Шпинель и та же набившая оскомину история

Шпинель и та же набившая оскомину история

Нам на все лады рассказывают о том, что РФ должна перейти на траекторию инновационного развития, что это – единственный шанс для нашего национального выживания. Спорить с этими утверждениями бессмысленно: они – святая правда. Однако инновационное развитие означает самое главное: способность и смелость страны делать то, что не делал до того никто в мире. Порождать нечто принципиально новое. Именно этим отличался Акио Морита, например, первым мире создавший в своей компании «Панасоник» такие продукты, как переносной транзисторный приемник, портативный плейер-«уокмен» и так далее. Все они сильно изменили окружающий мир.

Но это – еще «мягкий» пример. Намного более важны принципиальные инновации, буквально потрясающие основы прежнего мира. Например, создание антибиотиков (пенициллин и далее), изобретение электроэнергетики на переменном токе, овладение ядерной энергией, создание радиосвязи, самолета, вертолета, пластиков, минеральных удобрений, Интернета и т. д. Именно новации такого размаха и глубины нужны нынешним русским, как воздух. Ибо иначе нам не компенсировать ни невообразимые людские потери последнего столетия, ни прогрессирующее старение нации, ни последствия идиотского погрома страны в последние двадцать с лишним лет, ни дикую нехватку молодых и трудоспособных людей, ни тяжелейший климат и огромные расстояния Большой России. Иначе нам просто не преодолеть того чудовищного отставания от прочего мира, что накапливалось за бессмысленные годы саморазрушения и самопроедания с рокового момента развала СССР. Без эпохальных рывков мы действительно станем Верхней Вольтой, но теперь уже без ракет, самолетов, атомной энергии и т. д. Без таких прорывов, означающих громадную экономию национальных сил, мы оказываемся в отчаянном, безнадежном положении тупеющего и вымирающего народа.

Но может ли нынешняя РФ создавать подобные прорывные инновации всемирного значения? Способна ли ее наука сотворять и предъявлять человечеству то, что дотоле не делал еще никто в мире? Может ли она быть самостоятельным игроком мировой истории, а не по-рабски плестись вослед за кем-то?

Нет! Она – в инновационном параличе, в рабской зависимости и подражательности, в высокомерной замкнутости теоретиков. Причем болезнь эта началась еще, к сожалению, при СССР. Наша наука боится быть первой, ей непременно нужно кому-то подражать. Пророков в своем Отечестве она слишком часто отрицает. Никакого прогресса с советских времен тут нет. Хуже того: старая болезнь только прогрессировала, превратив РФ в глобальное захолустье, где принципиальные и смелые инновации всеми правдами и неправдами пытаются удавить в колыбели. Причем рука об руку с глупыми и подлыми администраторами от науки действует и погрузившееся в туполобый, мракобесный кретинизм общество РФ. Сопротивление инновациям и зверино-бессмыленная ненависть к их создателям охватывает миллионы обывателей.

Одно лишь это ставит под вопрос выживание нашей глубоко больной нации. Дело о шпинели уже дает еще одно подтверждение нашим печальным выводам.

Да, и здесь мы видим, что постсоветская наука страшно заражена существами, которые носят звание «ученый», но таковыми не являются. Они лишены главного качества настоящего ученого: детской любознательности. Нося высокие научные звания, оные существа отличаются негативным настроением и стремятся только к одному: сохранению статуса и уничтожению всех, кто, в отличие от них, может создавать что-то принципиально новое. Стоит появиться в России настоящему ученому – и его со всех сторон, роями и стаями, атакуют подобные «ученые».

Вместо того чтобы заинтересоваться новыми данными, подчас опровергающими прежние теории и представления, «ученые» поступают иначе. Ах, эксперименты и созданные установки противоречат тому, о чем говорят теоретики? Ну, тем хуже для экспериментов и установок! Истории Багдасарова и Петрика самым наглядным образом иллюстрируют эту напасть. Вся энергия массы таких вот «ученых» направляется не на то, чтобы объяснить новые прорывы и приобрести новые знания, а на то, чтобы уничтожить «возмутителей спокойствия». «Новое может придти только с Запада!» – так в глубине души уверены тысячи ослов, носящих звания кандидатов, докторов наук, а иногда – даже академиков. Их главное устремление: не рождать новое, а всячески душить любой намек на то, что отклоняется от прежних догм. Этакий вариант «китайского консерватизма», прогрессирующего застоя. Полностью негативная направленность таких «ученых» самоочевидна. Настоящих исследователей они воспринимают только как конкурентов в борьбе за свою долю бюджетного пирога, каковых лучше оболгать и вообще затравить.

Сами они бесплодны в смысле творчества, их основное занятие – критиковать и лить грязь на творцов, ничем им не помогая. (Достаточно заметить, что технологии того же Багдасарова до сих пор не имеют достаточного теоретического обоснования). Но такой подход крайне разрушителен: известно, что все новое имеет множество уязвимых мест для критики. В этих условиях в Постсоветии рождается невыносимое сопротивление инновациям: их авторы сначала тратят несколько лет жизни для создания чего-то нового, а потом – десятки лет вынуждены отбиваться от вороньих стай бездарных «ученых», норовящих похоронить их заживо. Пока продолжается этот позор, на Западе появляется подобное – и «ученые» подлецы принимают это по-рабски, как священную истину, моментально забывая о том, что то же самое – но в отечественном исполнении – они недавно остервенело топтали.

Все это предопределяет развивающееся отставание Постсоветии от остального мира. Ибо энергия творцов и подлинных, любознательных и пассионарных ученых тратится не столько на творчество и движение вперед, а на выживание и защиту своих прежних новаций. Таким образом, мы теряем множество шансов на прорыв, чудовищно замедляем собственное развитие и превращаемся в безнадежных подражателей чужих успехов. То есть ходим в вечно проигрывающих. Никакое инновационное развитие в сих условиях невозможно, и никакое Сколково здесь не в силах ничего изменить. В этом смысле официальная наука сама превращается в лженауку. А под видом «борьбы с лженаукой» репрессируются авторы возможных принципиальных инноваций. Сколково же становится очередным механизмом смердяковщины, «ползания за мировыми лидерами», а не очагом самостоятельного развития.

К чему все это ведет? Правильно: к тому, что серая масса постсоветских «ученых» выдавливает настоящих творцов за границу, где еще есть шанс реализовать свои замыслы. Либо просто ломает первопроходцам жизнь и карьеру. Никакое простое увеличение денежных вливаний проблемы этой не решит: деньги окажутся захваченными именно «серыми», поднаторевшими в критике и уничтожении неугодных, в захвате административных постов в науке. Сначала нужно создать механизмы защиты истинных ученых от «птичьего двора» из «ученых по дипломам». Проблема эта даже не осознается нынешними властями: ибо и они состоят из особей с психологией лакея Смердякова, из существ, низкопоклонствующих перед всем западным и пораженных комплексом национальной неполноценности. Простая смена власти в ходе свободных выборов (даже если эта утопия и состоится) не принесет излечения от беды «вечной вторичности». Ибо срежется только самая верхушка «айсберга» смердяковщины и обывательщины. Каковой затем опять воспроизведет соответствующую верхушку. Ну, сменится Путальный на Навальцына, однако по сути ничего не изменится.

Таким образом, позднесоветские проблемы науки не только никуда не делись – они стали еще тяжелее. Ибо если в СССР мерзости «научной серости» в основном замыкались в цеховом научном кругу, то теперь, с развитием Интернета и невероятным усилением власти медиа, выплескиваются в «широкий эфир». Теперь научная серость приобретает опору на массы жвачной немыслящей, обывательской сволочи.

Постсоветия превращается не просто в край иннновационого паралича, а в царство слабоумных потребителей, буквально уничтожающее последних умных и активных людей. В царство восторжествовашего лакея Смердякова, причем что «сверху», что «снизу» – все едино.

И это предопределяет грядущую развилку нашей истории: либо национальная Диктатура развития с подавлением серости и жвачных обывателей, со Второй Академией и Агентством передовых разработок. Либо – зловонная и позорная смерть русских, больше похожая на сгнивание заживо в выгребной яме. Ибо масса жвачных на любых свободных выборах изберет себе подобных, которые «как все».

Да, эти проблемы существовали уже в СССР. И тогда имелись миллионы придурков, готовых сменить великие победы в космосе на джинсы и искренне не понимавших, что можно иметь и джинсы, и звездолеты. Хватало в той стране и серых администраторов с психологией раболепного подражания Западу. Но в Советском Союзе все-таки были спасительные отдушины для творцов, некие «прямые туннели» для прорывов. Ибо СССР противостоял Западу, участвовал в гонке достижений и вооружений. Работал мощный ВПК, которому нужно было превзойти Запад и решить конкретные возникающие проблемы. Потому в советской «оборонке» принимали самые безумные решения, даже противоречащие господствующим теориям. Главное – работало и воспроизводилось бы в серийном производстве. Именно этот фактор (лазерное соревнование) позволило Багдасарову выжить, преодолеть сопротивление серости и добиться внедрения своих технологий в практику. Потому новатор Багдасаров не повторил судьбу Петрика.

Увы, в РФ сейчас нет и этого спасительного выхода для инноваторов. В связи с развалом советского оборонного комплекса.

Нам нужно изменить это позорное положение!

Потому что слишком серьезен и суров вызов времени.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.