ПОЗНАЙТЕ ИСТИНУ!

ПОЗНАЙТЕ ИСТИНУ!

Когда из уст политиков раздается очередная чушь, то стараешься ее просто не замечать. А если не удается - отнестись к бредням снисходительно. Чего стоит хотя бы один пассаж нашего незабвенного Михаила Сергеевича во время его торжественного въезда в Израиль: "Я рад присутствовать на земле Капернаума, где первому в истории человечества социалисту Иисусу Христу посчастливилось начать свою пропагандистскую деятельность" (рассказывают, что многие хасиды даже прослезились от столь удачного, наконец, решения "еврейского вопроса")?

Но когда в тупике идеологического абсурда безысходно бьется талантливый художник, в голову забредает крамольная для православного мысль: а что, если граница между светской и церковной культурой в России и впрямь проходит по линии, разделяющей двуединую заповедь: "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею, и всем разумением твоим" и "Возлюби ближнего своего, как самого себя". Иначе трудно понимать следующие слова: "…мы отдаем (Церкви. - Р. Г.) величайшее достижение человеческого разума - атеизм" (Николай Губенко, "Завтра", N 46, "Какая власть - такая культура"). Воистину, "рече безумец в сердце своем несть Бога" (пс. Давида).

Удивительно ли, что подобное "исповедание" рождает такие перлы: "Разница лишь в идеологических институтах; при царе это была Церковь, при Сталине - компартия"; "На смену Пушкину, Достоевскому и Гоголю приходит Закон Божий"; "Церковь обладает гигантским влиянием и капиталом. Она обладала ими и при царской, и при советской власти"; "Партийных секретарей по идеологии было значительно меньше в расчете на душу населения, чем в царские времена попов". Не оставляет ощущение, будто вещает не любимый народом художник, а, скажем, Новодворская или, на худой конец, Старовойтова.

Ненависть к России и Православию этих дам объяснима: комплекс женской неполноценности, компенсируемый ложным многоумием,- а вот неприятие Губенко Церкви необъяснимо. В комплексе неполноценности Губенко заподозрить трудно. Народный артист как и раз и славен умением быть равным себе, он напрочь лишен распространенной в среде творческой интеллигенции зависти к успеху коллег.

А может, мы имеем дело, наоборот, с комплексом полноценности? Если исключить детдомовское прошлое, о котором так любит вспоминать артист, его судьба сложилась завидно. Он - баловень фортуны и любимец педагогов. Успех преследовал его с каждым появлением на экране. Возможность обрести "сердце сокрушенно и смиренно", которое как залог духовного роста "Бог не уничтожит", миновала его даже после разрыва с Юрием Любимовым.

На пути к вере у каждого свои вехи. И похоже, что Губенко, несмотря на свою душевную близость с великим трагическим русским писателем Шукшиным (а может, именно поэтому - большое видится на расстоянии), миновал самую важную веху на пути возвращения ко Христу. Я имею в виду знаменитый эпизод из "Калины красной", где, распластавшись на фоне обезглавленной церкви, бьется в страшной мужской истерике Прокудин-Шукшин, и не способная его утешить жена восклицает:

- Господи! Да почему ж вы все такие несчастные?!

Вопль Федосеевой-Шукшиной перекликался со знаменитой тогда статьей Василия Макаровича "Что с нами происходит?"

Нас уже десять лет пытаются убедить, что в стране происходит экономический и политический кризис. Возможно. Но это уже - последствия трагедии. А суть ее, скорее, в том, что мы устали крутить пустышку "человекопоклонничества", называть кумиротворение любовью. Великая сострадательная душа русская изнемогала без духовного стержня веры Православной, от которой она в своей самонадеянности отказалась. Надвигалось время вразумления за богоотступничество. Слышал, но не мог этого выразить пленен- ный безбожием гений Шукшина. Слышал голос свыше и Губенко. Только вот воспринял его не более, как возмездие за попранную справедливость, даже не задавшись вопросом: где и когда была она, справедливость - в безбожном мире? И не иллюзия ли это, да и только?

Любимов и иже с ним никогда в Божественном Бытии не сомневались. Они всегда веровали. Только их вера сродни вере тех бесов, о которых сказано: "и бесы веруют, и трепещут" (Иак., 3-19).

Вопиять о справедливости бессмысленно. У атеиста Губенко одни представления о справедливости, у способного служить всем богам в соответствии с духом времени Любимова,- другие. Только вот Бог-то не справедлив, как заметил один из Святых отцов. Будь иначе, на каком основании мы по грехам нашим надеялись бы на спасение? Милость выше справедливости. И истинную справедливость милость эта открывает только тем, кто внутри Церкви, а не около. Честность, благородство, душевность (черты, столь присущие Губенко) плюс успех в царствии "князя мира сего" без чувства Бога всегда вели и ведут благонамеренных безбожников в ад самодостаточности. Никогда не уставал поражаться потребительскому отношению атеистов к Церкви.

"Когда в 1993 году лилась кровь, долг Патриарха заключался в том, чтобы духовенство пришло к зданию Парламента и именем Христа, именем правосудия подняло Карающую руку на того, кто нарушил закон, пролил кровь", - заявляет Губенко. Благо бы говорил это член Церкви, так ведь нет, - атеист просит у мистического Тела Христова - Церкви - "Карающей руки". Не оставляет чувство, что Губенко просто примеряет одежку персонажа будущей пьесы. А-ля канувший в лету Михаил Шатров. Что-то вроде "Шестого июля". С той разницей, что примиренцем на этот раз предлагается выступить не Дзержинскому, а Предстоятелю Православной Церкви. Правда, противоборствующие лагеря похожи: в Кремле - необольшевики, в парламенте - новые левые эсеры. Однако я слишком уважаю талант Губенко, чтобы увидеть его окунувшимся в патетические поделки подобного рода.

Нас часто кормят всякими социологическими опросами, но что-то я не встречал такого, где бы спросили: "Не считаете ли вы как коммунист, что события 1993 года, показавшие бесперспективность безбожной власти, продвинули вас на пути ко Христу?" Боюсь, что не многие оказались бы рядом с Губенко. Ибо Господь не карает, а вразумляет, и вразумление соответствует степени сопротивления. Только и всего.

Рассказав, что в его театре такие разные люди, как Сергей Соловьев (гайдаровец), Леонид Филатов ("далеко не левых убеждений") и он сам, Губенко заверяет: "Нас, таких разных, объединяет искусство, посредством которого мы надеемся улучшить мир". Нигде и никогда безбожное искусство мир не улучшало. Это - стереотип секулярного сознания, и, за неимением "истинного честолюбия" верующего (Чаадаев),- хорошее оправдание гордыни и тщеславия, свойственных светски-постсоветским деятелям. Эта логика мышления в случае неожиданного поворота политических событий может довести до стана господ, которые не только осуждали Патриарха, как Губенко, но и, по выражению Владимира Бондаренко, дали ему пощечину, запустив по телевидению "Последнее искушение Христа": а почему бы нет - тоже искусство.

Не лучше ли набраться, наконец, сил и гордо заявить: “Я - раб Христов, ибо познал истину, и она сделала меня свободным в служении Господу моему и Отечеству”?

ПОСЛЕМНОГОСЛОВИЕ

9 ноября вместе с тысячами православных столицы ( и не только столицы) мне посчастливилось быть на молитвенном стоянии у стен "Останкино", за которыми, с попустительства властей, укрылась компания растлителей и их клевретов. Здесь я слышал народного артиста Заманского, выросшего в самоотверженного "воина Христова" и вдохновенного проповедника. И, вспомнив о Губенко, я горько посетовал, что незаурядные способности артиста, режиссера, народного трибуна так упрямо сопротивляются "просвещению Светом Истины". Как жаль, Николай, что Вас не было с нами.

Р. ГОРИЧ