ОБУХОВЕНИЯ
ОБУХОВЕНИЯ
Д.К.В.Р.
Бал выпускников институтов и университетов города поражал широтой замысла и масштабностью воплощения.
В фойе на хромых бюджетных подставках стоял стенд медицинских ВУЗов с фотографиями полутысячи вновь окончивших. Многие свежеиспечённые врачи успели определиться с местом работы и по причине фотосессии облачились в новую форму, выданную подвернувшимися работодателями — фирмами по обжариванию куриных окорочков, по упаковке жевательной резинки и по расклейке объявлений о наборе расклейщиков объявлений. Оба остальных молодых медика, согласившихся работать по специальности в сельской местности, были помечены на снимках крестиками — красными на белых колпаках.
Среди фуршетствующих выпускников крутился отличник института теплового хозяйства и, наклоняя голову то к одним, то к другим, интимным голосом интересовался:
— ДэКаВээР?
Кто-то пожимал плечами, кто-то резко отстранялся, некоторые дамы для приличия восклицали: «Нахал!».
Контингент академии культуры шпарил анекдотами с ядрёным матерным наполнением.
Большинство выпускников дорожного института были в бинтах — кто попал в аварию, кто подвернул ногу на тротуаре.
Академия внешней разведки и контрразведки дружно глядела на присутствующих с подозрительным прищуром. Этот профессиональный прищур был разный — у кого с арабским акцентом, у кого с китайским, у кого с русским — округлённый и широко распахнутый. Если б не костюмы одинакового фасона и покроя, разведчиков было бы не опознать.
— ДэКаВээР?
— Дэ, дэ, чего пристал — отойди, не свети меня! Откуда я знаю — идэ он? — молодой боец невидимого фронта поискал глазами в толпе:
— Мыкола, ты по мове специализировался? Бачь сюды — який-то кавээр спрашивают…
Теплотехник исчез.
Специалисты пищевого института дружно вышли на воздух — они что-то съели и их теперь мутило.
Выпускницы текстильной академии прятались в туалете — у них начала расползаться материя на платьях.
Из выпускников авиационного института были только парни — все девушки уже залетели.
— ДэКаВээР?
Веснушчатая воспитанница Высших литературных курсов презрительно сморщила носик:
— Деревня, тундра! Не дэкавээр, а «Дэкамерон»… Но, к сведению, он сейчас уже не катит — вот «Голый сальный лёд» читал? Это катит.
Теплотехник исчез.
Вышли выпускники трёх театральных институтов и слаженным хором объявили:
— Кушать подано!
Все ринулись. Бойцы невидимого фронта уже сидели под столами и, выбрасывая на поверхность проворные полукруглые руки, утаскивали еду под скатертную бахрому.
Но еды было много. Выпускник физкультурного института попытался поднять тарелку с креветкой, но мышцы не выдержали нагрузки и тарелка рухнула на пол.
— Ми-бемоль, — определил по звуку лопнувшего фаянса выпускник консерватории. Конечно, на самом деле это было «до».
— ДэКаВээР?
Один из участников бала выпускников поперхнулся, замер с набитым ртом и, выпучив глаза, посмотрел на отличника института теплового хозяйства.
— ДэКаВээР?! — повторил отличник более живо и радостно.
Молодой человек проглотил всё, что было за щеками, помог себе кивком головы и осторожно поинтересовался:
— Простите, кажется, я догадываюсь, что вы имеете в виду?
Отличник просиял:
— А я, кажется, догадываюсь, что вы догадываетесь…
— То есть я правильно подумал, что вы понимаете, что я понимаю, что вы имеете в виду?
Тот распахнул объятья:
— Коллега! У нас в теплотехническом четыреста человек окончило, а ни один не знает, что такое ДэКаВээР — двухбарабанный котёл вертикальный реконструированный! Ужас! Пять лет отучиться! И такого не знать! Я уже в отчаяние пришёл — и тут вы… ты… хоть один!
Выпускник увернулся и покраснел:
— Да я, честно, тоже не очень-то знал… Просто чую — знакомое… Как, бывало, проснусь на лекции — а этот с кафедры бубнит: ДэКаВээР, ДэКаВээР…
— Тоже не знал?! А как же призвание… работа… народное хозяйство… свершения… благо техногенной революции!?..
Он покачнулся и, побледнев, рухнул на ковёр.
Новоиспечённые выпускницы медицинских ВУЗов разом заметались, забегали:
— Врача! Врача!
А выпускник академии финансов веско добавил:
— Или хотя бы спонсора.
ДЕНЬ ЕДИНЕНИЯ
Пышно и организованно, словно богатые похороны, прошёл в городе Новопёхтинске традиционный День единения и согласия.
Начались торжества в пять утра, когда все владельцы авто вышли во дворы и отключили привычно орущие по ночам сигнализации. Тут же по паркам и скверам прошлись собаковладельцы с совками, лопатами, тачками и экскаваторами, чтобы собрать скопившиеся за лето экскременты.
Около шести в спальни к зятьям постучались празднично одетые и аккуратно причёсанные тёщи. В одной руке они держали спиннинг и удочки, в другой — поднос с рюмкой водки и бутербродом на посошок. На центральной улице колонну отправленных на рыбалку зятьёв встретила колонна зелёных с лозунгами: «Мы не будем вам конопатить мозги с охраной природы!» Рыбаки тут же выбросили транспарант: «Мы больше не будем губить рыбу!». Побратавшись, колонны рыбаков и зелёных соединились с большой группой синих, ожидающих опохмелки, и отправились в парк на весь день пить пиво.
С восьми утра на центральной площади духовой оркестр без умолку играл гимн. При этом всех собравшихся просили не вставать, а продолжать сидеть на очищенных от собачьих продуктов газонах.
Начались демонстрации. Сперва городские власти запустили фашистов-чернорубашечников, которые прошли по городу с лозунгами: «Нам — нет!» и «Мы не пройдём!». Затем промаршировали левые с транспарантами: «Пролетарии всех стран, не слушайте нас!» и «Советам не надо власти!». После этого состоялся марш несогласных под лозунгами: «Мы согласны!». Завершилось шествие проходом огромной колонны партии власти. Первыми шли олигархи с лозунгами: «В разъединении наша сила!». Потом — чиновники, раздававшие встречным горожанам накопленные на взятках купюры. Грохоча кастрюлями, прошагали домохозяйки, скандировавшие: «Политику по всемерному повышению цен одобряем и поддерживаем!» и «Долой детсады, поликлиники и пенсионный фонд!». Замкнула шествие пёстрая толпа праздничной молодёжи с транспарантами: «А нам типа как бы и не пофиг!».
А потом на газоны выбежали собачки, снова покакали и испортили весь праздник. Они же, собачки, газет не читают и выступлений членов правительства не слушают. Поэтому и не знают, как надо себя вести в традиционный День единения и согласия.
ГАЛЕРА
Я пахал все эти восемь лет, как раб на галерах.
Из политических откровений
В каюте капитана было сумрачно. Вяло коптила лампа, заправленная жиденькой нефтью, освещая покрытые плесенью доски обшивки. Ритмично поскрипывал на трапе костыль боцмана и раздавалось его ворчание в темноте:
— Три тысячи ч…чубайсов!
Наконец боцман доковылял до двери.
— Как там рабы? — устало спросил капитан.
— Пашут… Ой, то есть пишут.
— И что пишут?
— Как обычно. Программу. Скоро бой — велят снять и утопить последние пушки. Ведь, как известно, корабли противника — наши лучшие друзья, а пушки их могут огорчить…
— Да, да, да… — капитан выставил подзорную трубу в открытый иллюминатор и тут же проворно убрал. Мимо галеры, едва не задев бортом её обшивку, прошелестел рангоут вражеского галеона. Капитан озаботился:
— Неудобно вышло… Не слишком ли мы притесняем вра… неприятеля?
— Сами рабы попросили подпустить поближе… Так неприятелю удобнее.
— Ах, да, да… Что там ещё в трюме?
— Недовольство, кэп. Хорошо бы, говорят, им другую галеру — пашем, мол, пашем, а победы всё нет и нет. Команда, говорят, какая-то не такая досталась. Во-вторых, все восемь лет им омары выдаются недостаточно крупные, а икра как раз наоборот — недостаточно мелкая и зернистая. И вот ещё что… Кофе.
— А что — кофе?! — напрягся капитан.
— Гляссе подаётся остывшим!
— Да ёксель-моксель! Куда смотрит кок?! Его пора замочить в отливе! — капитан засуетился, разыскивая шляпу. — Я сегодня отнесу им кофе сам. Так будет лучше.
Через минуту он уже спускался в трюм, где на галере изнывали рабы. Спросив у дежурного центуриона разрешения войти, он поначалу зажмурился от яркого света. Потом, неловко расшаркавшись, попросил подвинуться на лавке одну из секретарш, помогавшую рабам переносить все тяготы, и поставил поднос на кипарисовый столик.
Раб отвлёкся от пахоты, понюхал кофе и великодушно кивнул. Рабы на галере вообще редко разговаривали с капитаном и командой. Ведь, как известно, рабы — немы.
ФИЛОСОФ ХОМА
Знаете ли вы ту страну, которую все живущие в ней называют «этой страной»? Нет, вы не знаете этой страны!
Там сквозь волнистые туманы то и дело с пугающей периодичностью пробивается луна. Над седой равниной моря гордо реет белый парус и с какого-то перепуга ищет бури. Старый дуб, весь преображённый, покрытый ростками тёмной сочной зелени, стоит среди долины ровныя. Где Иван Иванович и Иван Никифорович, собрав каждый по двести тысяч войска, выходят с шашками наголо, чтобы убить, изничтожить как можно больше народу, назвав это подвигом и доблестью. И долго ещё мать, провожая кибитку с сынами, бежит следом по двум треплющимся стёртым шлеям и вязнет в них расписными черевичками, и стенает, заламывая руки, и рвёт на себе платье, обнажая белыя груди… Эх, шестёрка, птица-шестёрка! Как стоишь ты перед паханом, дятел?! Тебя не за клинским, а за смертью посылать!..
Так думало народонаселение этой страны в один час 33 минуты пополудни в воскресенье, 20 апреля 2008 года, то есть за шесть лет, четыре месяца, два дня и шестнадцать часов до падения метеорита. В фигуральном, конечно, смысле.
Одного не могло понять население этой страны, думая: твари они дрожащие или право имеют? Вот закинуло население в третий раз сеть в море, но опять туда не попало. И пока искало сеть, собирало да штопало — всё пыталось понять, пыталось понять, пыталось понять…
Уж ему, населению, для просветления и деньги не платили, и доллар рушили, и Гайдара живьём предъявляли, и погосты обустраивали, и реформы будировали, и Ельцина на бис опохмеляли, и выброшенные с Запада продукты впаривали, и мозги рекламой туманили, и вместе с домами взрывали, и выборы всякие бесконечно удачные про-во-ди-ли-и…
А будто нечисть какая-то куражится: не понимало оно, отчего всё-всё так же и не меняется, стреляй — не стреляй, голосуй — не голосуй.
И тогда в глубинах, в недрах, в самой исконности души населения возник, выпестовался и вырвался наружу… Не крик даже — стон:
— Приведите Философа Хому! Ступайте за Философом Хомой!
И вдруг настала тишина в этой стране: послышалось вдали волчье завыванье (как всегда бывает, когда ведут философа или историка), и скоро раздались тяжёлые шаги. Взглянув искоса, увидело население, что ведут какого-то приземистого, дюжего, косолапого человека. Его привели под руки и прямо поставили к тому месту, где стояла окружённая толпой волшебная урна-самобранка для голосования.
— Поднимите мне! — сказал подземным голосом Философ Хома. — Не вижу!
И всё руководящее сонмище кинулось поднимать ему, Философу Хоме, государственный оклад жалования.
«Не гляди!» — шепнул какой-то внутренний голос населению. Но не вытерпело оно и глянуло на эту отдельно взятую и лично даденную огромную зарплату.
И тогда Философ Хома с неумолимым торжеством уставил на народ свой чернильный палец.
— Маалчать! — закричал Философ Хома. — Они там на виллах все святые! А вы — Вии! Понятно — Вии!? Вы все тут в этой стране Вии, Вийки и Вийчата!
И все философы и историки, сколько было, кинулись в этой стране на Виев. Бездыханные грохнулись те на землю, и тут же вылетели из них души и помчались к телевизорам глядеть новые, неотличимые один от другого сериалы.
— Славный был это народ, — сказал один звонарь-историк, но его тут никто не услышал.
Евгений ОБУХОВ
ВПЕРЕД!
Советском Союзе такое позорное дело, как труд, было на первом месте. Почётное воровство — на последнем. В современной России, к счастью, всё наоборот. Рынок расставил всё по своим местам.
И оказалось, что производить товары дороже, чем покупать за нефть, которой у нас — залейся. И руководство страны, заботясь о своём народе, решило оградить его от этого пагубного явления — труда, памятуя народную мудрость: «От работы кони дохнут». Для этого правительство ударно ликвидирует в стране все очаги труда, построенные ненавистным социалистическим режимом — заводы, фабрики и другие предприятия, которые хоть как-то напоминают о работе. Вместо заводов и фабрик руководство ударными капиталистическими темпами по всей стране строит развлекательные заведения — казино, дискотеки и всякие другие центры, чтобы народу жилось весело и беззаботно. Решено строить даже целые города-казино, чтобы каждый россиянин мог в любое время приехать туда, комфортно пожить и между делом выиграть там миллион-другой в твёрдой резервной мировой валюте — российских рублях. В Сочи строится Олимпийский комплекс. Это не какой-нибудь там Куршевель. После Олимпиады туда будут ездить и за чисто символическую плату жить в шикарных отелях, пользоваться спортивными залами и кортами не избранные иностранцы, а россияне, потому что всё это строится на их деньги. Чтобы не только миллиардеры, но и любой рядовой российский миллионер, его дети и внуки могли там кататься на горных лыжах.
Всё необходимое — товары народного потребления и питание — правительство завозит из заграницы, чтобы их производством не обременять своих граждан. Всё высокого качества и по смехотворным ценам. Чтобы заграничным производителям не тратиться на всякие пошлины и доставку своих товаров, наше правительство предоставило право иностранцам строить на нашей земле свои заводы, чем те с радостью пользуются. Правда, на первых порах иностранцам приходится привлекать к работе на своих заводах россиян. Это, конечно же, не нравится нашему правительству, но непопулярная мера временная, так как владельцам этих заводов невыгодно использовать ручной труд дорогих россиян, и поэтому, разумеется, в скором времени наших рабочих заменит автоматика. И закабалённые заморскими эксплуататорами наши рабочие снова пополнят ряды свободных и независимых россиян.
Сами же руководители страны, не щадя живота своего, работают на благо людей, потому что они слуги народа. Они пашут, как рабы на галерах! Им очень тяжело. Они постоянно просят заменить их, прямо умоляют. Регулярно организовывают выборы, но этот народ, это неблагодарное быдло не желает избавлять их от каторжного труда, продолжает нещадно эксплуатировать бедных рабов. На выборах народ систематически и упрямо продолжает голосовать за всенародно избранных, обрекая их на повторные сроки каторги. Всеми правдами и неправдами, путём фальсификации подсчёта голосов, шантажа и подкупа несознательных избирателей подлый народ насильно оставляет своих любимцев на постах.
Что только ни делают всенародно избранные, чтобы задобрить своих хозяев: постоянно усовершенствуют законы, повышающие и так высокий уровень жизни народа, внепланово и в ущерб себе (буквально отрывая от своих мизерных окладов) повышают минимальный прожиточный минимум, пенсии, пособия по безработице и многочисленные другие пособия — лишь бы оградить людей от работы. Но всё равно некоторые несознательные граждане хотят работать. Не пользоваться продуктами чужого иностранного труда, не воровать и перепродавать друг другу уже готовое, а делать всё своими руками.
Для этого они тайно собираются, открывают подпольные цеха и работают, работают, работают. Не из-за денег, разумеется (денег у них — куры не клюют), а чисто для души. В плохо оборудованных помещениях, в антисанитарных условиях люди производят всё: от хлеба, водки, лекарств и одежды до электроники. Вот такой у нас странный народ — ему всё готовое на блюдечке с голубой каёмочкой, а он с жиру бесится. Своей высшей целью правительство объявило заботу о конкретном человеке. И не об одном, разумеется, а о нескольких. И эти несколько конкретных человек благотворно ощущают заботу о себе. Так что эта цель уже достигнута. Но у руководства страны впереди новые цели, и оно продолжает стремиться к ним под лозунгом: «Вперёд, Россия!». Вперёд ногами.
П.Н.