евхаристии на литургии оглашённых. Или же — приведу более точное сравнение, — после чёрной мессы.

Ибо подобные контр-инициатические таинства, затрагивая глубинные архетипы гойского сознания[16], в то же самое время, искусно смещают объект сострадания с жертвы на её палачей. Сопереживание и любовь переносятся с богочеловека Иисуса Христа на «небесную царицу Шехину-Матронит» (коллективное, «невротическое суперэго еврейской соборности»). То есть, на ту самую зловредную «эгрегориальную сущность», что Его распяла.

По идее, все присутствовавшие должны были бы выпить после мистерий «круглого стола» по глотку свежей человеческой крови, обменяться братскими поцелуями, ритуальными масонскими рукопожатиями и мирно разойтись по своим отдельным малогабаритным конуркам (а ещё лучше — по коммунальным квартирам). По всей видимости, организаторы религиозного таинства интересовались наличием вопросов скорее для соблюдения «демократических приличий».

Однако, по простоте душевной, я поднял руку и попросил слова.

Начал я с исправления некоторых фактических неточностей в выступлении Фани, но в самом конце не сдержался и закончил свою небольшую речь довольно резко. Сказано мной было примерно следующее:

«А вообще, мне представляется верхом цинизма и неприличия со стороны лектора рассуждать в течение целого часа о событиях явно второстепенной значимости и умудриться при этом не обмолвиться ни единым словом о главном холокосте второй мировой войны — об уничтожении более 30 миллионов славян».

Можете себе представить реакцию аудитории. Над залом сразу же повисла тягостная, гробовая тишина.

Отлаженная демократическая процедура чёрной мессы оказалась подвергнута чудовищной «профанации». Добропорядочные, агрессивно-послушные, нежно-угрюмые «производители кала» не могли поверить своим ушам.

Легкое облачко экзистенциального сомнения легло на их благонамеренные профили, не выражавшие до того момента ровным счётом ничего, кроме безукоризненной политической корректности.

Впрочем, не могу сказать, что все на меня посмотрели с осуждением. Ведь сама фраза была построена таким образом, что придраться к ней было весьма трудно. Скорее, в глазах аудитории, сказанное мной показалось, одновременно, исполненным как еретического, так и пророческого пафоса. Ведь все-таки речь шла о ещё одном холокосте, ещё об одном ритуальном человеческом жертвоприношении, сам факт которого подвергать сомнению было нельзя, согласно установленным религиозным «догматам».

Так что лица собравшихся людей выражали, в одно и то же время, как сомнение, так и робкую, плюралистическую неуверенность в уместности такого сомнения, помноженные на общий гносеологический ступор. А потому все взоры вскоре оказались устремлёнными в «президиум», где собрались облечённые ответственностью толкователи нового религиозного культа.

На подиуме после моего «вопроса» также царило полное уныние. «Писательница» и «доктор романской филологии» явно в своей жизни не читала по теме «второй мировой войны» ничего, кроме информационных сводок из «Центра Симона Визенталя» и сочинений Эли Визеля, первосвященника культа холокоста. Между прочим, Визенталь и Визель — это очень интересные, «однокоренные» псевдонимы, первый из которых является сложносоставным и усилен «божьей росой» tal, с гематрией 39.[17]

Эли Визель, род. 1928 г., исполняющий обязанности «главного жреца» вампириче-ского антихристианского культа: «В Освенциме погиб не еврейский народ, но христианство…».

На лице Фани было написано нескрываемое раздражение, тяжкий стресс от испытанного публичного поругания ее «феминистской чести и достоинства» и общее надменно-скорбное выражение «об этом мы перед лекцией не договаривались». Оно довольно зло сверлила меня своим чекистским взглядом.

Примерно то же чувство растерянности и нереальности происходящего выражали всем своим видом и прочие «почётные гости». В западном царстве антихриста такая нештатная ситуация является совершенно невозможной, и, по всей видимости, ни с чем подобным им ранее сталкиваться не приходилось. В западную каббалистическую церковь холокоста явно прокрался «чужой», враждебный элемент, почти как в известном эпизоде из кинокартины С. Кубрика «Eyes Wide Shut». Так что все привлеченные эксперты предпочли хмуро уставиться глазами в стол, давая понять, что происходящее их лично никоим образом не касается.

Между тем, тягостная пауза после моего выступления затягивалась, и постепенно взгляды присутствующих начали осторожно коситься в сторону старейшины собрания — секулярного теолога Мирета Магдалены. Очевидно, отвечать на «вопрос» следовало ему, как старшему по возрасту и по рангу. Впрочем, в ту минуту лицо патриарха также скорее было подобно лику «кающейся Магдалины».[18]

Тициан, «Кающаяся Мария Магдалина» (1560 г.)

Наконец, собравшись с силами, секулярный теолог нехотя произнес:

«Нас постоянно пытаются оскорбить…»

В тот же самый момент, он, кажется, понял, что взял неверную ноту при выборе личного местоимения, и остановился. Помедлив, он неуверенно изрёк ещё какую-то сентенцию себе под нос, которую, по-видимому, не смог разобрать никто из сидевших в зале, и окончательно умолк. Тотчас ему на выручку поспешил один из «социологов», произнесший несколько примирительных, дежурных фраз о «большой трагедии, постигшей народы Европы в годы второй мировой войны», и на этом чёрная месса подошла к незапланированному концу.

Международные эксперты расходились по домам с кислыми физиономиями и, вероятно, с ощущением испорченного религиозного праздника — беспримерного по своему бесстыдству еврейского садомазохистского праздника неугасимой любви к самим себе.