Помеха справа / Политика и экономика / В России

Помеха справа / Политика и экономика / В России

Помеха справа

Политика и экономика В России

 

Раскол в РПР — ПАРНАС напоминает бессмертный ильфовский сюжет про «Союз меча и орала». Вначале отцы русской демократии объединяютcя ради святого дела. Вскоре начинают выяснять, кто в каком полку служил и много ли наших в городе. И наконец, разбегаются, втайне надеясь больше никогда друг друга не видеть. О внешних мотивах и внутренних пружинах раздрая на правом фланге спорят непосредственные участники партийного скандала — Владимир Рыжков и Борис Немцов

 

С одной стороны

Владимир Рыжков: «В том, что делают Немцов с Касьяновым, есть элемент рейдерского захвата партии»

 

— Владимир Александрович, это уже просто закон природы получается: солнце встает на востоке, а правые собачатся друг с другом...

— Да, наш случай это доказывает. Мои бывшие партнеры по РПР — ПАРНАС не смогли удержаться от соблазна и захотели полностью контролировать партию.

— Какова ваша версия случившегося?

— Мы пригласили Касьянова и Немцова в РПР строить общую партию на базе нашей регистрации. Договоренность была о том, что мы («республиканцы») отдаем им две трети голосов в руководящих органах, притом что в дальнейшем работа будет строиться на основе консенсуса. Эта договоренность была нарушена, например, в голосованиях по питерскому отделению партии, которое было распущено. Мы были против этого решения, но наши партнеры по РПР — ПАРНАС продавили его большинством. Часть «республиканцев» опубликовала в конце декабря письмо о кризисе в партии. В нем случай с Петербургом приводится как одна из причин потери доверия к нашим партнерам. В последнее время Немцов и Касьянов открыто заявляли, что отказываются от принципа консенсуса и решать будет большинство. При этом они забыли, что большинство они получили искусственным путем в рамках наших договоренностей.

— Это кухня. Но говорят, что вы разошлись по принципиальным вопросам. Прежде всего по тезису о диалоге с властью и лично с Владимиром Путиным. Это так?

— Было и такое. С лета, когда я выступил против выдвижения нашей партией кандидатуры Алексея Навального на выборах мэра Москвы, я чем дальше, тем чаще сталкивался с шельмованием и оскорблением меня и моих товарищей-«республиканцев». Мои призывы к Немцову и Касьянову отреагировать на происходящее оставались без реакции. Радикальное крыло РПР — ПАРНАС по сути начало войну против умеренного крыла в отсутствие реакции со стороны других сопредседателей. Речь прежде всего о комментариях некоторых представителей партии по поводу моего выступления на Валдайском форуме и встречи с Путиным 20 ноября прошлого года. Последней каплей стало то, что два других сопредседателя внесли на политсовет резолюцию о смещении меня с поста ответсека с правом первой подписи. А ведь эта должность была нами согласована полтора года назад в рамках того самого консенсуса по созданию партии! Теперь они лишили меня этой важной позиции, отвечающей за взаимодействие с Минюстом и ЦИК, а также за решение всех конфликтов, возникающих в диалоге с властью. Собственно, того, чем я и занимался последние два года. Кроме того, последовала резолюция политсовета  об осуждении «республиканцев», которые опубликовали письмо о кризисе в партии. Их обвинили в том, что они раскольники и нанесли ущерб партии. Такое осуждение, согласно уставу РПР — ПАРНАС, последний шаг перед исключением из партии. В общем, я понял, что все основные принципы, на которых некогда строилась партия, были разрушены. В том, что делают Немцов с Касьяновым, есть элемент рейдерского захвата партии. Их целью было получить обе подписи — ответсека и исполнительного директора. То есть фактически нас, «республиканцев», выжили из нашей же собственной партии.

— Вопрос: зачем?

— Думаю, ревность. Я выступал на федеральных телеканалах, дважды разговаривал с Путиным за последние три месяца. Я больше, чем они, работал в регионах. Поначалу им было выгодно такое распределение обязанностей: один из сопредседателей больше работает за рубежом, другой — в соцсетях и Ярославле. Но примерно полгода назад меня и моих коллег стали выдавливать. Два сопредседателя приняли решение о приостановке деятельности десяти региональных отделений, из которых девять «республиканских». То есть идет захват партячеек на местах.

— Есть риск исчезновения РПР — ПАРНАС?

— По закону достаточно всего 500 человек, чтобы остаться партией. Так что они вполне могут выдавливать из нее нелояльных и неугодных им людей.

— Зачем вы зарегистрировали оргкомитет по созданию новой партии, да еще и тайно?

— Десять «республиканцев» действительно пошли на такой шаг, но я в их число не входил. Касьянов и Немцов попросили меня убедить их отозвать инициативу. Я так и сделал, но взамен получил новую атаку — уже на себя лично.

— Конфликт был неизбежен?

— Его можно было избежать, если бы вовремя была остановлена кампания по моей дискредитации и если бы партнеры не нарушили принцип консенсуса. Но они от этого отказались.

— РПР — ПАРНАС — единственная действующая внесистемная оппозиционная сила. Ваш выход изменит планы по ее участию в выборах?

— Нет, у них остается регистрация. Так что факт нашего ухода не помешает им участвовать в выборах.

— Вы ратуете за диалог с властью, а Немцов с Касьяновым эту тактику не разделяют…

— К федеральному политсовету РПР — ПАРНАС я подготовил новую стратегию партии, которая была принята всеми, включая и их тоже. И в этой стратегии есть пункт о диалоге с властью. Стало быть, они разделяют такой подход!

— Вместе с вами ушел Сергей Алексашенко.

— Он был одним из создателей партии и не потерпел нарушения принципа консенсуса. Его возмутило, что там стали заправлять те, у кого сила.

— В России вообще есть сегодня реальная оппозиция?

— Конечно, есть. РПР — ПАРНАС, то есть партия Немцова и Касьянова, есть Навальный с его пока незарегистрированной структурой, есть партии Геннадия Гудкова, Владимира Милова…

— И власть готова к диалогу?

— Готова. Тренд меняется, хотя и медленно. Уверен, что через 20—30 лет Россия станет обществом, способным к сотрудничеству и компромиссам.

— Что намерены делать дальше?

— Пытаюсь осознать то, что произошло. Для меня все это было полной неожиданностью…

— Но вы же шли на политсовет с готовым заявлением об уходе…

— Было предчувствие, что меня ожидает провокация, но выкладывать это заявление я не собирался.

— Немцов и Касьянов вроде как позвали вас вернуться.

— Если бы они искренне хотели вернуть меня, то напрямую обратились бы ко мне. И уж точно не приняли бы решения по разгрому региональных отделений. Так что их слова — сплошное лицемерие.

Светлана Сухова

 

C другой стороны

Борис Немцов: «РПР — ПАРНАС не является личной партией Владимира Рыжкова»

 

— Борис Ефимович, как же вы до рейдерства докатились?

— Ничего подобного не было. Было желание снизить риски взрыва партии изнутри. Когда мы создавали РПР — ПАРНАС, то сошлись на том, что все сопредседатели должны быть равны — на уровне региональных отделений, бюро или политсовета. Потом были долгие переговоры с Рыжковым, иногда по 7 часов в день, но нам удалось прийти к согласию по всем принципиальным вопросам стратегии и внутрипартийной этики. Мы определили задачу партии на парламентских и президентских выборах. В общем, продвинулись сильно, как вдруг уперлись в вопрос равноправия сопредседателей. Выяснилось, что Рыжков, помимо того что он — один из трех сопредседателей, еще и ответственный секретарь. На первый взгляд должность «ни о чем», но в конфликтной ситуации становится ядерной кнопкой. Мы это поняли в конце прошлого года, когда один из активистов РПР — ПАРНАС обнаружил на сайте Минюста информацию о регистрации оргкомитета партии «Республиканцы России», в котором оказались некоторые члены политсовета нашей партии. Рыжкова в списке не было, но офис новой партии был зарегистрирован по адресу его офиса. За несколько дней до политсовета мы предложили Рыжкову передать пост ответсека. При этом сами на него не претендовали, назначили Мерзликина — он человек корпоративный, лишенный запредельных политических амбиций. Это прибавляло уверенности, что угроза взрыва ликвидирована.

— Регистрацию оргкомитета параллельной партии Рыжков отозвал. Но конфликт не был исчерпан.

— Верно, он так и сделал. Но нам важно было избежать рецидива, особенно в период выборов. Поэтому пришлось отобрать у него пост ответсека. На мой прямой вопрос: «Возможно ли, что через какое-то время будет создан еще один оргкомитет?» — он ответил: «Если у нас не будет крупных конфликтов, то нет». Но кто поручится за бесконфликтность? На то она и жизнь! Мы честно сказали Рыжкову, что не намерены идти на выборы с ощущением, что в тылу не все спокойно.

— А как быть с консенсусом?

— Знаю, Рыжков на это упирает. В уставе РПР— ПАРНАС, за который он, кстати, голосовал, записана процедура принятия решения: если вопрос спорный, проводится голосование. Что же до того, что мы с Касьяновым якобы образовали коалицию, так это не так: Рыжков и Касьянов были против того, чтобы мы с Ильей Яшиным в свое время вошли в Координационный совет оппозиции. Я в таких коалициях трагедии не вижу. Скорее наоборот: когда у каждого по одной трети голосов, нужно уметь договариваться. Обратный пример: мы с Касьяновым поддержали кандидатуру Навального на выборах мэра Москвы, Рыжков был против. Представим себе, что у каждого из нас было бы право вето. Мы бы решения вообще не приняли, а Навального бы посадили. Власть выпустила его только потому, что он был выдвинут кандидатом в мэры. И выдвинула его наша партия. И когда Володя стал настаивать на консенсусе всегда и во всем, стало очевидно, что это парализует работу. Идти на паралич деятельности практически единственной оппозиционной партии — смерти подобно.

— Но партию-то Рыжков создавал и отстаивал аж в Страсбургском суде…

— РПР создавалась в 1990 году, а Рыжков пришел только в середине 2000-х. В 2010 году мы создали Партию народной свободы и пытались ее зарегистрировать, но безуспешно. Когда произошла либерализация законодательства и подоспело решение ЕСПЧ, договорились, что правопреемником РПР станет коалиция РПР — ПАРНАС. К моменту вердикта ЕСПЧ мы были уже вместе с Рыжковым. Так что никакой лично его партией РПР — ПАРНАС не является.

— Что за история с питерским отделением?

— В этом отделении был конфликт между старыми и новыми членами, носивший частично идеологический, но в основном личностный характер. Мы долго не могли его разрешить. Вместе с Рыжковым мы договорились о принятии в партию 23 новичков в Питере, против чего возражало руководство местного отделения. Рыжков был одним из инициаторов расширения численности, но когда его сторонники убедились, что теряют контроль над отделением, они из него вышли. Я лично звонил им и предлагал остаться. Но они не пожелали вернуться.

— Почему вы не смогли договориться по вопросу о диалоге с властью?

— Мы и тут нашли бы решение, если уж смогли договориться по столь сложному вопросу, как стратегия партии, в которой есть пункт о порядке взаимодействия с Кремлем. Так что если бы Рыжков не ушел, мы нашли бы общий язык.

— Власть права, утверждая, что, если в одной упряжке оказывается больше одного лидера правых, пиши пропало?

— Я далек от мысли, что власть была активным игроком в нынешней истории, но то, что в Кремле сидят бенефициары произошедшего, очевидно. Демократам и правда сложно договориться: против играют и запредельные амбиции, и недостаток ответственности. Сейчас оппозиционное движение после протестов 2011—2012 годов пребывает в кризисе и подобные конфликты ему сопутствуют. Мобилизация либерального фланга может произойти ближе к следующим выборам в Госдуму. Сейчас она частичная — перед выборами в Мосгордуму. У нас действует соглашение, которое, к слову, поддержал и Рыжков, с партиями Навального и «5 декабря» о совместном участии в выборах в МГД. Поскольку право на это есть только у нашей партии, мы, как Ноев ковчег, берем на борт всех оппозиционеров — и партийных, и беспартийных, как Оля Романова, Маша Гайдар и другие. Уход Рыжкова в этой ситуации — это плохо, но не фатально. Партия сохранится, мы будем участвовать в выборах в МГД, в Питере и других регионах.

— Борис Ефимович, прямо ответьте: вы лично, как Рыжков, с властью сотрудничать готовы?

— Внутрипартийный компромисс был в том, что мы сотрудничаем с властью по некоторым принципиальным вопросам, например, освобождения политзаключенных и политической реформы, а не всегда и не во всем.

— По-вашему, курс власти изменится?

— Пока идет Олимпиада — нет.

— А после?

— После будут закручивать гайки.

— Как думаете, Рыжков вернется?

— Для него и Сергея Алексашенко у нас двери открыты. Считаю, что их решение о выходе из партии было эмоциональным и поспешным.