Ирина Медведева, Татьяна Шишова МИША. ЛЕЛЬКА

Ирина Медведева, Татьяна Шишова МИША. ЛЕЛЬКА

Предлагаемый читателю материал — это две истории про детей современной России. Истории эти подлинные, записанные практикующими детскими психологами Ириной Медведевой и Татьяной Шишовой.

Нынешняя эпоха, исполненная чудовищных противоречий и вопиющих несправедливостей, порой безжалостно бьет по психике молодого поколения. Социальные и идеокультурные сломы, случившиеся за последнее время в российском обществе, причудливым образом преломляются в сознании ребенка. Стремление детей приспособиться к противоестественным реалиям времени ведет лишь к искривлению детского мировосприятия, накладывает болезненный отпечаток на всю последующую жизнь.

Недавно в издательстве "Информпечать" вышла книга, написанная авторами данной публикации. Книга называется "Дети нашего времени", и помимо многочисленных примеров из жизни содержит непредвзятый анализ психологии детей и подростков.

МИША

Отец Миши был доволен жизнью "на все сто". Даже не обязательно было знать, что он владелец сети московских магазинов, что у него огромная квартира и небольшой загородный дворец, что он запросто может оставить в казино не одну тысячу долларов — все это знать было не обязательно, чтобы почувствовать: вот человек, у которого жизнь удалась.

Когда он с нами разговаривал, в области сердца у него периодически раздавалось треньканье, и тогда он вынимал из-за пазухи маленький сотовый телефон и говорил примерно так:

— Кисуля? Я скоро... ну, не знаю. Я тут еще насчет Мишки... у психологов. Что тебе сделать? Психоанализ? Обещаю. И даже два раза. Готовься.

Единственным обстоятельством, слегка омрачавшим жизнь этого человека, был его десятилетний сын.

— Он какой-то у меня туповатый, — жаловался отец. — Учится плохо, медлительный, как черепаха. Неинициативный — в общем, не в меня, а в свою мамашу.

— Вы в разводе с женой? — спросили мы.

— Естественно! Это полное ничтожество, которое совершенно не приспособлено к сегодняшней жизни. И внешне серая мышь, и денег не умеет заработать. Нищая, опустившаяся... Ну, представляете, — училка!

— Надеемся, мальчику вы этого не говорите?

— Как не говорю? — возмутился бизнесмен. — Он должен знать правду про свою мать. Я бы ее с удовольствием родительских прав лишил, потому что она даже нормально обеспечить не может пацана. Да связываться неохота. Тем более, что она и так мне его фактически отдала. Он уже полгода у меня живет.

— Полгода? — ахнули мы.

— Ну да. А что? Она же несостоятельная. Сначала, конечно, были женские капризы, даже угрожать пыталась. Представляете? Она — мне! Но потом утихла. Я ей прямо заявил: "Будешь возникать, вообще сына не увидишь. Скажу в суде, что ты проститутка, а на свидетелей у меня хватит".

— А она что, действительно?..

— Да о чем вы говорите! Кому она такая нужна? Там сексапильность на нуле. Можете мне поверить, — бизнесмен многозначительно улыбнулся.

— Так вы лишили ребенка матери? — не удержалась одна из нас.

— Почему? — спокойно возразил бизнесмен. — Во-первых, она иногда по воскресеньям его получает, а, во-вторых, моя кисуля, — тут бизнесмен снова многозначительно улыбнулся, — отлично с ним управляется. Без проблем!

В следующий миг у него под пиджаком опять зазвенело.

— Во, телепатия! — восхитился он, доставая трубку. А поговорив с дамой сердца, продолжил свой рассказ, из которого мы узнали, что Мишина спальня соседствует со спальней отца и "кисули", причем дверей между ними нет.

— Я их снял. Сейчас в моде анфилады, под старину, — пояснил наш собеседник.

— Но ведь Миша уже большой мальчик, он может что-то увидеть или услышать...

— Так он и видит, и слышит! Будущий мужик — пусть привыкает! — с полным сознанием своей правоты воскликнул заботливый отец. — Тем более, что у нас с кисулей все так классно. Как в кино! Мишка, между прочим, и кино вместе с нами смотрит. Я против ханжеских запретов. Они только психику уродуют. Он у меня растет нормальный, без комплексов. Ему надо только успеваемость наладить — и все.

"Нормальный, без комплексов" Миша, которого мы пригласили затем в кабинет, боялся поднять глаза на незнакомых людей, яростно грыз ногти и все время дергал шеей, как будто воротник свитера сдавливал ему горло. А еще у него был жуткий нейродермит: на руках, на щеках, на лбу шелушилась красная кожа.

Потом нам все же удалось его разговорить. Он оживился и даже сказал, что папа подарил ему на Рождество отличную игрушку: негра с высунутым языком. "Потянешь за язык, — объяснил мальчик, — а у него половой член поднимается". И оглянулся на отца.

Тот с неподдельной нежностью погладил сына по затылку.

— Вот, пожалуйста! Эти дела он с ходу сечет. Настоящий мужик. Ему бы только успеваемость подправить — и нет проблем!

...Успеваемость мы Мише "подправлять" не стали, ведь это было лишь следствие, а причину мы устранить не могли. Впрочем, как нам стало известно, Мишин отец тоже в скором времени понял, что проблем у сына гораздо больше, чем ему казалось поначалу. Но разрешил их совсем не так, как советовали мы. Вместо того, чтобы вернуть глубоко травмированного ребенка матери, он отправил его за границу в английский пансион. То есть фактически сделал Мишу сиротой при живых родителях. Мальчика, которому с трудом давалась учеба на родном языке, обрекли на жизнь в чужой языковой среде, где он вынужден был приспосабливаться к чужим нравам и чужим людям.

— А как отнеслась к этому мама? — спросили мы, когда бизнесмен поведал нам о Мишином отъезде и о том, сколько стоит такой пансион.

— Да она радоваться должна, что сын живет в Англии, — последовал категоричный ответ. — И не просто в Англии, а в средневековом замке. Ей такое в самом счастливом сне присниться не могло.

Вскоре мы узнали, что Мишина мать покончила с собой — выпила огромную дозу снотворного. Вероятно, для того, чтобы "счастливый сон" не прервался никогда.

ЛЕЛЬКА

Лелькину маму обычно принимали за ее бабушку. Хотя ей было немного за сорок, выглядела она на все шестьдесят: высохшая, с глубокими морщинами, одетая в старое тряпье. Ее болезненно-изможденное лицо казалось испитым, но очень быстро выяснилось, что она не только водки, но и вина не пьет.

— У меня от него голова болит. Да и Лелька терпеть не может, когда выпивают. Не дай Бог кто-нибудь из наших гостей принесет бутылку — все! Сразу станет ее смертельным врагом. Она у меня вообще суровая. Настоящий цербер.

"Цербер" стоял неподалеку и мрачно перебирал кукол, разложенных на маленьком столике. Худющая, бледная, она все время недовольно хмурилась и по любому поводу начинала пререкаться с матерью. Даже ее тощие косички как-то злобно топорщились в разные стороны.

— Вес у нее, как у пятилетней, — вздохнула мать, — а ведь ей уже скоро десять. Уж я каждое утро манную кашу варю, а все без толку. Не в коня корм.

— Доктор говорил, что мне парную телятину надо давать и фрукты, — неожиданно вмешалась в разговор Лелька, — а ты меня этой дурацкой кашей пичкаешь. И макаронами без сыра.

— Доктора свои диеты на миллионеров рассчитывают, ты это прекрасно знаешь, — устало огрызнулась мать. — Откуда у меня деньги на такие деликатесы? Я воровать не научилась. И так на двух работах, больная, хоть сейчас вторую группу получай...

Девочка еще сильнее насупилась и пробубнила себе под нос:

— А ты научись.

Но от громких реплик воздержалась.

Мы стали заниматься с Лелькой, давалось это, надо сказать, с трудом. Она вечно была чем-то недовольна, страшно завидовала другим детям, замечала, какая у кого кукла, какой рюкзак, какая одежка. И тут же, не смущаясь присутствием посторонних, предъявляла претензии своей матери.

Ситуация усугублялась еще и тем, что Лелька училась в так называемой "престижной школе", куда многих детей привозили на машинах, и эти дети, естественно, обладали всем тем, о чем тщетно мечтала Лелька. А ее мать, работая в той же школе воспитателем группы продленного дня и уборщицей в детском саду, еле сводила концы с концами. Рассчитывать ей было не на кого: мужа за беспробудное пьянство пришлось выгнать, родственников не было, а девочка родилась болезненной, и с тех пор, как лекарства подскочили в цене, денег хронически не хватало. А главное, не было никакой перспективы, никакой надежды на просвет.

Лельку это страшно травмировало, и она постоянно конфликтовала со своими "упакованными" одноклассниками. А поскольку, несмотря на тщедушное телосложение, отваги ей было не занимать, она слыла грозой класса и от нее плакали даже мальчишки.

— Я попробовала посоветоваться со школьным психологом, — пожаловалась мать. — Так он мне знаете, что выдал? Нужно, говорит, отучать ребенка от зависти. Какое ей дело, говорит, до того, кто как одет, кто что ест, у кого какая машина? У богатых, говорит, одни радости, у бедных — другие. Каждому свое. Она же ходит, дышит, живет — вот пусть и радуется! И знаете, я слушала этого молодого человека, а сама грешным делом думала: "Боже мой! До чего мы дожили! "Каждому свое" ... Да это же надпись на воротах концлагеря!"

Не найдя понимания в школе, мать обратилась к нам. Мы осторожно посоветовали ей поискать более прибыльную работу.

— Да в том-то и вся загвоздка! Если я уйду из школы, Лельку тут же выгонят в три шеи. С ней ведь одна морока. А от меня учителям тоже никакой пользы: ни дорогих подарков, ни ценных услуг. Кто ее будет терпеть, если я уйду? А школа хорошая, в нашем микрорайоне таких больше нет. Если уж я ей ничего другого не могу дать, то дам хоть нормальное образование.

Ситуация была какая-то тупиковая. Мы, конечно, постарались, насколько могли, укротить Лельку (и кое-что нам удалось), но на душе было пакостно. На наших глазах оживал мир, который еще недавно казался далеким, невозвратным прошлым — мир героев Короленко... Пока, правда, у сегодняшних "детей подземелья" есть квартира, даже возможность бесплатно учиться и получать элементарную медицинскую помощь (неэлементарная уже под большим вопросом). Но это пока... Грядущая "социально-коммунальная" реформа покончит с этими остатками презренной уравниловки.

А с Лелькой мы встретились через полгода. На дворе стоял октябрь. Уже топили, так что нам было совершенно непонятно, почему она отказывается снять перчатки. Но вскоре поняли. Перчатки были модные, с разноцветными пальчиками, и Лелька то и дело демонстрировала нам свои растопыренные руки.

— Ой, какая красота! — принялись мы восхищаться ее обновкой. — Это мама, наверно, тебе купила, да?

Лелька замялась и почему-то вдруг помрачнела. За нее ответила мать:

— Да что вы! Мы теперь почти ничего не покупаем. А живем, как у Христа за пазухой! Мы с Лелькой наконец-то и отъелись, и оделись, и обулись — спасибо моей подруге! У нас рядом дом построили для богатых. Так она, подружка моя, уборщицей меня туда устроила. По совместительству — я школу не бросаю! А у них, в этом доме, мусоропровод, как супермаркет! Чего там только нет! Представляете, иногда даже почти нетронутые банки с икрой выбрасывают! А фруктов — навалом! Лелька, умница, мне все лето помогала. Я ведь тогда вас послушалась — помните, вы мне насчет прибыльной работы сказали? И стала искать. А тут такой случай подвернулся. Повезло, правда? Вот мы и пришли похвастаться и вас поблагодарить.

И она выложила на стол два персика, похожие на восковые муляжи.

Ирина Медведева, Татьяна Шишова

У нас есть то, что Вам нужно! Эксклюзивные загородные дома в Барвиха-2 8 . Здесь Вы познаете истинный отдых!