Живой интерес / Общество и наука / Общество

Живой интерес / Общество и наука / Общество

Живой интерес

/  Общество и наука /  Общество

Сергей Иванов: «У нас в стране много тех, кто охотно готов выделить средства на настоящую экологию, а не политизированную»

Почему руководитель президентской администрации Сергей Иванов решил взять шефство именно над пятнистыми хищниками? Сергей Борисович, который кроме всего прочего возглавляет еще и наблюдательный совет Евроазиатского центра изучения, сохранения и восстановления популяции леопардов, об этом сам рассказал «Итогам».

— Сергей Борисович, и все же — почему именно леопардов вы взяли под опеку?

— Прежде всего это мое хобби — занимаюсь этим для души. Меня нередко спрашивают, почему я увлекаюсь леопардами, почему баскетболом. У меня есть одна фотография, снятая егерем на Дальнем Востоке, на которой леопард запечатлен практически в баскетбольном прыжке. Вот вам и ответ.

Но я вообще люблю животных. У меня в семье были собаки, сейчас кот живет. Леопарды же мне нравятся особенно — они хитры, изящны, прыгучи, незаметны. Когда леопард охотится и идет по лесу, он ставит лапу так, что ни одна веточка не хрустнет. Он может приблизиться на 10 метров к жертве, и та ничего не услышит. Грациозная, красивая тварь божья... Дальневосточный леопард — вовсе уникальный подвид. Только он приспособился жить в снегу, хотя кошачьи не очень любят воду. Когда он по снегу идет, постоянно отряхивается. Есть даже такое выражение «леопард сушит пятки» — это когда он лежит на суку, свесив четыре лапы...

Наложило, конечно, отпечаток на мое увлечение и то, что некоторую часть времени я прожил в Восточной Африке и имел возможность поездить по нацпаркам. Там за любую охоту полагается 20 лет тюрьмы, и потому животные в нацпарках непуганые. Львов я видел очень близко — они терлись боками о мою машину.

В Африке я насмотрелся живой природы, но даже там леопардов увидеть сложнее всего. Ведь это животное ноктюрное, то есть ночное, оно в основном охотится в темное время суток, а днем, извиняюсь, дрыхнет на ветках больших деревьев. Рейнджеры — по-нашему егеря — возят туристов ночью на специальных машинах с прожекторами, чтобы увидеть леопарда. Мне пару раз посчастливилось его лицезреть... И лишь уже когда я стал министром обороны, с большим удивлением узнал, что у нас в стране осталось несколько десятков леопардов, которые живут на территории Хасанского района Приморского края. Мне просто стало жалко таких красавцев. Захотелось что-то сделать для того, чтобы прекратить их окончательное истребление. Так был создан Евроазиатский центр, работающий под эгидой Русского географического общества. И первое, что мы смогли сделать, — объединили три маленьких заповедничка на территории Хасанского района, которые принадлежали трем разным хозяевам — Минприроды, Минсельхозу и краевой администрации. Так появился этот национальный парк. Нам удалось улучшить финансовое положение сотрудников нацпарка, обеспечить их новыми машинами, средствами связи, численно увеличить состав. Сейчас строим по внешнему периметру нацпарка так называемые кордоны — современные деревянные здания, где егерь, который во время патрулирования преодолевает сотни километров на снегоходе или внедорожнике, может остановиться, отдохнуть, обсушиться. Будем строить большую научную станцию, где ученые смогут заниматься исследованием леопардов, потому что до этого они работали в ужасных условиях: центральная усадьба заповедника — это сарай постройки 1932 года. Будем все приводить в цивилизованный вид.

— На какие деньги?

— Мир не без добрых людей, у нас в стране много тех, кто охотно готов выделить средства на настоящую экологию, а не политизированную. Ведь не секрет, что у нас под маркой экологии часто решают свои бизнес-интересы, ведут споры хозяйствующие субъекты. Но люди, слава богу, уже научились отличать одно от другого. Сейчас у нас в фонде собрано порядка 100 миллионов рублей — решаем, на что направить.

— Не боитесь, что деньги не дойдут до адресата?

— У нас очень толковый и порядочный генеральный директор Елена Гангало, которая максимально эффективно следит за тем, чтобы деньги до копейки дошли до леопардов, а не растворились в каких-то бюрократических структурах.

— Вам часто приходится бывать в нацпарке?

— Раз в год стараюсь выехать в Приморский край — не только ради леопардов, там и других дел хватает. Но пару раз я уже был в заповеднике, однажды даже надел на леопарда ошейник ГЛОНАСС/GPS. Это была целая операция, подготовленная, не буду скрывать, специально к моему приезду. Как известно, леопарды, как и тигры, ленивы. Они по бурелому, по тайге просто так шастать не будут и перемещаются в основном по тропам. Зная это, ученые, если им надо изловить леопарда для научных целей, ставят петли, которые не наносят ущерба хищнику. Как только зверь попадает в петлю, срабатывает сигнализация, специалисты выезжают на место и вкалывают леопарду снотворное. Примерно около часа есть время поработать с этой особью. Я лично надевал ошейник на молодую самочку.

— Каждую особь принято именовать. А эту как назвали?

— Мы назвали ее красивым именем Славянка. Но хочу подчеркнуть, что это было еще до скандала в Минобороны (смеется). Нарекли мы ее так по названию ближайшего населенного пункта в Хасанском районе. Предусмотрено так, что ошейник через четыре-пять месяцев автоматически отстреливается, но все это время видно, где ходит зверь, что очень важно для ученых. Славянка несколько раз потом попадала в фотоловушки, с ней все хорошо, сейчас ожидает потомство.

— Какую задачу-максимум ставите перед собой?

— Сохранить то, что нам дано природой. Когда я только начал заниматься этой проблемой, по оценкам ученых, леопардов оставалось не более 40, а это уже угроза вырождения вида. На сегодняшний день фиксируется фотоловушками около 50 особей. Ученые говорят, что на территории нацпарка площадью 1000 гектаров вполне способно ужиться до 100 особей.

— Если, конечно, человек не потеснит...

— Не все из числа местного населения были рады созданию национального парка, для кого-то это стало ограничением традиционного образа жизни. Сейчас, например, в отдельных районах нацпарка мы запретили охоту загоном. Потому что были случаи, когда олень убегал и выходил на леопарда, который сидел в засаде и не понимал, то ли ему охотиться, то ли скрываться от людей. В результате выпрыгивал, и охотник, растерявшись, стрелял в него. Нужно учитывать такой момент: это тигр, бывает, нападает на человека, а леопард — никогда. Он настолько боится людей, что у него этот страх находится на генетическом уровне, для него человек — самый страшный зверь. Леопард при одном запахе человека сделает все, чтобы убежать, спрятаться, не вступить в контакт. Нападение леопарда на человека возможно, если только его, условно говоря, загнать в угол, если он поймет, что это угроза его жизни.

— Сегодня его загнали в угол?

— Беднягу загнали в сопки. Еще лет сто назад леопардов в тех краях было очень много, они жили и на сопредельных территориях Китая и Кореи. Но хозяйственная деятельность человека, браконьерство привели к тому, что животные оказались на грани исчезновения.

— Браконьеры лютуют?

— Сегодня нет такого, чтобы кто-то убил животное, взвалил на плечи и пошел продавать. Но тигры или леопарды по-прежнему самые лакомые куски для огромного сложившегося бизнеса, существует хорошо отлаженная система добычи, перепродажи. Одни убивают, закапывают в специальном месте тушу зверя, другие забирают товар. Усы, шкура, когти, внутренности — ценится все и переправляется в Китай за огромные деньги, где используется в традиционной медицине. Кстати, в самом Китае за убийство тигра или леопарда предусмотрена смертная казнь, но, несмотря на это, их там практически не осталось.

— Президент недавно внес в Думу законопроект, ужесточающий ответственность за добычу краснокнижных животных. Накипело?

— Вводится уголовная ответственность не только за убийство краснокнижных животных, но и их оборот, включая хранение, перевозку и продажу. До сих пор у нас в этом отношении был совершенно дурацкий закон. Мне пограничники рассказывали: идет поезд в Китай, ловят пассажиров, которые везут шкуры тигра или леопарда или мешок медвежьих лап. Те говорят, что они никого не убивали, ничего не продают, а просто везут. И им за это ничего, максимум — штраф. Надеюсь, закон, который внес президент, Госдума в ближайшее время рассмотрит и примет. Мы возьмем под более серьезную защиту всех краснокнижных животных. Понимая серьезность ситуации, министр внутренних дел создал своим приказом в УМВД по Приморскому краю специализированное подразделение по борьбе с браконьерством и расследованию всей коррупционной цепочки. С этим надо бороться — профессионально и очень серьезно.

— Может, надо как-то и на умы воздействовать?

— Я уверен, что на сегодняшний день в нашей стране от силы два процента населения вообще знают, что в России водятся леопарды. В современном мире человек должен приспосабливаться к тому, чтобы сосуществовать с природой, чтобы потомки — хоть это и пафосно звучит — через два-три поколения могли увидеть редких животных. Нужно непосредственно в школах и вузах Приморского края объяснять молодежи, что у них под боком находится уникальное для России достояние и что его нужно оберегать. Должна быть отдельная программа по воспитанию толерантного отношения к дикой природе — ведь на Дальнем Востоке так красиво! Океан, острова — там здорово отдыхать, только культурно, не нанося ущерба природе. Со школы это надо начинать втолковывать, взрослым уже поздновато объяснять. Мы хотим сделать так, чтобы люди могли приезжать в нацпарк, жить в благоустроенных кемпингах, ездить по лесным дорогам с провожатыми, и, возможно, кому-то повезет увидеть своего леопарда.