Вадим Кожинов ДВЕ СТОЛИЦЫ БЕСЕДА С КОРРЕСПОНДЕНТОМ “ЗАВТРА”

Вадим Кожинов ДВЕ СТОЛИЦЫ БЕСЕДА С КОРРЕСПОНДЕНТОМ “ЗАВТРА”

Корреспондент. Вадим Валерианович, возможно, вопросы, на которые хотелось бы услышать ваш ответ, выглядят несколько спекулятивными, но, тем не менее, с приходом к власти в Кремле "питерской команды" взаимоотношения этих двух городов, этих двух столиц снова оказались в фокусе общественного внимания. А значит, люди придают данному факту — может быть, подсознательно — куда большее значение, чем, скажем, власти "уральцев" Ельцина или "днепропетровской мафии" времен Брежнева. С чем, по-вашему, может быть связано это обстоятельство?

Вадим КОЖИНОВ. Я не совсем согласен с вашей оценкой вопроса отношений Москвы и Петербурга как спекулятивного. Это вопрос грандиозный, можно даже сказать,— историософский. Для того, чтобы по-настоящему понять, что происходит с нами сегодня и может произойти завтра, нельзя замыкаться в рамках злобы дня. Подобное понимание неразрывно связано с осознанием всей тысячелетней истории России. В противном случае наши суждения будут гораздо более поверхностными. И чем глубже уходят исторические корни нашего мышления, тем надежнее его результаты. Поэтому прежде всего мне хочется обратить ваше внимание на то обстоятельство, что за последние несколько десятилетий чрезвычайно высококвалифицированная плеяда археологов и историков совершенно неопровержимо доказала, что первой столицей России был не Киев и не Новгород Великий, а Ладога, которая, кстати, раньше называлась Невогородом. Это название сохранилось, в частности, в византийской передаче. Между прочим, близость названий двух этих городов: Невогорода и позднейшего Новгорода Великого,— привела к путанице, первый стали отождествлять со вторым. А на самом деле этот самый Невогород, возникший на берегу Ладожского озера, которое называлось раньше Нево и, кстати, река Нева рассматривалась как некое его устье — этот Невогород, как доказали исследования, прежде всего археологические, существовал уже, по меньшей мере, с середины VIII века. Киев же возник в начале IX века, а стал центром Руси еще полстолетия спустя, когда туда перешел из Ладоги, из Невогорода Олег Вещий, который, собственно, и объединил Русь. Причем именно в Ладоге, то есть в Невогороде, была выстроена не так давно раскопанная первая каменная крепость на Руси. И повторю, что Киев был, так сказать, филиалом этой древней столицы. А поскольку Ладога-Невогород расположен всего в сотне километров восточнее Петербурга, совершенно ясно, что геополитически это одно и то же место, именно отсюда "пошла Русь", именно здесь, в непосредственной близости от Балтики, зародилась наша цивилизация. Причем я полагаю, что в то время просто не было строительных возможностей закрепиться в устье Невы. Петр I действительно совершил в этом отношении прорыв мирового уровня — он построил город, впервые "оседлав" крупнейшую реку. Если взять европейские города, расположенные на берегах Дуная, Рейна или Темзы, то совершенно очевидно, что они располагались лишь на одной стороне реки. Скажем, на месте нынешнего Будапешта существовали изначально два города: Буда и Пешт, которые лишь постепенно соединились в нынешнюю столицу Венгрии,— хотя Дунай там поуже, чем Нева в своем устье, не говоря уже об ее многочисленных протоках. Так что, если бы ситуация позволила, первая столица Руси, не исключено, стояла бы на месте нынешнего Петербурга. А так она была на берегу Ладожского озера, у гораздо менее мощной реки Волхов. Вне этих исторических фактов может показаться, что перенос столицы Петром в XVIII веке — какая-то прихоть царя, идея-новелла, не имеющая никаких истоков. Хотя хорошо известно, что Петр I благоговел перед памятью Александра Невского, для него это была ключевая фигура отечественной истории. И с подобной точки зрения перенос столицы был абсолютно оправдан, поскольку история России при Петре начиналась как бы заново и начиналась на том самом месте, что и тысячу лет назад.

Ведь когда только создавалось русское государство, было чрезвычайно выгодно располагать какой-то опорной точкой, центром именно здесь, поскольку это открывало путь в Европу, а путь в Азию обеспечивали многочисленные реки. Был, как известно, путь "из варяг в греки", а до того — "из варяг в арабы". Кстати, Андрей Паршев, который выпустил замечательную и ставшую очень популярной книгу "Почему Россия не Америка", работает над интересным проектом, призванным доказать, что понятие "варяги" — это видоизмененные "франки", о чем свидетельствовал и такой наш известный историк и филолог, как А.Шахматов. Есть, конечно, и другие толкования этого названия, чисто лингвистические, но тот же самый Рюрик был представителем государства франков, хотя не исключено, что и датчанином по своему происхождению — во всяком случае до того, как оказаться на Руси, он правил в южной части Дании. В те времена это было владение франкского императора, и Рюрика поставил туда сын Карла Великого Людовик. В то время франки руководили мощнейшей европейской державой, которая вела активную торговлю с Азией, с арабским Востоком и оспаривала у империи ромеев, где тогда расцветало иконоборчество, право быть политическим центром христианского мира. И варяги, как это хорошо известно, пришли в русские земли именно для того, чтобы открыть торговые пути к арабам. То есть Россия изначально создавалась как государство евразийское, обеспечивающее связи великого сверхконтинента,— государство, которое находилось в самом центре мировой геополитики.

Корр. Иными словами, Вадим Валерианович, получается, что "варяжская теория" образования Руси имеет не только право на существование, но и серьезные исторические обоснования, однако вовсе не свидетельствует о какой-то изначальной неспособности наших соотечественников к государственному, военно-политическому строительству? И если принять высказанную вами гипотезу, то следует, видимо, отметить следующую особенность: если с севера, благодаря франкам-варягам, шел организацион- ный импульс политического объединения, то с юга, из византийского Крыма и Болгарии, шел импульс объединения духовного. Известно, что Рюрик вряд ли был христианином, в отличие от своего короля Людовика, а поклонялся целому языческому пантеону, отражавшему верования практически всех народов, населявших территорию будущей Руси. Специалисты выделяют в нем и славянские, и балтийские, и скандинавские, и даже иранские божества. Взаимодействие этого синкретического пантеона с христианской религией — само по себе неисчерпаемая тема, но гораздо важнее, видимо, взаимодействие и взаимопроникновение двух этих разноуровневых и разнонаправленных импульсов, определивших историю нашей Родины на долгие века вперед.

В.К. В недавнем содержательном исследовании С.Н.Азбелева "К вопросу о происхождении Рюрика" доказывается, что он был христианином, но на Руси присоединился к язычеству. Людовик в конце концов вроде бы прогнал Рюрика с его владений в Дании, и потому тот, собственно, оказался в наших краях. Говорить о том, что его приход был осуществлен по прямому заданию короля франков пока нет оснований. Но какая-то связь, несомненно, существовала. Другое дело, что условия здесь оказались настолько благоприятными для создания сильного государства, что Рюрик был просто обязан ими воспользоваться, что, собственно, и произошло. Он ведь не был и не мог быть только марионеткой в руках номинального сюзерена, он со своей дружиной возглавил объективно назревший процесс создания русской государственности, который завершили его наследники. Все это, действительно, имеет очень существенное значение. При этом важно иметь в виду, что Ладога-Невогород оставалась вторым по значению городом Руси вплоть до конца X века, то есть в течение примерно двух с половиной столетий. Интересно, что и Петербург был более двух веков, с 1703 по 1918 годы, столицей нашего государства. То есть дважды в нашей истории центр державы находился практически в одном и том же месте. Такие совпадения случайными не бывают и, конечно, за ними стоит богатейшее содержание.

К сожалению, до сих пор считается, что крупнейшим городом севера Руси и столицей был Новгород Великий, который по сравнению с Ладогой гораздо моложе. Возможно, существовал и ранее небольшой укрепленный военный лагерь на острове близ Новгорода, который известен как Рюриково городище, но сам город как таковой основан где-то в середине X века и, по-видимому, его построил князь Владимир. Здесь остается какая-то загадка в близости самих имен "Новгород" и "Невогород", но сам факт остается фактом. При этом Новгород, который с самого начала оказался довольно тесно связан с Западом, довольно рано начал обособляться, стал обретать самостоятельность. Характерен тот факт, что киевляне были крещены если не по их полному согласию, то, во всяком случае, мирно, а новгородцев пришлось крестить "огнем и мечом". То есть религиозные и культурные предпочтения Новгорода были совершенно иными, чем в остальной Руси. Это был город, который на протяжении многих веков отстаивал свою самостоятельность и не играл государствообразующей роли. Кстати, в Поморье, в области, расположенной к востоку и северу от Ладоги, сохранился русский былинный эпос, а в Новгороде его следов не было — там были свои былины, новеллистические: про Садко, про Ваську Буслаева. То есть былины киевского богатырского цикла приходили в Ладогу, но не в Новгород. И это заимствование тоже весьма показательно.

Дело в том, что и Ладога, и Петербург, несомненно, являлись политическими центрами России, но не духовными. Как раз, если говорить о древнейшей эпохе, таким духовным центром был Киев, оттуда это перешло через Владимир в Москву. То же положение сохранилось и после 1703 года. Несмотря на то, что столицей империи был Петербург, духовным центром России продолжала оставаться Москва. Буквально все духовные начинания, выдвижение каких-то новых идеологических концепций исходило не из Петербурга, а именно из Москвы.

Существует совершенно ложная точка зрения, согласно которой Москва стала как бы оплотом консерватизма, а вот Петербург был открыт западным веяниям и служил источником прогресса. Между тем, если начать с Ломоносова, то он пришел из Поморья именно в Москву, в Славяно-греко-латинскую академию, которую прошли буквально все крупные ученые и духовные деятели России первой половины XVIII века. Допустим, замечательный историк и географ Крашенинников, описавший Камчатку. Показателен и тот факт, что первый университет, по воле Ломоносова, был основан именно в Москве. Такие вещи случайно тоже не происходят. В Петербурге университет открыли только через 60 с лишним лет, и он никогда не играл такой определяющей, инициирующей роли, как университет московский.

Дальше — вольнодумные, масонские течения, которые возглавлял Новиков. Он работал в Москве, а не в Петербурге. Ближайший сподвижник Новикова Баженов был московским, а не питерским архитектором. Декабризм тоже возник вовсе не в среде столичных офицеров и воспитанников Царскосельского Лицея — это совершенно неверно. Всю свою революционную закваску декабристы получили в стенах Московского университета. Виднейшие идеологи декабризма были его выпускниками. Даже Чаадаев, первый русский философ, который, несомненно, стоял выше декабризма, тоже учился в Московском университете. Существуют даже парадоксальные вещи. Поскольку к моменту появления Пушкина было необходимо какое-то широкое общественное, национальное самосознание, которое осуществляло бы связь с Европой и стремилось к какой-то новизне, то нигде, кроме Москвы, наш великий поэт такого отклика не находил. Все его старшие друзья и сподвижники: Карамзин, Батюшков, Жуковский,— они все находились в Москве.

Корр. Да, и если о Москве он писал: "люблю тебя, как сын, как русский — пламенно и нежно", то к Питеру — любовь иная: "люблю тебя, Петра творенье, люблю твой строгий, стройный вид". То есть Пушкина привлекало рукотворное величие "северной Пальмиры", но сыновней любви к ней он никак не испытывал.

В.К. Кстати, все деятели русской культуры, желавшие играть какую-то политическую роль, тогда неизбежно оказывались на берегах Невы. Это касается и названных мною деятелей пушкинской поры, и более позднего времени. Карамзин стал официальным историографом, Жуковский — воспитателем наследника престола и так далее, но начало всему было положено именно в Москве. А консервативное движение, которым руководил адмирал Шишков, к которому примыкал Державин, Крылов и другие деятели культуры, тяготевшие к "Беседе любителей русской словесности",— развивалось в столичном Петербурге.

Всегда считалось, что Москва породила движение славянофилов — и это, конечно, верно. Но ведь и западники начинали в Москве: Белинский, Бакунин, Герцен и другие. Самый "петербургский" писатель, Ф.М.Достоевский, был виднейшим представителем так называемого "почвенничества", основоположником которого был Аполлон Григорьев, чисто московский человек, даже замоскворецкий — и в то же время человек высочайшей духовной культуры, высочайшего духовного порыва. И так мы можем идти вплоть до наших дней.

Взять, например, такое явление искусства, как символизм. Блок — тоже очень "петербургский" поэт, но первоначальное воспитание он получил в родовом имении Шахматово недалеко от Москвы, в кругу старомосковской интеллигенции, и все так называемые "старшие символисты" — из Москвы. Петербург лишь позже воспринял этот феномен, сделал его культурно-политической модой, но не более того.

Сейчас существует такая тенденция, активно насаждаемая из Ленинграда-Петербурга, что в советское время именно Ленинград был культурной столицей Союза, сохранял традиции "серебряного века", а в Москве царил консерватизм. Но это опять-таки неверно чисто фактически. Назовем хотя бы такие фигуры, как Булгаков, Пастернак или Платонов, которые жили и работали в Москве. Переезд в начале 30-х годов Осипа Мандельштама из Ленинграда в Москву тоже был совершенно осознанной акцией — ему, и это совершенно точно установлено, было уже не по себе в окружении ленинградцев, потому что их культура была чрезвычайно сильно идеологизирована. В частности, такой известный человек, как Ю.Тынянов, с которым был тесно связан Мандельштам, восхищался коллективизацией, и ему принадлежит фраза о том, что если бы Сталин ничего, кроме коллективизации не осуществил, он уже был бы гениальнейшим человеком столетия. А переехав в Москву, Мандельштам постоянно общался с Сергеем Клычковым и жившим у него Николаем Клюевым. И даже если говорить об остатках дореволюционной русской культуры, то они гораздо живее оставались именно в Москве, чем в Ленинграде.

Корр. Тем не менее, "ленинградские дела" сопровождали весь сталинский период: от убийства Кирова до расстрела "группы Вознесенского". А ведь были еще и "ахматовско-зощенковское" постановление ЦК ВКП(б) и Совмина, была загадочная смерть Жданова. Да и потом, уже в "романовский" период жизни Ленинграда, здесь клубились какие-то тучи "альтернативной" политики. И, в конце концов, это назревавшее движение реализовалось. Количество "питерцев" в высших эшелонах нынешней российской власти значительно превосходит представительство всех других регионов России: Чубайс, Степашин, Селезнев, наконец, собственно "путинская волна". В чем тут дело?

В.К. Думаю, здесь играют роль в первую очередь традиции нашей государственности, когда первое лицо доверяет ответственные посты тем, кого хорошо знает лично. Так, например, вокруг Сталина было множество людей из Закавказья. Сами судите: Орджоникидзе, Микоян, Берия, Енукидзе, Багиров — очень много имен. Сталин хорошо знал этих людей, верил им — во всяком случае, до определенного момента — и использовал их для реализации собственной власти. Это, если хотите, чисто кадровые моменты. Хрущев привел огромное количество людей с Украины: Кириченко, Шелеста, в том числе и Брежнева, о "днепропетровской мафии" которого вы уже упоминали. Но там были также люди из Казахстана и Молдавии, где Брежнев успел поработать. Так что какого-то особого, глубинного смысла факту "питерского нашествия" я бы придавать не стал. Тем не менее, исходя из положения о том, что Москва обладала и обладает в России несомненным духовным, идеологическим лидерством, есть определенный изъян в том, что политику России будут определять люди, для которых, в силу их культурного багажа, концептуальные моменты не имеют первенства над прагматическими, скажем так.

Корр. Но, Вадим Валерианович, если с "птенцами гнезда путинского" всё более-менее объяснимо, то появление самого Путина на вершине власти отвечало определенным ожиданиям и настроениям всей страны: как "патриотов", так и "демократов". Понятно, что такая фигура возникла явно не сама по себе. В чем истоки ее востребованности?

В.К. Видите ли, я думаю, что главное в нем определилось не какой-то особой питерской или ленинградской почвой, а почвой органов госбезопасности. Над этим многие "демократы" западного толка сегодня откровенно измываются, как-то забывая, что в обожаемой ими Америке, например, Джордж Буш-старший, прежде чем стать президентом, долгое время возглавлял ЦРУ. А у нас Рой Медведев написал книжку про Андропова "Генсек с Лубянки", как будто в этом есть что-то недопустимое. Между тем современная ситуация настолько многофакторна и запутанна, с какими-то все время возникающими опасностями разного характера, причем глобальными, что "спецподготовка" здесь, скорее, плюс, чем минус для государственного руководителя, хотя, повторюсь, она дает весьма специфический подход к решению большинства проблем. Эта сторона дела, на мой взгляд, гораздо важнее для понимания феномена Путина, чем его ленинградское, питерское происхождение.

Корр. Но, Вадим Валерианович, известно, то в кабинете Путина висит портрет Петра. И Путин пытается строить великую державу вполне в петровском духе, на костях своих соотечественников. Я об этом говорю не ради красного словца, а потому, что принята вполне конкретная правительственная программа, и ее результаты уже видны. Сократились расходы на образование, на медицинское обслуживание, срезаны все льготы — и учителя уходят из школ, врачи — из поликлиник и больниц. Попытка усилить государство за счет большинства народа, возможно, могла пройти в XVIII веке, но сегодня, на рубеже третьего тысячелетия, когда принципиально изменились основные источники общественного богатства, она, по-моему, просто обречена на провал. Но в этой путинской попытке просматривается все-таки какая-то питерская традиция решать духовные, идейные проблемы русского народа неадекватным военно-политическим путем. Скажем, аналогично тому, как Петр I пытался решить проблемы взаимоотошений государства и православной церкви введением синодального устройства последней по "западному" образцу.

В.К. Совершенно ясно, что уменьшение возможностей государства с параллельным падением уровня жизни населения — естественный результат того, что делается с 1991 года и даже несколько раньше. И Путин не может нести полной ответственности за политику своих предшественников, но и полностью отказаться от нее тоже не может. Необходимо обеспечить безопасность перед лицом растущих угроз России — причем угроз, исходящих не столько непосредственно от Запада, сколько угроз, канализированных Западом на Россию с Юга и Востока. И когда Путин говорил о глобальной дуге нестабильности от Филиппин до Косово, он проявил серьезное понимание наших геополитических проблем. Но как выходить из подобного положения — чрезвычайно сложный вопрос. И если бы я не знал истории нашей Родины, то мог бы счесть его неразрешимым. Страна фактически разграблена, из нее вывезены гигантские материальные и финансовые ценности, — причем разграбление шло совершенно дикое, по принципу "после нас — хоть потоп!". И в этом отношении все демарши Путина против так называемых "олигархов" я склонен рассматривать как пробу сил. Человек пробует разные варианты, не решается на что-то радикальное, но выясняет реакцию на те или иные действия как внутри страны, так и за рубежом. А то, что без очень резких шагов в отношении нашего паразитического капитализма никаких шансов на спасение страны нет,— в этом, наверное, ни у кого сомнений не осталось.

Надо сказать, что почти год назад, накануне думских выборов, ко мне обратилась одна пожелавшая остаться анонимной политическая партия с просьбой сформулировать для нее программные положения. Буквально первым пунктом такой программы я назвал создание хорошо оснащенной и высокооплачиваемой государственной службы, которая занялась бы разбором всех этих коррупционно-приватизационных дел.

Корр. А ради чего будут рисковать собой сотрудники этой предложенной вами, Вадим Валерианович, госслужбы, будь они трижды хорошо оснащены и высокооплачиваемы? Ведь противостоять им будут не пенсионеры и не безработные, а такие же, как они, профессионалы из созданных "олигархами" структур — и оснащенные не хуже, и зарабатывающие не меньше. Где идеология этих новых госслужб? Ведь вы справедливо говорили о том, что Россия — страна идеократическая, страна, где власть принадлежит в первую очередь идее, а государство, сильное или слабое, никогда не рассматривалось здесь как самоцель или орудие законопорядка. Русское государство всегда было инстру- ментом для осуществления какой-то высшей идеи. А какая идея может быть сегодня востребована русским обществом, русским государством? Более того, без мощного культурного воздействия на наше постсоветское сознание, которое как раз отказалось от мощного государства и "красной идеи" ради личной свободы отвечать только за себя, подобная идея не сможет овладеть массами. А у нынешней власти очевидно отсутствует как адекватная идеология, так и система ее проведения в общество.

В.К. Еще раз оговорюсь, что вполне допускаю для современной России печальный финал. Действительно, Россия — страна катастрофическая, страна немыслимых подъемов и глубочайших падений. Это связано со множеством факторов, о которых мы в свое время уже достаточно много говорили. Здесь и ее гигантская территория, и сочетание многих народов и культур, и нигде более не существующие тяжелейшие климатические условия, и многое другое. Так вот, уже несколько раз казалось, что Россия — на грани гибели или даже за этой гранью. Так было и после монгольского нашествия, и в Смутное время, и в 1917 году. Но проходило совсем немного времени после очередной "погибели русской земли" — и страна выходила на новый пик своего могущества. Так было и при первых Романовых. В 1612 году — в Кремле сидит польское войско, в стране хозяйничают шайки казаков. А уже в 1654 году — присоединение украинских земель и основание русского Охотска на Тихом океане. Так было и при Сталине. В 1921 году — полная разруха, страна в руинах. 1945 год — Победа, советские войска в Берлине, пол-Европы присоединяются к "лагерю социализма", 1961 год — полет Гагарина. Мне кажется, что это две стороны одного и того же явления. В России есть особая мощь, которая может служить как разрушению, так и расцвету страны. Поэтому нельзя приписывать нынешнюю катастрофу только злым намерениям "демократов" — в ней есть вклад подавляющего большинства активного населения нашей страны. Я ведь прекрасно помню колоссальные толпы людей, которые в 1991 году на Садовом кольце приветствовали Ельцина.

Между прочим, симптомы возрождения на каком-то молекулярном уровне проявляются уже сегодня. Вы сказали об отмене льгот сотрудникам важнейших социальных служб: образования и здравоохранения. А я знаю, что многим педагогам и врачам неизвестно из каких источников пошли дополни- тельные выплаты, оформляются приличные продовольственные заказы и так далее, и тому подобное.

Корр. Но все-таки, какая идея может стать идеей возрождения нашей страны? Ясно, что это не идея монархическая, как в 1612-м году, и не "красная идея", как в 1917-м. Однако без такой идеи Россия как идеократическая, по вашему, Вадим Валерианович, определению, страна не "заработает", не будет точки опоры для государства.

В.К. Мне представляется, что такой идеей будет идея социальной справедливости, но с рядом весьма существенных коррекций. Ведь в советское время социальная справедливость понималась так, что государство предоставляло каждому человеку определенный пакет общедоступных социальных благ. Но формы общественной активности при этом были весьма ограничены — независимо от их потенциальной выгоды для общества в целом. Людям незаурядных дарований и энергии было весьма трудно развернуться на полную мощность — в лучшем случае они получали какие-то посты в государственной системе и вынуждались работать в строжайших и не всегда оправданных рамках. И это была как казенная квартира или казенная дача, или казенная автомашина. То есть проблема отчуждения труда при советском строе не просто сохранялась — она приоб- рела самые острые формы. Говорят, что, вот, "совки" — это люди с иждивенческой психологией. Но ведь что противостоит в социальном плане иждивенчеству? Ему противостоит общество, где идет война всех против всех, где каждый любыми доступными ему способами отстаивает свое право на существование. И что, спрашивается, более отвечает общественной природе человека? Я уж не задаю вопрос о том, что более отвечает историческим традициям русского народа. Кстати, недавно было впервые за долгие годы переиздано замечательное сочинение А.Фета "Наши корни", где очень хорошо раскрыт хозяйственный смысл русского "крепостничества".

Корр. Да, с периодическим массовым голодом познакомилась именно пореформенная Россия.

В.К. Люди, оказавшись предоставлены сами себе, стали быстро разоряться, голодать и так далее. А вот Киреевский в переписке с Боратынским сообщал, что разыскал сорок тысяч рублей для того, чтобы накормить своих крестьян, поскольку его имение постиг неурожай. Это характерный пример. А идея справедливости, Божеской или социальной,— весьма свойственна русскому народу. Кстати, Ключевский достаточно убедительно показал, что все русские бунты были связаны не столько с каким-то резким ухудшением положения широких масс народа, сколько с какими-то действиями государственной власти, ставившими под сомнение ее, власти, справедливость. Бунин в "Окаянных днях" вставил совершенно справедливое замечание, что за Сергием Радонежским шли те же самые русские люди, что и за Емелькой Пугачевым, те же самые. Проблема только в том, кто воплощает для них эту коренную идею справедливости, "жизни по правде", а не по силе, в чем бы эта сила ни выражалась: в армии, в спецслужбах или в количестве денег.

Корр. Можно ли, подводя итог этой беседе, предположить, что сегодня, как и тысячу с лишним лет назад, Россия стоит на пороге нового духовного и военно-политического синтеза, способного определить ее исторические судьбы в новую эпоху, на переломе тысячелетий? Причем по странной и таинственной цикличности народного бытия снова военно-политический, государственный импульс с севера оформит и определит собой духовный импульс, исходящий из Москвы?

В.К. Мне кажется, что подобное предположение имеет право на существование, но подтвердить его истинность или ложность сможет только время. Во всяком случае, хотелось бы надеяться на лучшее для нашего народа и нашей страны. Не говоря уже о том, чтобы увидеть это лучшее своими глазами.

Корр. Спасибо вам, Вадим Валерианович, за эту беседу и доброе отношение к нашей газете.

Беседу вел Владимир ВИННИКОВ