Шестидневные войны

Шестидневные войны

Charles, the Prince of Wales

Древние римляне были неправдоподобно великодушны. Когда им случалось присоединить к своей империи еще один кусок земли, они обращались с завоеванным народом, как с римлянами. Ну, может быть, не как со стопроцентными римлянами, но ведь стопроцентные римляне не разделяли нашего убеждения, что все люди рождаются равными, независимо от того, где они родились и зачем. Все, что римляне просили в ответ за свою доброту, кроме, сами понимаете, налогов, это чтобы жители новой провинции Римской империи включили римских императоров в список местных богов. Никакого религиозного фанатизма при этом от них никто не ожидал. Постройте один-два храма, и вас оставят в покое. Никого не заставляли верить, что мертвые императоры действительно превращались в богов, как, скажем, Политбюро при Брежневе не настаивало, чтобы люди верили его официозному маразму. Все это была пустая, легко выполнимая формальность, и люди охотно с ней мирились, потому что хорошее поведение вознаграждалось, а плохое, наоборот, наказывалось.

В отличие от просвещенных римлян, евреи той далекой эпохи были невероятно упрямы и склонны к всевозможным предрассудкам. Из всех завоеванных римлянами народов они одни отказались признать, даже формально, официальных римских богов, предпочитая, вопреки здравому смыслу, молиться непонятно чему в святая святых своего храма. В конце концов это привело к тому, что они потеряли и храм и свою страну, и нам, смотрящим на события двухтысячелетней давности из XXI века, невозможно не разглядеть связи между этими событиями и сегодняшними тяготами евреев.

Как и сегодня, мнения евреев по поводу того, как следовало вести себя с оккупантами, разделились. Среди них было много благоразумных людей, древних Рабинов и Бейлиных, готовых пожертвовать чем угодно, лишь бы не было войны. Были, само собой, и экстремисты. Но как мог экстремист проявить свой экстремизм за много веков до того, как Иоганн Гуттенберг изобрел печатный станок, а Ал Гор — интернет, в эпоху, которая не знала ни свободы слова, ни средств массовой информации?

Только одним способом: сражаясь. Согласно современным историкам, евреи сражались на удивление хорошо. Они сражались так, словно могли победить. Но, подверженные своим губительным предрассудкам, они сражались только шесть дней в неделю. Хроники того времени сообщают о многочисленных случаях, когда накормленные, отдохнувшие, хорошо вооруженные и готовые к бою евреи позволяли врагу перебить себя, даже не пытаясь защищаться, только потому, что это происходило в субботу.

Антисемит на моем месте назвал бы это типично еврейским идиотизмом. Но мы-то с вами знаем, что евреи бывают разные. Отнюдь не всякий еврей способен на такой оголтелый религиозный фанатизм. Чтобы довести веру до такого абсурда, человек должен быть не просто евреем, а реакционным сионистом империалистом колонизатором экстремистом, как те, кто еще недавно выращивал помидоры в ныне несуществующих парниках Газы. Ни один разумный человек и уж подавно ни один гой на такое не способен.

Или все-таки способен?

Эти древние сионисты били врага шесть дней в неделю. Мы в нашу просвещенную эпоху не бьем врага совсем. Нет, я не забыл про нашу войну в Ираке и Афганистане. Но эта война не избавила и не избавит нас от джихада. Президент Буш губит там наших солдат для достижения каких-то иных целей.

На-днях Белый дом праздновал окончание Рамадана. Конди Райс произнесла речь. Она сказала: «Мы, американцы, хорошо знакомы с добром, существующим в сердце ислама.»

На самом деле, мы, американцы, знаем, что Кондолизза врала, как Клинтон под присягой. Тем не менее, никто не попросил ее привести пример этого таинственного, никем не виданного исламского добра. По-видимому, никто не хотел ставить ее в более неловкое положение, чем то, в которое она поставила весь американский народ.

Но постойте. Кто я такая, чтобы говорить от лица всего американского народа? Я прочла несколько статей, критикующих доктора Райс, но никаких признаков народного возмущения я не заметила. Председатель Сенатской комиссии по иностранным делам не созвал пресс-конференцию, чтобы выразить свое отношение к празднованию Рамадана в Белом доме бурной рвотой перед камерами. Отец Ника Берга не напомнил миру, что исламская доброта стоила его сыну головы. Семьи жертв 9/11 не пошли маршем на Вашингтон. Весь американский народ, как один человек, повел себя, как еврей в субботу в отсутствие субботних гоев.

Попробуйте найти в Соединенных Штатах город без мечети. Задача не из легких. Но за четыре с лишним года, что прошли с 9/11, ни один человек, чье слово хоть что-нибудь значит, не заявил, что мечеть в его городе не только является оскорблением памяти жертв мусульманского террора, но и представляет собой непосредственную угрозу существованию Соединенных Штатов Америки.

Вы думаете, я преувеличиваю? Давайте я объясню, как неграмотным. Опасность, исходящая от быстро растущей мусульманской общины отнюдь не ограничивается притаившимися в ней агентами Аль-Каеды. Наша страна достигла своего беспрецедентного величия, потому что она была основана людьми, ценившими свободу превыше всех остальных дарованных человеку благ. Сегодня ее население растет в основном за счет притока иммигрантов, в языке которых слово «свобода» просто отсутствует. Наша страна была основана людьми, бежавшими от религиозных преследований в Европе. Сегодня все быстрее растущий процент населения Соединенных Штатов принадлежит к культу, основанному на идее беспощадного уничтожения иноверцев. Оседая в Америке, безупречно мирные мусульмане постепенно превращают ее в мусульманскую страну. Европа уже фактически стала провинцией всемирного калифата. Никогда и нигде не существовало процветающей, демократической мусульманской страны. Ни Франция, ни остальная Европа, ни даже Америка не станут первой такой страной. Речь может идти только о степени талибанизации.

Помните написанную якобы Хиллари книжку «Для этого нужна деревня»? Так вот, деревня уже здесь.

Воины Иудеи отказывались сражаться по субботам. Мы отказались сражаться вообще, хотя нам не угрожает смерть от меча или на кресте. Почему же мы, граждане самой свободной страны во всей галактике, молчим, как при Сталине? Потому что мы стали жертвами самоубийственного предрассудка, именуемого «политической корректностью». Значит ли это, что мы — всeмеро бoльшие евреи, чем евреи, сопротивлявшиеся нашествию римлян? Нет, мы — диаметральная противоположность тем евреям. Они героически сражались с врагом, который был сильнее, многочисленней, лучше вооружен, лучше организован, лучше обучен. Мы, если бы захотели, могли бы нашего врага заплевать до смерти. Не хотим.

Чем это кончится? Давайте посмотрим на принца Чарльза. Еще до того, как до меня дошли слухи о его переходе в ислам, я испытывала к нему огромный интерес. Сначала он женился на женщине, которая выглядела и звучала — не в смысле акцента, а в смысле мировоззрения, — как Мисс Айдахо образца 1943 года. Потом он с ней развелся, и она завела себе любовника-араба. Отсюда, возможно, и начался нездоровый интерес принца к исламу. Хотя мусульманам алкоголь запрещен, Диана и ее арабский дрюк погибли оттого, что напились вместе со своим шофером. После приличествующей его рангу скорбной паузы, но до того, как ему успели объяснить, что ислам на такие вещи смотрит неодобрительно, принц предложил себя в тампоны женщине, которая умудряется выглядеть уродливой, даже стоя рядом с Чарльзом. А недавно он приехал в Соединенные Штаты агитировать президента Буша за ислам. По-видимому, он не знает, что Джордж Буш является первым мусульманским президентом Соединенных Штатов в гораздо большей степени, чем Билл Клинтон был нашим первым черным президентом.

Или взгляните на Израиль. Не так давно израильское правительство пыталось решить, позволять «Хамазу» участвовать в выборах или не позволять. Звонок из американского посольства решил вопрос в пользу «Хамаза». А почему бы и нет? Раз Израиль позволил «Хамазу» существовать, то не один ли хрен, участвует он в выборах или нет? Разница между «Хамазом» и остальной «Палестиной» не так уж и велика. И те и другие хотят уничтожения Израиля. Какая Израилю разница, кто выставляет свои кандидатуры на выборах в террористической организации?

Во время первой интифады у меня состоялся незабываемый разговор с израильским солдатом.

— Как получается, — спросила я, — что одна из лучших армий мира не может справиться с кучкой хулиганов, вооруженных рогатками?

— Потому, что это невозможно, — заверил меня израильский солдат.

— Но почему?

— Потому, что я не буду стрелять в детей, кто бы они ни были и что бы они не делали, — гордо сказал израильский солдат.

— Тогда они вырастут и разрушат твою страну, — пообещала я.

— Ничего не поделаешь, — сказал израильский солдат.

И если существует непосредственная связь между изобретенной римлянами Палестиной и сегодняшними «палестинцами», то совсем нетрудно увидеть связь между отказом Израиля от победы над врагом и мусульманскими бунтами, набирающими силу во Франции и других частях Европы. Нет, я не беспокоюсь за французов. Они и к этому притерпятся. Но до чего же мне хочется, чтобы меня услышал президент Ширак!

«Monsieur Le President! — сказала бы я ему. — Вы — жестокий и лживый трус, позер и импотент. Иными словами, вы — настоящий француз. Но даже француз на вашем месте должен понимать, какую уникальную возможность вручила вам история. Сегодня вы могли бы стать освободителем всего мира. Вы один могли бы малой кровью навсегда покончить с джихадом. Если бы вы один-единственный раз в жизни повели себя, как мужчина, вы могли бы спасти не только свою прекрасную страну, но и всю нашу цивилизацию.

Я могу понять, почему французы боялись немцев. Но вашим сегодняшним врагам до немцев — как до неба. Они безграмотны, практически не вооружены и плохо организованы. Они трусливей даже французов, а это, согласитесь, случается нечасто. Несколько крупнокалиберных пулеметов и безжалостная депортация всех, кто остался в живых, навсегда очистили бы вашу страну от рака, который расползается метастазами по всему миру. Весь цивилизованный мир радостно последует за вами. Вы сами мгновенно превратитесь из демагога в героя. Ваша страна из задворков Халифата превратится в центр мира. Ваше имя останется в веках символом мужества и мудрости. Вы — старый человек. Вам нечего терять, кроме своей страны. Вы можете спасти мир.»

До чего же мы дошли, если американцам приходится с надеждой смотреть на Францию?

Я понимаю, что президент Ширак никаких резких телодвижений совершать не будет. Сказав что-нибудь грандиозно-бессмысленное, он отдаст землю в обмен на мир. Прекрасную, но больше не принадлежащую французам землю Франции в обмен на мир с самой страшной разновидностью фашизма, когда-либо существовавшей не нашей планете. Его великая страна сдастся арабам, а моя маленькая говенная страна останется стоять, хотя трудно сказать, надолго ли. Удивительно? Не думаю. Справедливо? К сожалению, да. Вы же, Monsieur Le President, еще увидите в Нотр Даме людей, стоящих на четвереньках, и услышите призыв муэдзина к молитве, разносящийся по уже не вашей столице с его башен.

События во Франции не так уж отличаются от недавних событий в Газе. Арабы разрушили все, что осталось после покинувших Газу евреев. В этом и состоит суть ислама. Как собака, лижущая себе яйца просто потому, что может, мусульмане убивают всех и разрушают все, до чего могут дотянуться. Их террористы-самоубийцы не так уж сильно отличаются от еврейских воинов, отказывавшихся защищать себя по субботам. И те и другие умирали, следуя канонам своей веры. Но, благодаря различиям в вере, еврей стали великим, хотя и крошечным, народом, а ислам повел себя, как нелеченный рак.

Мораль сей басни такова. Там, где исламу разрешают пустить корни, цивилизованное общество неизбежно гибнет. Мы могли бы легко отразить нашествие мусульман, но наша цивилизация достигла блаженной стадии вечной субботы, и ни христиане, ни евреи не собираются защищаться от джихада.