А.Брежнев, А.Бородай, Д.Тукмаков УХОДИЛИ ДОБРОВОЛЬЦЫ...
А.Брежнев, А.Бородай, Д.Тукмаков УХОДИЛИ ДОБРОВОЛЬЦЫ...
* * *
В полутьме метрополитена лицо моего старинного товарища казалось усталым и осунувшимся. Таким сосредоточенным и угрюмым я не видел его даже в окопах Приднестровья, где он командовал разведвзводом, и в предгорьях юго-востока Чечни, куда он попал, призвавшись из запаса, и "рулил" уже ротой, набранной из отчаянных контрактников. Я знал, что сейчас Андрей занят сколачиванием партии добровольцев для отправки в Сербию. Сам он уже отвоевал в Боснии почти полтора года, успел получить несколько осколков в мякоть ноги и нечасто встречающуюся серебряную медаль "За храбрость" на грудь.
"Партия будет небольшая,— сказал он, массируя покрасневшие от хронического недосыпа веки,— только те, кто уже там воевал и самые проверенные, у кого реальный боевой опыт есть. Главное, я спонсора нашел, денег на отправку хватит, да и тем, у кого иностранных паспортов нет, постараемся срочно оформить".
"А успеешь? Это же долго".
"Надо успеть. Иначе придется бойцов отправлять без паспортов — через две-то границы". Тут глаза моего собеседника недобро сверкнули. "Слышал, Жириновский тоже добровольцев собирает? И идут к нему люди толпами. Кстати, есть информация, что директор ФСБ Путин дал строжайшее указание все случаи вербовки добровольцев отслеживать и немедленно пресекать. Сам знаешь, в новом УК статья "за наемничество" уже есть. Вот и опробуют".
"Ну, факт наемничества еще надо доказать",— возразил я. "И потом, нашим бойцам дадут сербские документы и двойное гражданство — как у Валеры было” (мы вспомнили общего товарища, погибшего несколько лет назад под Сараево).
"Правильно, прежде всего достанется "вербовщикам" вроде меня. Не только из армии могут выпереть, но еще и в тюрьму, чего доброго, посадят. Да и хрен с ними,— махнул он рукой,— от посадки как-нибудь отмотаюсь,— прошлые заслуги спасут, а тогда уж сам в Косово двину, хоть повоюю от души. Хотя с натовцами, к сожалению, вряд ли придется встретиться — будем мочить албанцев-наркоманов да старых знакомых — "чехов".
"Каких еще чехов?"— удивляюсь я.
"Не слышал, что ли? Там уже большой отряд наших старых знакомых — чеченских боевиков орудует. Командует сам Руслан Гелаев. Помню, мы с его батальоном весной 96-го хорошо так встретились... Четыре своих трупа они нам тогда оставили".
"Слушай, а как же те — простые добровольцы,— не выдерживаю я,— мальчики-студенты, деды с бородами до колен, которые во всякие патриотические конторы сотнями идут, надеясь попасть на войну, помочь братьям-сербам"?
"Да, просто они никуда не поедут — политики на них гешефт сделают — и все. Да и, честно говоря, не нужны они там. Как будто сербам человеческой массы не хватает. Просто русские для них — мощный психологический фактор, и дело не только в том, что большой братский народ помощь шлет. Просто традиционно мы для сербов — "супербойцы". Так что подкачать нельзя — нужны только самые крепкие ребята".
"Да ты на себя посмотри — кожа да кости",— не удерживаюсь я от насмешки.
"Пост, батенька",— первый раз за время встречи улыбается мой товарищ. "А чтоб воевать хорошо, особых физических кондиций не надо, тут главное — опыт и навык головой работать нужен, кроме того, уживаться с людьми надо уметь. Сейчас меня больше всего беспокоит позиция самих сербов и их руководства. Уж больно пассивно себя ведут. Надо активней в Косово работать, стараться ввязаться с натовцами в сухопутные бои. Тогда у тех воинственный дух сразу упадет ниже нуля.
А то бомбардировками раздолбят сербам всю экономику — ни воды, ни света, ни жратвы. Посидят они, привыкшие к западному уровню комфорта в таких условиях, и скиснут, пойдут на компромиссы. А мы в дураках останемся — так и не повоевавши".
Поздно вечером у меня зазвонил телефон. В трубке слышался гулкий голос другого моего приятеля из числа тех, кто уже воевал в Сербии. Он просил помочь достать подробные карты и хорошую оптику.
Удачи вам, ребята! Чем можем — поможем.
* * *
В штабе НПСР за неполных три дня записалось в добровольцы 42 человека. Люди приходили самые разные: от священника до "братка", всех возрастов, разной веры и национальности. Они появлялись в дверях кабинета: одни возбужденно-неистовые, со страстным пылом и готовностью уже завтра оказаться в сербских окопах. Другие казались холодно-отстраненными, уже все про себя решив, они подписывали бумаги лишь как чистую формальность. Третьи добровольцы выглядели чуть сомневающимися, не все еще просчитавшими в своей судьбе, но жаждущими пересилить страх и приобщиться к священному сопротивлению православных братьев.
Добровольцев принимали по одному или сразу группой, кто с кем пришел. Первый вопрос каждому: доброволец ты или наемник? Почти всегда ответ был очевиден: "Биться за друзей за деньги не собираюсь. Иду по доброй воле." Затем узнавали паспортные данные и контактные координаты: каждого из добровольцев необходимо проверить по базам данных МВД, чтобы не затесалась в ряды благородных какая шваль, желающая только сбежать из страны.
Очень важно: сколько лет, прошел ли ты армию, и главное — профессия. Пушечное мясо в Югославии не требуется. Но зато сверхнеобходимы радиоэлектронщики, зенитчики, специалисты ПВО. Таких, к сожалению, за три дня было всего ничего. Но приходили другие, тоже спецы в своих областях, от которых отказываться никак нельзя.
Из Владимира приехал экипаж боевого вертолета Ми-8, три человека: Сергей, Алексей и Владимир. Вместе служили, вместе решение приняли отправиться на войну "за братушек". "Чем здесь без дела маяться, лучше там в настоящем деле участвовать. Без вертолетчиков на войне не обойдешься, особенно на такой, как в Косово. Все будет, как в Чечне, только без предательств начальства".
В штаб НПСР пришел иерей Иван Васильевич Голованов. Ему всего 29 лет. Женат, дочка растет. Приход его в Беднодемьянске, но сегодня его место — в Сербии. Там православные воюют против нехристи, против врагов рода человеческого. Молодой священник убежден: на этой войне он окажется нужнее многих, ведь это прежде всего духовная война. "С крестом в атаку ходить буду. Тогда нас ничто не сломит!"
В дверях штаба появился здоровый детина. По первому взгляду ясно стало, что идти наперекор его личному решению нет смысла: решил, что поедет, значит — поедет. Звать его Юрий Юрьевич, он — профессиональный военный, 6 лет провоевал в Афгане, Югославии и Чечне. Везде, по его словам, воевал за Россию. Где — по долгу службы, где — по контракту. Но сегодня он знает четко: нынче о деньгах речи быть не может. "Вот победим, дойдем, как деды, до Берлина, тогда и подумаем о плате за все!"
О деньгах заговорил только один. И это был тот случай, когда осуждать не поворачивался язык. Пришел старший лейтенант: глянул исподлобья, затравленно: "Я на все готов, любую работу выполнять буду, лишь бы семью от нищеты спасти. Без копейки денег в гарнизоне сидим. Стреляться — как последние идиоты — не собираюсь, воевать хочу. Но деньги нужны, без них ехать не могу."
Всего из 42-х записавшихся по-настоящему полезными в Сербии окажутся человек двенадцать. Но никому из добровольцев отказа не было. Ведь самое главное — дух сопротивления, братской помощи и ненависти к врагу. Идут добровольцы — жива Россия.
* * *
Алексей, белобрысый небритый студент, аккуратно ставил подпись напротив своей фамилии. Ему двадцать один, он хочет поехать добровольцем на войну в Югославию. С ним два его друга — Михаил и Евгений. Очередь в двадцать человек терпеливо ждет. Запись добровольцев ведут за двумя столами постоянно, но очередь, как в мавзолей, не уменьшается. За первые три дня работы призывного пункта ЛДПР через него прошло больше тысячи человек.
Запись добровольцев началась в первую же ночь натовских бомбардировок. Первые добровольцы записались уже в два часа ночи прямо на улице — возле американского посольства на импровизированном митинге. К утру, когда желающих поддержать братьев-сербов стало очень много, решили открыть специальный пункт приема в молодежном центре на Просвирином переулке. С тех пор поток желающие похать на войну плотно осаждает переулок.
Пункт приема добровольцев работает круглосуточно, и днем и ночью сюда приходят самые разные люди. Приоткрыв дверь, спрашивают осетины:
— А вы только русских записываете или нам тоже можно?
— Можно всем,— отвечает присутствующий при записи генерал,— Если есть желающие негры, тоже запишем!
Генерал Виктор Филатов просит не путать запись добровольцев с реальной отправкой на войну. Поедут не все, а записать на пункте готовы всех. Поэтому в очереди на запись стоят даже дети. В листы учета заносятся данные добровольцев: пол, возраст, специальность, образование и адрес. В основном записываются мужчины от двадцати до сорока-пятидесяти лет, со средним и техническим образованием, бывшие военнослужащие. Многие из них побывали в Чечне и в Афганистане. В очереди стоят и суворовцы, просят отправить их тайком от родителей и командиров. Всех четверых суворовцев охотно записывают, и те, довольные, удаляются. Главное, говорит Филатов, не отправить как можно больше людей на войну. Важно дать людям проявить свой патриотизм, солидарность с братским славянским народом. Генерал удивляется, что в Москве так много истинных патриотов, особенно среди молодежи. Молодые парни и девчонки записываются активнее всех. В одной столице за первые трое суток работы пункта уже можно было собрать настоящий полк и укомплектовать медсестрами большой полевой госпиталь.
Марина тоже хочет поехать в Югославию. Она учится на третьем курсе медицинской академии. Говорит, что могла бы стать медсестрой. Невысокий, крепкий и плотный Дима, бывший десантник, воевал в Афганистане, хочет помочь сербам разобраться в Косово. Таких все больше и больше. Еще несколько дней — и счет пойдет на десятки тысяч.
* * *
По заслуживающей доверия информации, группа курсантов одного из московских военных ВУЗов собралась ехать воевать в Югославию. В глубокой тайне от командиров 12 курсантов и сержантов уже собирают вещи и готовятся к убытию добровольцами в югославскую армию. Курсанты-второкурсники прощаются со своими девушками, загружают вещмешки консервами и с усердием изучают огневую подготовку и тактику. Вообще, военные преподаватели отмечают, что с началом натовских бомбардировок интерес большинства курсантов к военным дисциплинам чрезвычайно возрос. Будущие офицеры активно занимаются с оружием и боевыми уставами. Василий, собирающийся вместе со своими товарищами на сербский фронт, утверждает, что его группа будет первой, но не единственной. Десятки курсантов хотели бы последовать за ними. Антиамериканский настрой в курсантской среде настолько высок, что если отъезд первых двенадцати волонтеров будет удачным, вслед за ними может сорваться никак не меньше сотни человек.
Репортаж из пунктов записи
добровольцев вели наши
корреспонденты А.БРЕЖНЕВ, А.БОРОДАЙ, Д.ТУКМАКОВ