С нами что-то происходит

С нами что-то происходит

Уже пишется славная летопись еще одной ратной кампании чеченской. Хоть бы историки не забыли чего, особенно как десантным полком мы за два часа брали Грозный. А затем вывозили в Ростов, как мороженую говядину, трупы наших пацанов, "умиравших с улыбкой на устах".

На подмосковной военной авиабазе Чкаловской долго не пересыхал ручей цинковых гробов, в которых были запаяны русские воины — седые полковники и 19-летние пацаны. Уже вся Россия "заминирована" этими неуклюжими и страшными металлическими коробками с кодом "Груз-200". Цинковый гроб стал единицей измерения "эффективности" нашей политики.

Где-то на северной окраине Грозного в январе 1995-го чеченский снайпер выцелил светлую голову моего друга полковника Володи Житаренко. Кто хоронил погибших на войне друзей, тот знает, что нет на свете тяжелее ноши, чем гроб друга. Но эта ноша неподъемна, если друг гибнет на бестолковой войне.

Верховный Главнокомандующий купался в Черном море, играл в теннис и дегустировал редкостные южные вина, а его полки совсем рядом тупо терзали чеченские села, смутно понимая, какой такой "конституционный порядок" по велению президента они пришли сюда наводить. Слепая жажда мести за погибших товарищей очень часто была двигателем геройства.

Еще ни одна армия мира не добивалась победы там, где ее солдаты не понимали, во имя какой идеи они идут на смерть.

Военный хирург, за три чеченских месяца наковырявшийся в человеческом мясе больше, чем за 30 лет службы, рассказывал мне, что чаще всего ему приходилось слышать от искалеченных пациентов крик: "За что?!"

Он не знает ответа. Армия не знает ответа. Страна не знает ответа.