ОБЫКНОВЕННЫЙ ЛАТВИЙСКИЙ ФАШИЗМ

ОБЫКНОВЕННЫЙ ЛАТВИЙСКИЙ ФАШИЗМ

ИЗ ПОЕЗДА, следовавшего маршрутом Санкт-Петербург-Калининград, в Латгалию "десантировались" четыре нацбола. Около часа ночи кто-то из пассажиров сорвал стоп-кран, и поезд остановился неподалеку от поселка Малта. Помощник машиниста согласно инструкции взял фонарь и обошел с ним весь состав. Под насыпью он обнаружил парнишку с переломом бедра. Юношу погрузили в поезд и довезли до Даугавпилса, где поместили в горбольницу. Тем временем выяснилось, что из поезда пропали еще три пассажира. А травмированный прыгун, упомянутый в числе вероятных "экстремистов-десантников" 18-летний Илья Шамазов, — активист Нижегородского отделения НБП.

Разобравшись с количеством пропавших пассажиров, полиция объявила вселатвийский розыск.

"...Разыскиваются трое молодых людей лет 20-22. Коротко стриженные, одеты в темные стеганые куртки. По-латышски не говорят..." С этими приметами полиция, контрразведка и Земессардзе начали тотальное прочесывание местности в районе "десантирования. На поиски были брошены даже служебные собаки.

В итоге в течение двенадцати часов беглецов задержали. Это были жители России 19-летний Кирилл Бегун и 25-летний Михаил Савинов... Суд над ними по обвинению в нелегальном пересечении границы состоится в ближайшее время.

Тем временем начальник полиции безопасности Янис Рейникс официально объявил, что "целью четырех национал-большевиков была дискредитация Латвийского государства". А госсекретарь МВД Андрис Старис добавил, что у задержанных были сообщники в Латвии. И что сейчас компетентные органы работают над их выявлением. И полиция взялась за местных лимоновцев. Идеолог латвийских нацболов Владимир Линдерман за считанные часы до ареста сообщил "ПЛ": "Мы ни о каком десанте из России не знаем. Мы просто собирались на пикет против фашизма. Практически всех наших ребят тоже схватили. Видимо, за компанию..."

От полиции удалось скрыться активистам НБП Владимиру Московцеву и лидеру латгальского отделения темнокожему студенту-биологу Айо Бенесу. "Повязать" радикалов полицейским никак не удавалось.

А быть может, и не хотелось? К примеру, Айо отметился в специальном журнале и преспокойненько прошел пост охраны Дома печати, объявился в редакции "ПЛ". Он взахлеб описывал свою несостоявшуюся поимку: "Я с двумя девушками-нацболками составлял в штабе план пикета. Вечером в дверь стали ломиться. Кричали, мол, "откройте, полиция". В этот момент я позвонил к Эдуарду Лимонову (лидер НБП. — Примеч. авт. ). Он посоветовал забаррикадироваться и никому не открывать. Я так и сделал. Тогда люди за дверью стали угрожать взломом. Один из них сказал, что он прокурор Янис Лиепиньш с ордером на обыск и арест. Но мы все равно решили исполнить приказ вождя: двери не открыли и пошли спокойненько спать. А ночью, когда, видимо, охранники задремали и потеряли бдительность, я прошмыгнул в квартиру к соседу и быстро выпрыгнул из окна. Вслед за мной погнались двое полицейских с дубинками. Но мне удалось скрыться..."

По данным, прозвучавшим в приговоре, в ночь с 12 на 13 ноября российские нацболы Сергей Соловей, Максим Журкин и Дмитрий Гофаров незаконно пересекли границу ЛР, воспользовавшись транзитным поездом Санкт-Петербург-Калининград. По словам самих же нацболов, это выглядело следующим образом: они запросто вышли на перрон станции Резекне, где их встретил рижский соратник Владимир Московцев по кличке Скрипка. Вплоть до акции они жили на двух конспиративных квартирах в Риге...

И вот в канун Дня независимости утром 17 ноября трое молодых людей вошли в церковь святого Петра. Взяв билеты на осмотр панорамы города, парни поднялись наверх на лифте. Затем заблокировали двери и, как сказано в приговоре, пригрозили лифтеру Сергею Коху похожим на гранату предметом: "Угрозу он воспринял как реальную", о чем доложил директору музея Озолине, а та связалась с полицией. Вывесив красные флаги с символикой НБП, нацболы требовали "освобождения лиц, осужденных за геноцид, и задержанных ранее национал-большевиков", "угрожали взрывом и уничтожением собора".

Корреспондент "ПЛ" прибыл к месту происшествия спустя пару минут после начала акции. К этому времени были перекрыты все улицы, прилегающие к церкви, разворачивалась антитеррористическая "Омега". Сверху доносилось "Фашизм не пройдет!" и другие лозунги. Между тем, как позднее выяснилось, на чердаках разместились снайперы, правда, туман мешал их работе...

Акция продолжалась около двух часов: нацболы добровольно сдались после разговора с представителем посольства России в Латвии. Граната оказалась муляжом. И поначалу было возбуждено уголовное дело за "хулиганство"...

Судья Янис Лаукрозе зачитывал приговор почти два часа — все это время, естественно, душный зал находился "в стойке". Длительность зачтения приговора, однако, не особенно повлияла на его содержание — в нем постоянно встречались пассажи, достойные пера Кафки или Оруэлла. Многократные повторы описания одних и тех же известных эпизодов: пересечения нацболами границы и захвата смотровой площадки — как бы призывали убедить в опасности совершенного деяния.

В приговоре было достаточно много деталей, например, указание на возраст церкви Петра (XIII век) и высоту площадки (72 метра), размеры вывешенных нацболами красных флагов (3 х 1,8 метра) и количество конфискованных на "явочной квартире" листовок (4680 штук). Отдельно указывалось на уничтожение последних — дабы идеологический ящур не проник в Латвию...

"При заранее обещанном пособничестве", "игнорируя общепринятые нормы поведения", нацболы залезли "на смотровую площадку государственного значения", да еще и "накануне Дня независимости". Причем злодей Соловей ухитрился спрятать свой паспорт так, что его не обнаружило судебное следствие, а его подельник Журкин пытался "обмануть суд", требуя переписки с содержательницей конспиративной квартиры Ольгой Морозовой, называя ее своей сестрой!

Заявления подсудимых о том, что их избивали в полиции безопасности, судья Луакрозе счет "несостоятельными", а вот показания несовершеннолетнего Гофарова, по которым Московцев встретил их не в Риге, а уже близ российско-латвийской границы, наоборот "правдивыми и объективными". Отдельно приговор констатировал то, что Соловей, Журкин и Московцев в один из дней этапировались из Центральной тюрьмы в одном "автозаке" — тогда, мол, и сговорились оклеветать органы правопорядка.

Для подкрепления приговора использовался "обширный" справочный аппарат — справки из "Балткома" и "Латтелекома" о том, что с телекарт, изъятых у нацболов, звонили на телефон Московцева. А также справка из музея церкви Петра, в которой признается, что материальный ущерб собору не нанесен, однако "моральный урон жителям Латвии накануне дня праздника является огромным". А вот справки из тюрьмы — все подсудимые "характеризуются весьма положительно". Что же до Гофарова, то родное ПТУ, где он учился на повара-кондитера, прислало характеристику: "...по характеру общительный, любознательный, способен вести за собой других, состоит в партии "Трудовая Россия".

И вот — приговор. Сроки, "отвешенные" нацболам, повергают публику в шок. "Ваша судьба — в ваших руках", — Лаукрозе "напутствует" Московцева, предупрежденного о возможности снова попасть в тюрьму по совершении административного правонарушения.

Безусловно, приговор Рижского окружного — это не точка, а скорее — многоточие. У осужденных и адвокатов остается несколько инстанций для его обжалования. Но уже сейчас можно сделать некоторые заключения по ходу процесса. Однозначен его ПОЛИТИЧЕСКИЙ характер. Латвийский суд высказал свое явное "неравнодушие" к россиянам. Ведь в результате их деяния не пострадал НИ ОДИН человек, не было нанесено прямого материального ущерба. Однако их судили по 88-й "террористической" статье. А "коренные" перконкрустовцы, благодаря активности которых погибли два человека, был взорван памятник красноармейцам и подземный коллектор, отделались куда более легкими статьями. Некоторые из них уже на свободе.

Думается, не стоит спорить — национал-большевики действовали "на чужой территории" методами, достойными общественного и юридического осуждения. Но вопиющая НЕСОРАЗМЕРНОСТЬ примененного наказания — срок, которым не могут "похвастаться" убийцы и бандиты, еще раз говорит, что для юстиции жизнь каждого конкретного человека — ничто по сравнению с престижем государства. Или собственной профессиональной карьерой — ведь, по слухам, судья Лаукрозе был столь жестким, поскольку не хотел поставить под сомнение свою лояльность накануне назначения на некий высокий пост.

ПО МАТЕРИАЛАМ РОССИЙСКОЙ И ЛАТВИЙСКОЙ ПЕЧАТИ

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]