Валерий Терехин ОСОЗНАННОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ

Валерий Терехин ОСОЗНАННОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ

Новый век подвел черту под десятилетием попыток остаточных околитературных групп реанимировать дух и стиль жизни "советских писателей": профессоров — властителей вузовских коридоров, противостоящих на кафедрах преступной власти; рвущихся в Союз писателей и ателье Литфонда суперпоэтов, отягощенных дачами и любовницами; многотомных прозаиков с московской пропиской, кормящихся десятилетиями за счет элегических воспоминаний "босоного детства" в тьмутараканской деревне. Даже раскол в 1991 году Союза писателей СССР на этнические союзы не оказал влияния на людей, упорно именующих себя "писателями" и заполняющих страницы "профильных" изданий ("Литературной России", "Московского литератора" и прочих) псевдолитературной продукцией или некомпетентным враньем о судьбах реализма.

Параллельно с этим осталась прежней методология изучения русской литературы и система литературного образования в России, органично связанная с литературным миром. Как и прежде, страницы вузовских пособий пестрят шаблонами, выдержанными в духе примитивного социологизма, вдобавок вывернутого наизнанку. (К примеру, если в советской высшей школе развитие социума и конкретного литературного образа объяснялось борьбой угнетенных классов с господствующими, то теперь — борьбой с тоталитаризмом, сталинизмом и т.п.) В литературоведении-2000 главенствует тенденция, бытовавшая после 1917 года: все, что было прежде — плохо. В сознание студентов настойчиво внедряют диаметрально расходящиеся с истиной оценки творчества отдельных писателей, их произведений, целых направлений. Цель одна: не позволить выйти на качественно новый уровень обобщения, затормозить развитие студента как национально мыслящего литературоведа. В современных учебниках и пособиях превалирует наследие 1960-х годов: доморощенный структурализм "хрущевской эпохи" (попытка объяснить художественное произведение исходя исключительно из его формальных параметров). На сотнях страниц тянутся рассуждения о композиции, структурных элементах, споры о методе и стиле писателя. Но игнорируется культурологический и теологический аспект в трактовке литературного произведения. В результате по сей день Гоголь предстает как обличитель самодержавно-крепостнической России, Достоевский описывает исключительно страдания "маленького человека", а основная идея романа "Война и Мир" в том, что не дворянство, а народ победил Наполеона.

Убогая конъюнктурщина методических подходов авторов учебников объясняется прежде всего их личной ничтожностью и трусостью, готовностью за жалкие подачки подкрепить псевдонаучной риторикой любую власть. Отсюда проистекает отсутствие перспективного видения, невосприятие расширившихся читательских горизонтов, нравственная бесцельность, когда изучение литературы подменяется ее развлекательным препарированием. Отсюда — и сознательное национальное самоотчуждение, изъятие из текстов учебников массы примеров и образов из произведений русских писателей XIX–XX века, суть которых состоит в утверждении героями активной национальной жизненной позиции, примеров, которые могут оказать необратимый (в положительном смысле этого слова) нравственно-психологический воспитательный эффект как на студентов, так и на школьников. Нынешнему преподавательскому корпусу в подавляющей его массе свойственно полное непонимание отечественной истории, сознательное уничижение роли русского народа в становлении Российского государства, антинациональный подход к истории собственной страны. Даже подбор имен, включаемых для изучения в вузовские учебники, всецело зависит от вкусовых и национальных пристрастий авторов, которые без церемоний навязываются: "Иосиф Бродский — поэт поэтов", "Шолохов — подставное лицо" и пр.

Вывод неутешителен: современный методологический подход авторов вузовских пособий по русской литературе, используемый и преподавателями гуманитарных вузов, из которых особо выделяются филологические факультеты Московского государственного университета (МГУ), Московского государственного педагогического университета (МГПУ), Литературный институт имени Горького (ЛИИГ) и Российский государственный гуманитарный университет (РГГУ), являет собой пример современного необольшевизма, неотроцкизма (в худшем его варианте).

В 2000 году (как и в 1961, и 1985) выпускникам внешне патриотического, но интернационалистского изнутри Литературного института имени Горького выдали дипломы, где в графе профессия проставлена не существующая в природе специальность "литературный работник". Как и прежде, с надеждой приобщиться к истине устремятся в столицу тысячи абитуриентов; сотни ничего не подозревающих счастливчиков станут студентами упомянутых филфаков и гуманитарных вузов, а место им уступят "сломанные" выпускники, не нужные ни в Москве, ни тем более у себя в провинции (востребованные в лучшем случае в качестве пятисотрублевых учителей).

В чем же причина стагнации? Как оживить мертвящую воду космополитической антирусской лжи, которой обильно вспоены страницы вузовских пособий и школьных учебников и которая настояна на заморских концентратах "общечеловеческих" ценностей в угоду замкнутой московской антисистеме? Как восстановить мировой престиж русского литературоведения времен Шкловского и Бахтина?

Прежде всего следует задуматься над восприятием понятия "писатель" в современном, близком к постиндустриальному российском обществе и напомнить, что именно в 1990-е годы безвозвратно оборвалась русская традиция, тянувшаяся со времен Пушкина: традиция восприятия писателя как мастера живого сущего слова, воспроизводящего народный тип доступными ему языковыми средствами. Объективная причина утраты "писательской ментальности" и потребности в периодическом общении с книгой — наступление скоростных информационных технологий, упростивших поиск и передачу информации; субъективная — неверие простого человека, прошедшего горнила "перестройки" и "постперестройки", более никаким истинам (возможно, кроме традиционных, проповедуемых основными мировыми религиями). Литературе в ее современной форме уготована незавидная роль дурмана, отвлекающего от реальности. С книжных лотков востребован именно такой товар, а остатки противостоящих литературных "элит" взбадривают себя, взаимоисключая друг друга из литературного процесса, не желая осознать, что в этом процессе их уже нет.

Что же предлагают неофитам одряхлевшие московские мэтры, чьи взаимные симпатии и антипатии пестовались десятилетиями в идеологических подразделениях ЦК КПСС, чьи дискуссии и многополосные публикации совокупно взрастили и вознесли на властную высоту в 1992 году правительство Егора Гайдара — правительство детей членов Союза писателей СССР?

Какой духовный потенциал может содержать и реализовать та же "протестная" Московская писательская организация? Этот тандем следует выделить особо в двуединой псевдолитературной московской консорции. Позиция "продвинутых" патриотов, курсирующих между Тверским бульваром и улицей Герцена, какими бы "прорусскими" ширмами она ни обставлялась и как бы громко ни вопили некоторые из них о "преступлениях режима" со страниц "патриотических" изданий (субсидируемых вполне "режимными" конгломератами постсоветских чиновников), укладывается в готовые формы, отлитые в "силовой структуре", имевшей особое влияние в годы существования СССР, сотрудники действующего резерва которой и по сию пору лелеют "советский патриотизм" (это когда русские должны жертвовать собой во имя счастья других народов) и субсидируют пропаганду советского интернационализма под всякими "ура-русскими" соусами.

Немудрено, что основной и последний, по всей видимости, потребитель печатного "залпа" книжно-газетно-журнального блока "писателей-патриотов" — это читатель из провинции, у которого нет информации о том, что творится в литературной Москве. Наверное, он искренне сопереживает "трудной жизни", скажем, журнала "Наш современник" или иных отнюдь не бедствующих "борцов с режимом", которые на рубеже 1980–1990-х, влившись в "демократическую обойму", выступали с огульной критикой и паразитировали на теме всеобщего падения, а теперь переметнулись к "нашим" и обличают "преступный режим" уже на страницах "Завтра". И невдомек ему, что подобная патриотическая "элита", обращенная лицом назад, прежде всего тормозит истинный духовный рост россиян, давно уже переставших жить в 1985 году и поневоле втягивающихся во всеобщую технократическую гонку. Что такая "наша" якобы "элита" устраивает сегодня врагов русского народа. Что она насквозь прогнила изнутри и этими миазмами его, рядового читателя, заставят питаться.

Возникает резонный вопрос. А сами люди, и называющие себя "писателями", и те, кто подвизался на преподавательской ниве, они что, не знают, что их студентов ожидает омерзительная участь окололитературных рабов, в обязанности которых заранее вменено восхищаться московскими "гениями" (из "левой" или "правой" обоймы, все равно), лгать, компилировать словесные клише, надерганные из учебников, пособий, журналов, чтобы заполучить грошовую зарплату в "районке" или местном вузе; или же десятилетиями пресмыкаться в Москве перед литературным начальством только в еще более отвратительном варианте с медленным вымиранием в грязноподъездных жилых блоках?

Тогда логичен вопрос: есть ли решение проблемы образования в области литературы и проблем русского литературоведения и писательского мира на структурном уровне?

Да, такая возможность есть, в том числе и в области преподавания и изучения литературы в профильных вузах.

Вполне достаточно продуманной работы двух федеральных ведомств: Министерства образования и Министерства труда и социального развития. В каждом из них по согласованию с профильным департаментом правительства следует создать рабочие группы (или одну межведомственную) для подготовки проекта соответствующего постановления правительства. Да, да, постановления о ситуации в изучении русской литературы в высшей школе. (Даже во Франции XVII века, окруженной врагами, Франции эпохи кардинала Ришелье, непрерывно воюющей, где вечно не хватало денег на хлеб для армии, не гнушались публично оглашать на Новом мосту в Париже для всего народа "профильные" вердикты короля, утвержденные его Королевским советом, о создании литературных академий.)

Далее. Министерство образования, в частности Управление высшего профессионального образования РФ, после приказа министра должно провести тщательную проверку подведомственных ему гуманитарных вузов. По результатам проверки в Минобразовании, вполне вероятно, могут пойти на нелегкие, но справедливые решения. А Министерству труда и социального развития попутно, силами конкретного департамента (возможно, департамента комплексного анализа и прогнозирования социального развития) и подведомственной министерству Российской академии труда нужно выработать и утвердить новые профессиональные квалификации для дипломированных филологов-литературоведов, максимально приближенные к реальности постиндустриальных будней: пусть это будут "филологи — аналитики текстовых электронных нематериальных архивов", "редакторы — актуарии гипертекстов", что угодно, лишь бы облегчить скорейшее устройство на работу выпускников. Специалисты по работе с текстом сегодня нужны на предприятиях и в бизнес-структурах.

Сделать вышеупомянутое нужно по одной простой причине: потребности вновь отстраиваемой мобилизационной экономики требуют единых и соразмерных условий становления национального самосознания каждого россиянина в отдельности. Стержнем этого процесса в любые века у любых народов всегда было и будет научно обоснованное, нетенденциозное изучение национальной литературы.