Чисто американское убийство
Чисто американское убийство
Может ли современный бестселлер быть интеллектуально значимым - не только обслуживать элементарные страсти в границах масскульта, но и работать с серьёзными идеями, бросая в толпу их эффектные формулы? Если литература – симптом, в популярные сюжеты стоит всматриваться внимательно. Возможно, в них зреет бесчеловечность грядущих дней.
В начале осени в России были изданы две подобные книги: "Инферно" американца Дэна Брауна и «Будущее» нашего Дмитрия Глуховского. Оба романа транслируют единый страх: земля перенаселена, до катастрофы остались последние шаги. Что будет, когда нас станет слишком много? Где разместимся? Чем питаться станем? Не съедим ли друг друга на итоговой трапезе? Не сомневаясь, писатели подсказывают нам: озвереем и в безумии взаимоистребления кончимся как вид. Без шансов! Если не научимся уничтожать себе подобных новаторскими способами. «Инферно» и «Будущее» рассказывают о технологиях необходимого убийства.
В России актуальнее другой страх: русских слишком мало. Размножаемся неохотно. Рискуем быть вытесненными теми, кто воспроизводит себя в согласии с природой, а не с цивилизацией. Но Глуховский пишет не национальный роман, а интернационально-урбанистический бестселлер. А Брауну на Россию и вовсе наплевать. В этом он как раз и не виноват.
Его вина – иная. Во всемирном литературном процессе, который неизбежно совмещает беллетристику с психологической словесностью, Дэн Браун присутствует как последовательный антихристианин. Его самые известные романы – «Ангелы и демоны», «Код да Винчи» – знаки состоявшейся ненависти к Евангелию и его историческим последствиям. При мощной коммерческой поддержке неказистые тексты были превращены в идеологический проект: придуманный сюжет о лживой Церкви, извратившей Иисуса, воплотился в романе, фильме, компьютерной игре и разнообразных книгах комментариев и разъяснений.
В новом романе «Инферно» Дэн Браун, не знающий уважения к самостоятельному бытию великих свершений, решил использовать Данте, завершившего создание средневековой картины мира. Данте необходим американцу для двух шагов. Пока скажем об одном: автор «Божественной комедии» обеспечивает присутствие риторического туризма . Читатель получает справки о жизни и творчестве итальянского гения, долго рассматривает его посмертную маску, посещает музеи, в которых хранятся связанные с Данте артефакты, заходит в церковь, где похоронена Беатриче.
Браун – экскурсовод, но и голливудский сценарист , большинство страниц отдающий кинофабуле. Данте имеет такое же отношение к роману Брауна, как «Откровение Иоанна Богослова» ко всем блокбастерам, разбивающим вселенную людей бесконечными монстрами. Данте был первым, кто научился средствами литературы (не богословской словесности!) изображать душу. У Дэна Брауна движение в противоположную сторону: здесь поэтика низводит характер до примитивных формул, не имеющих отношения к личности.
Главная интрига «Инферно» – в становлении одной смертоносной идеи: требуется новая чума! Сначала главные герои осуждают гениального биохимика Зобриста, решившего «уравнение демографического апокалипсиса». Зобрист уверен, что средневековая пандемия, похоронив миллионы, неплохо поработала на благо человечества. «Чёрная смерть» создала изобилие еды, ткнула носом в пустоту небес, чем приблизила наступление Ренессанса. Философия трансгуманизма, методы биоинженерии и управляемая эволюция должны – хвала тебе, чума! – сократить население.
В романе Глуховского шумит фатально перенаселённый XXV век. «Гигаполис Европа» застроен многокилометровыми зданиями, оставившими Лувр и собор Святого Петра в тёмных подвалах победившей утопии. Обыденностью стала Вавилонская башня: «дело не в гордыне, просто жить негде». Давно изобретена вакцина бессмертия, прекратившая процессы увядания. Бога, потерявшего запредельную вечность, из этого мира «просто выселили». Вместе с Богом исчезли и дети: никак нельзя рожать, раз овладевших вечной жизнью слишком много.
Ключевая сцена романа возвращается не один раз – как наваждение. Спецназ Бессмертных, получив сигнал об очередном незаконнорождённом, спешит к месту преступления. Преодолев узкие квартиры-коробки, бойцы хватают ребёнка и забрасывают его в интернат, ничем не отличающийся от тюрьмы. Одному из родителей делают «укол старости», чтобы за десять лет виновник перестал быть бессмертным, заплатив жизнью за выпущенное в мир дитя.
Главный герой – Ян Нахтигаль. Он – из этого спецназа, который пополняется выпускниками интерната, сумевшими пережить страшное детство. Значит, в свой час Ян тоже был вырван из рук отца и матери. Герой получает серьёзное карьерное предложение. Чтобы возвыситься, надо поймать «террориста», отстаивающего право рождаться, и убить его подружку. «Террориста» Рокамору Ян отпускает, а в Аннели влюбляется. В жизни Яна появляются Бог, дочь и близкая смерть – следствие полученного от врага «укола старости».
Глуховский старается помнить, что он – русский писатель. Поэтому есть в романе одно нравственное движение. Красочная хула на Бога, занимающая многие страницы, сменяется верой в необходимость спасти классическую душу человека. Она способна любить и молиться. Чтобы спасение состоялось, необходимо вернуть людям смерть. Существует вакцина против вечной жизни на земле! Ян находит её, и в финале романа успевает заразить человечество, убивает Бессмертных, всех обрекает на старение и умирание.
Какова же господствующая интуиция романа? Мрачна жизнь человека, умученного собственным телом, государством и даже наконец-то достигнутым бессмертием. Все жители утопии охотно глотают «таблетки безмятежности и счастья», да вот помогают они плохо.
Жестокость переполняет новый текст Глуховского. Сначала Аннели зверски насилует бригада Бессмертных, превращая женскую плоть в кровавый фарш. Порванная вдоль и поперёк, с едва теплящейся мечтой о рождении ребёнка, она чудом зачинает от Яна. Чтобы быть разъятой и уничтоженной вторично. На этот раз во время смертельных для неё родов. «Дурное предчувствие резиновой рукой хирурга щупает мои внутренности» – таков стиль «Будущего». «Зачем ты родила меня, мама?» – едва ли не главный риторический вопрос в романе Дмитрия Глуховского.
И в этом Браун – соратник нашего писателя. В обоих романах маленький бог – смерть. Тут стоит вспомнить второй шаг, требующий присутствия Данте в «Инферно»: путь в рай лежит через ад, нет никого хуже равнодушных, и нельзя в эпоху радикального выбора сохранять нейтралитет. «Если человечество не контролировать, оно развивается подобно чуме или раку[?] Сидеть сложа руки – значит приветствовать Дантов ад, где все мы погрязнем в грехе, будем голодать и задыхаться от тесноты». Сначала так думает отвратительный апокалиптик Зобрист, потом с ним соглашаются главные герои и сам автор. Они встают на сторону творца новой чумы.
Что же придумал Зобрист? Гуманную эпидемию! Создан и уже распространён «вирус бесплодия». Это значит, что треть человечества не сможет зачать и родить. Как будет совершаться отбор, кто попадёт в катастрофическую «треть», знает только сам вирус: «Бертран Зобрист превратил нас в менее плодовитые существа». Кстати, он называл себя «святым Георгием, пытающимся убить хтоническое чудовище».
Вот они – новые спасители в контексте массового искусства. Один – у Брауна – заражает людей бесплодием. Второй – у Глуховского – отнимает бессмертие и заражает старостью. Писатели не работают с душой человеческой, пытаясь решить проблему перенаселения формализованным проектом, несущим смерть. Это и есть чисто американское убийство .
Алексей ТАТАРИНОВ
Теги: литература , дискуссия