Валерий Михайлов «НА ТВОЙ ПРЕЧИСТЫЙ СВЕТ...»
Валерий Михайлов «НА ТВОЙ ПРЕЧИСТЫЙ СВЕТ...»
***
Наши погостики лёгкие, милые,
Крашены краской какой-то голубенькой,
Крестики там покосилися, хилые,
Звёзды из тоненькой жести нарублены.
Нету почти там гранита тяжёлого,
Мрамора ясно-холодного, скользкого,
И на оградках потрескалось олово.
Кустики, яблоньки... столько в них свойского.
Наши погостики славные, нищие,
Дождиком вымыты, солнышком крашены,
Там воробьи важно кормятся вишнями,
Стопкой гранённой бродяжки уважены.
Наши погосты, как небо, свободные.
Чисто жилось — так добром поминается...
Значит, такие здесь Богу угодные,
Стало быть, так оно и полагается...
***
Неужто это я бегу по тёплым лужам
Под дождик проливной, сшибая пузыри,
Как будто бы земле до капельки я нужен,
Как эти пузыри, с их радостью внутри...
И, пятками блестя счастливыми, босыми,
На солнышке слепом в прогалах быстрых туч,
Неужто это я под струями косыми
На всю катушку жив и, словно дождь, певуч...
А как просохнет степь — вслед за бумажным змеем
Неужто это я воздушною душой
Взмываю в небеса и долго-долго рею
И весь наш вижу мир, прекрасный и большой...
Но целый век прошёл — и притомилось сердце
Гнать медленную кровь по кругу лет и жил.
На пустоту времён ничем не опереться...
Неужто это я когда-то где-то жил?..
***
Он вспомнил степь, горячий лик небес,
Клубки сухой травы, волну печали
И вопль немой: "Зачем, зачем я здесь?"
Всё, что судьба дала ему вначале.
В тот миг душа, рыдая, поняла,
Что родина, как миф, недостижима.
Лишь речь родная сына приняла,
Всё остальное прокатилось мимо.
"Земля чужая, я ль тебе чужой,
Когда тебе впервые удивился.
Земля родная, я ль тебе родной,
Когда я на чужой земле родился.
О, детства сон и невозвратный след,
Тоска по родине, как кровь, сырая.
Полуседой, на твой пречистый свет
Вернулся я. А вот зачем, не знаю".
***
Он ничего не говорил,
А только песни пел и слушал,
И ни глотка не пригубил,
Не потревожил зельем душу.
Она и так больным-больна,
И без того ей нет покою,
Как та родная сторона,
Что стала словно неродною.
Потом он вышел на крыльцо,
Под небесами очутился,
И, запрокинувши лицо,
Вновь тихим звёздам подивился.
Они сверкали в вышине
И медленно куда-то плыли,
И, понимая всё вполне,
Ни слова не произносили.
***
День измерен сияньем златых куполов.
Поутру из окошка подъездного серого
Михаила Архангела вижу покров —
Три креста средь бетона, как мир, оголтелого.
А пройдёшь филиал преисподней — метро,
И душе, после толп сумасшествия тихого,
Благородной отрадой повеет остро
От могучего шлема Ивана Великого.
Переулок арбатский тоскою томит:
Крив и тесен, от ветхости нету спасения.
Но за мрачным изгибом он вдруг подарит
Золочёным крестом. Это храм Вознесения.
Не прикажешь вовеки ни сердцу, ни снам,
И душа не летит за границу чухонскую.
В небеса ли уйдёт... но уже где-то там
У крестов над московской страной вавилонскою.
***
Во мгле моей пустынно и сурово
Под сводами небесной немоты,
Лишь несказанно где-то брезжит слово,
А в слове том как свет сияешь ты.
Ты словно свет негласна, незакатна,
Ты просто льёшься из самой себя.
Вся тьма моя тебя вбирает жадно
И исчезает, смерть свою любя.
Я ухожу в пространствия иные,
Мне целый мир не больше, чем тюрьма,
И на лучи твои на светло-золотые
Душа моя летит к тебе сама.