«Поднимется над мраком Айседора»
«Поднимется над мраком Айседора»
«Поднимется над мраком Айседора»
ПОЭТОГРАД: КОСТРОМА
Дмитрий ТИШИНКОВ
***
Город, который меня воспитал,
не отозвался на прежнее имя.
Имя, шагающее по пятам
за именами смешными моими.
Сколько их было всего у меня,
кличек собачьих, кошачьих и птичьих?
Я отрекался от них и менял,
словно на треснувших стенах таблички.
И, разгрузившись, как сейнер в порту,
шёл над опавшей листвою, как сейнер.
Имя, с которым сейчас на борту,
я подобрал на бульваре осеннем.
***
Чечёточка, я твой каблук!
Давай гони меня по вёснам.
Поскольку в винном море вёсла
ещё не выпали из рук.
Неси по плоскости мирской,
минуя ямы и иконы.
Избавь от профилей оконных,
объятых девственной тоской.
Пусть жизни сальные круги
сверкают кольцами Сатурна.
Пусть в кубок превратится урна.
Хотя бы в этом помоги!
***
Здоровье гробили своё
убойной дозою спиртного.
И с прилагательным на "ё"
на сцену выходили снова.
И наши пошлые дела
вновь принимались за забавы.
Какая муза нас вела
через помойки и анклавы?
Возможно ли на склоне лет
стать многогранным и при этом
вовсю орать: "Да, я поэт!"
И быть воистину поэтом?
***
Похоже, нынешней зимой
житуха свой итог подводит.
А если только за нос водит,
то как умело. Боже мой!
И даже яркий солнца луч
весь этот цирк не остановит.
Да что душа - природа воет
под куполом декабрьских туч.
***
Что-то серое накинули,
и вода на бахроме.
Бродят влажные кикиморы
по осенней Костроме.
Средь уродства безобразного
вспыхнет чья-то красота,
что от них такая разная,
что от них совсем не та.
И повалятся, посыплются
перед нею на асфальт
те, кто ею не пресытился.
Те, кем правит эта шваль.
И один из них, уверенный,
что допущен и прощён,
перекроет ветер северный
грубо сотканным плащом.
И под ритм такого стимула,
под всеобщий добрый смех
он решит: одна кикимора
в самом деле лучше всех.
***
Возьмёт своё под деревом раздора
старательно замазанный подпил.
И выплывет из мрака Айседора,
которую Есенин не любил.
Растают всхлипы в рокоте мотора.
И в сумасшедшем всполохе огня
поднимется над мраком Айседора,
которая любила лишь меня.
Алина КУЗНЕЦОВА
Ночная санитарка
Доктор
Я видела свет в глазах его ясных,
диван и мечты на тумбочке в синем.
Чужою пришла в уют этот душный
и в хриплом "спаси" хотела всё выдать.
Пыталась просить, надеясь на чудо:
"От судорог снов лечи меня, доктор,
от воя в ночи, от песен на ветках,
от вкуса травы, от танцев на крыше".
Закончила речь под взглядом погасшим.
Ушла, поняла: он мне не поможет.
В ту ночь мне осталось важное дело:
искать под мостом огней отраженья[?]
***
Смайлики в западне. Никак не выбраться им
Из страниц небумажных,
из ролей-пантомим.
На распутье стою, на перекрёстке Alt-Shift.
Как передать смогу я мыслей
сбивчивый шрифт?
Клавиш нажатье - пульс мой. Точку ищу я, но
Стая знаков и букв выпорхнула в окно.
***
И пока падал тихий рассеянный снег,
я пыталась справляться с дрожанием век.
Лишь косая метель закружила едва,
меня всю облепили чужие слова,
и, запутавшись в белой колючей парше,
жгли мне щёки пунктиром позорных клише.
Так и шла я, влекомая силой воды,
на снегу оставляя чужие следы.
ОГШ*
Занимаются больные кто чем.
Кто бутылку под матрац от врачей прячет,
кто в картишки,
в двадцать тридцать в холле - аншлаг, -
медсестра со шприцем замедляет шаг, -
там по телевизору "Богатые плачут".
Выстиран, поглажен байковый халат,
в ординаторской накурено и жарко.
Стенды о вреде курения, и - вразрез
полость носовая с лёгкими - ликбез.
Мне семнадцать, я - ночная санитарка.
- Бабушка, ты почему одна сидишь? -
Там кино, - тугие ноги в пёстром скрестив,
та хохочет: "Толсты, девишка, хароши".
И ни слова от неё по-русски больше.
Из-под спиц её - узора птичий мотив.
Я навряд ли лучше знаю твой язык.
Поболтаем так, на странной междуречи.
"Замуша чыкъянми?" - "Да пока ещё нет,
рано мне, дайза!**" - Она смеётся в ответ,
и трясутся мелко латаные плечи.
Слёзы Марианны, с битым кафелем сортир,
верные мои друзья - ведро и тряпка.
И луч света в царстве тьмы,
сожравшей этот мир, -
эта вечно радостная бабка
вяжет вереницы солнечных носков,
смотрит за окно в зарешечённой раме.
Скоро там ноябрь в застиранной пижаме
вывесит на стёкла списки должников.
Вечер. Кот столовский общий на закат
ноет, блеск в глазах дежурного медбрата
жизнеутверждающ. Осень виновата
в этом тусклом освещеньи ОГШ,
в этих бледных солнечных заплатах
на стенах, постелях и вообще[?]
Пять ночей, я на шестую (был отгул)
вышла, в пятой всё застелено, просторно[?]
- Где Мурадова?!! - осенний ветер вздорный
Пачку листьев мне в лицо швырнул.
___________
* ОГШ - отделение головы и шеи в онкологическом корпусе.
** Дайза - уважительное обращение к старшей женщине по-туркменски.
Екатерина КАРГОПОЛЬЦЕВА
(г. Шарья Костромской области)
"Скользящий нервно алый знак"
Ночь
с. Пыщуг
Тонкой кистью облака
На закате вечером
Расписал святой Лука
Так, от делать нечего...
И кругом, куда ни кинь:
По полянам, речкам ли
Льёт зелёная полынь
Золото колечками.
Вдруг откуда ни возьмись -
Звёзды серебрянкою
На лазоревую высь
В пляс пошли с тальянкою.
И плясали до утра
В деревнях над крышами.
И у каждого двора
Эту пляску слышали.
Любовь
Бежала прочь сто тысяч раз,
Три миллиона - проклинала!
Но начиналось всё сначала
При встрече глаз...
И я не смела... Не могла,
В удушье сладком цепенея,
Понять, откуда ты и где я,
И почему сгустилась мгла?
Овал любимого лица!
И словно к солнечной иконе
Тянулись жаркие ладони
Сомкнуться в таинстве кольца.
Слепыми были зеркала,
Ловили радужные дуги,
Когда, расплавившись друг в друге,
Сгорали мы почти дотла...
***
И я не знала, что схожу с ума;
Волной плыла земная твердь...
Не смерть,
пока ещё не смерть,
А просто - тьма...
Сказал... Просил прощения.
Был зол:
Лицо - бледнее полотна.
Сказал - оделся и ушёл.
Одна...
***
Костроме
Любимый город спрятался в ночи,
Забылся сном в оранжевом тумане...
И снится людям небо из парчи,
Сады в цвету и сказочные лани.
Остановившись в мареве огней,
Прохладный ветер, странник запредельный,
Качает нежно тысячи теней
Под звуки грусти старой колыбельной...
Жара
Под складкой белого сукна
Тягучей серой пеленой
Сквозь щель открытого окна
Плывёт в мой дом полночный зной.
И ловит душный полумрак
В уснувшей комнате моей
Скользящий нервно алый знак
Последних солнечных лучей.
Александр БУГРОВ
Спортплощадка по-над пропастью
***
За перелеском - огороды.
Забор, вьюнком перевитой.
Картины видимой природы
Определяются водой.
У тропки небольшие камни.
И на одном из них просвет:
Рыжеет, испаряясь, капли
Ещё полупрохладный след.
***
Юрию Бекишеву
Уголок медвежеватый
В паутине клейкой.
Бывший магазин "Двадцатый"
Стал теперь "Копейкой".
Ангел хохлится без нимба
И свистит нахально.
Ежедневно, анонимно.
Конфиденциально.
Там, где был ларёк газетный,
Заросли крапивы.
Над забором чуть заметный
Отсвет перспективы.
Не получится на фото
Блёклой светотени.
Ретрошлягер Нино Рота
С нотами не теми.
Утра одеревенелость.
Мира обветшалость.
Прошлое куда-то делось,
Музычка осталась.
Можешь, если ты счастливчик,
Путь найти окольный
Под испытанный мотивчик
Ветерок-н-ролльный.
***
Через пару часов нагота как мундир
И похожа на тину штиблета.
Человек человеку - влюблённый Шекспир,
Но всегда забываешь про это.
Здесь у всех на виду мы с тобою одни
На горячем песочке экрана,
И капризно ржавеет в полынной тени
Арматурины фата-моргана.
***
До планёрки прохлада лучиста.
На стене - полуявь позолот.
Ничего из того, что случится,
По-любому не произойдёт.
Выжить, в сущности, элементарно:
Сделай шаг от стола до стола
И увидишь над миром:
"ХУСКВАРНА - ЛЕГЕНДАРНАЯ БЕНЗОПИЛА"
С мандариновою кожурою
Никнет урна у пятой стены.
Будто демон, посмотришь порою
На распиленный мир с вышины.
Шоколадка и "Роллтон" в запасе.
Семь шагов от угла до угла.
В нашем офисе, блин, как в Техасе,
Пригодилась бы эта пила.
Трудовой суетой убаюкан,
Сочиняешь отчёт ни о чём.
И бумагами за ноутбуком
Протокольно шуршит сквознячок.
***
Поразлетелись купидоны,
Подсохла на цветах роса.
Так умирают телефоны -
Совсем не так, как адреса.
Один мобильник не ответит,
В другом - короткие гудки.
Похмелье землю обесцветит
Ветрам июньским вопреки.
Полупритворную зевоту
Лелея, забредёшь на пруд.
Как Ихтиандр, посмотришь в воду -
Там головастики плывут.
Один на лодочке катаюсь,
Мираж пытаясь подстеречь.
Колеблются, переплетаясь,
Морские водоросли встреч.
Колхозная баллада
Над лугом ворон пролетит
И взмоет кверху.
Залезет в трактор инвалид,
Захлопнет дверку.
И по дороге столбовой,
По жгучим росам,
Рванётся ржавый громобой
В райцентр за огненной водой
И купоросом.
Заахает народ честной
По всей округе:
Куда ж он перед посевной
И с похмелюги!
Но лихо обогнув забор
И грязь кювета,
Бибикнет знатный комбайнёр
У сельсовета.
Пускай башка трещит, зато
Он смог подняться!
В Сосновке не живёт никто
Уж лет пятнадцать.
***
Помятый план эвакуации
У лавки подзарос травой.
Ещё способен удивляться я
Абракадабре мировой.
Смазлив ландшафта пасторального
И агротехники гибрид.
В режиме времени реального
Бумажка серая хандрит.
Уют спешит на смену хаосу
Полупорядок сторожить.
Чем мы поможем Санта-Клаусу?
На паузу поставим жизнь.
Как старый мореход у Кольриджа,
О небывалом невпопад
Хор автотранспортного колледжа
Приврёт, блаженно сипловат.
Штиль взбаламученного марева -
Ещё один полумомент.
Не дозвониться до Архарова,
Не схватывается цемент.
Козелино поерепенится,
Пока не соберёт грибы,
Но к выборам оевропеится
И общей не уйдёт судьбы.
Несчастная бумажка полностью
Размокнет через пару дней.
И спортплощадка по-над пропастью
Бесхозней станет и родней.
***
В пиджаке-то вроде бы и жарко.
Снять бы[?] Только вдруг из уголка
Странный звук - как будто шип огарка
Или скрип капустного вилка.
Всполошив микробов под фуражкой,
Окисляет офисный досуг
Мелодраматический миражный
Глуповатый пластиковый звук.
Старых технологий принц наследный
Распадётся снова на куски.
Это принтер умирает, бедный,
Хныча в духоте не по-мужски.
Александр СМОЛЯКОВ
"[?]от самой главной реки"
***
Разносит ветер перезвоны колокольни,
И купола над тихой Волгою горят.
В моей душе так удивительно спокойно,
Когда стою у белых стен монастыря.
И снова листьев разноцветная позёмка,
Кружась, ложится на обветренный гранит;
Жива Россия, потому что за Костромкой
Есть монастырь, который всех роднит.
Жива Россия, и ни боли,
ни печали
Не остановят бег
её Реки,
Где я часовни неожиданно встречаю,
Как в чистом поле
я встречаю родники!
ЗОЛОТЫЕ КОСТРЫ
Кромка льда, шальная вода
Зимние уносит деньки[?]
От крыльца рукою подать
Мне до самой главной Реки.
Брошу взгляд на волжский закат -
Полыхает красный костёр,
Золотые травы горят,
На кургане - белый шатёр.
Жжёт огонь полынь языком,
Я спешу, седлая коня[?]
Только скорый поезд гудком
Ото сна пробудит меня.
Снова я приеду туда,
Где летят над Волгой дымы,
Где меня встречают всегда
Красные ряды Костромы.
Станет всё отрадно простым,
В куполах играет рассвет:
Эти золотые костры
Не погаснут тысячи лет!
Вот она - моя слобода!
Полем я иду, напрямки.
До крыльца рукою подать
Мне от самой главной Реки[?]